— Я думала, вы и сейчас мальчик.

— Почему ты так думала?

— Тетя Сесилия сказала: «Френсис — славный мальчик».

— Вот как? Ну, что ж, она сама — тоже славная. Ей нравилось, что он держит своей теплой рукой ее руку. Когда она посмотрела ему прямо в лицо, его глаза ласково улыбнулись ей, совсем как глаза тети Сесилии, когда Лаура ей говорила: «Я тебя люблю».

— Сколько тебе лет? — спросил он. — Мне четыре года. А вам?

— Девятнадцать.

— Вы старый, да?

— Ну, не очень.

— Лаура! Лаура! Где ты? — У изгороди стояла тетя Лилиан.

— О Боже, да это Френсис! Простите, пожалуйста, она вам надоедала?

— Надоедала, мисс Лилиан? Она просто прелесть.

— Но вам надо заниматься…

— О, мне предстоит шесть недель проваляться с книгами. Времени у меня навалом. Позвольте ей приходить, когда захочет.

Так это началось.

Френсис научил ее читать еще до того, как она пошла в школу. Всю весну, пока он лежал в гипсе, и пару недель, когда гипс сняли и он с Лаурой гулял по саду, он показывал ей в книгах буквы и слова.

— Покажи мне слово из трех букв. Прочитай! Правильно, «кот». Скажи мне, кот лает?

— Какой ты глупый, кот мяучит, пес лает.

— Ну, покажи мне слово «пес».

И пухлый пальчик Лауры скользил по странице, останавливался, и девочка победоносно восклицала!

— Вот! «Пес»!

— Какой милый юноша! — говорили тетки. — Он будет замечательным врачом. Такой терпеливый, такой внимательный.

Когда Лауре исполнилось шесть, кто-то подарил ей на Рождество «Алису в Стране чудес».

— Я не могу это читать, — пожаловалась она Френсису, когда он пришел к ним на обед со своим отцом. — Слова здесь такие длинные.

— Ну, давай, я тебе почитаю, — сразу предложил он.

Одна из тетушек заметила, что Френсис очень добр к Лауре.

— Да, он любит детей, — заметил его отец, — а ваша Лаура — такой милый ребенок.

— Да, все нам завидуют, — она такая послушная. А ведь многие мучаются со своими детьми.

Лаура всегда вспоминала «Алису в Стране чудес», — серый переплет, картинку, где у Алисы развеваются распущенные волосы, палец Френсиса, остановившийся на этой странице.

— Ты похожа на нее, — сказал он, глядя на изображение светловолосой Алисы.

Спустя годы, она помнила каждую книжку, связанную с Френсисом: «Тайный сад», который он подарил Лауре, когда ей исполнилось восемь лет, и «Остров сокровищ», который вызывал в памяти Лауры рассказы Френсиса о его путешествии на чудесный остров в Карибском море. Он показывал Лауре снятые им и друзьями фотографии этого острова, куда они приплыли на яхте, — острова, лежащего в синих водах словно спящий зеленый кит.

— Когда-нибудь и ты посетишь такие сказочные места, — говорил он Лауре. — Мир удивителен, и ты должна увидеть его пока ты молода. Он прекрасен, трудно поверить, пока не увидишь, как он прекрасен, Лаура.

Он давал ей книги, и они вместе восхищались ими или спорили о них. Он подарил ей фотоаппарат и так хорошо научил ее снимать, что она получила приз за снимок листьев магнолии под дождем.

По вечерам, когда он посещал их дом вместе с отцом, она играла им на пианино и радовалась, когда ее хвалили.

Но в то же время она понимала, что все, кроме Френсиса, ее перехваливают. — Мои тети думают, что я буду давать блестящие концерты, ездить по всему свету. Это меня удручает. Если б мне суждено было прославиться, я бы уже блистала. Мне двенадцать, уже поздно.

— У тебя талант, и ты должна быть счастлива этим. Зачем тебе быть знаменитой? — мягко говорил он, и его низкий голос звучал как пианино в нижнем регистре, когда она касалась рукой этих клавиш. Этот голос ласкал душу Лауры…

— Ты умница, Лаура. Это замечательно, что ты так ясно видишь самое себя.

— А как ты видишь самого себя? — с любопытством спросила она.

— Я? Способный студент, который стремится стать доктором, как его отец. И ничего более.

— Нет, ты себя не знаешь, — покачала головой Лаура. — Ты будешь великим.

— Бог ты мой, конечно же, нет. Никогда, — засмеялся он.

— Да! Все так считают.

— Кто это — все?

— Мои тети говорят, что все так считают.

— Ну что ж, — снова засмеялся он, — я постараюсь, насколько это в моих силах.

Иногда Лаура слышала разговоры теток в гостиной, — они как-то обо всем разузнавали.

— Терапия, — говорили они. — Специализация по редким болезням. Может быть, тропическим? Не знаю.

— Его отец сказал, что он подписал контракт на три года в Бостоне.

— Помяни мои слова, он потом сюда не вернется. Останется работать в Нью-Йорке или в Бостоне.

— Да, наверное, ты права. Он и летом сюда не приедет. Нет времени, так сказал мистер Элкот.

— К разочарованию мисс Бэйкер. Будь уверена, она имела на него виды. Он заглядывался на нее все три года, что приезжал домой на каникулы.

— Да-а… Из них вышла бы красивая пара. У этой девушки потрясающая внешность, не правда ли?

— Он ухаживал за ней без серьезных намерений. Его отец говорит, что он не намерен жениться, пока не окончит интернатуру.

— Ну, так она его не дождется. Ей двадцать шесть, до тридцати девушки не ждут.

— Поживем — увидим.

«Пусть лучше и не ждет, — подумала про себя Лаура, и фыркнула: — «Потрясающая внешность!» С ее-то дурацкой постоянной улыбкой, — посмотришь на нее, зубы заноют! Неужели она понравилась Френсису?»

Из пачки моментальных групповых снимков, сделанных на праздновании 4-го июля, Лаура вырезала лицо Френсиса и поместила фотографию в золотой медальон, в котором раньше были фотографии теток. Она носила медальон не снимая, чтобы Лилиан и Сесилия не узнали о ее тайне. Конечно, они только посмеялись бы, но она этого не хотела.

И без того она однажды услышала доносящийся с кухни разговор:

— Наша малышка, кажется, влюбилась во Френсиса, — сказала кухарка.

— Почему бы и нет? — заметила Лилиан. — Она сменит еще много увлечений. И он такой красавец, что может увлечь любую женщину, от восьми до восьмидесяти лет.

— Даже сам того не желая, — рассмеялась кухарка.

«Как они могут? — всей душой возмутилась Лаура. — Они обесценивают любовь. Думают, что можно увлечься одним мальчиком в марте, потом другим — в апреле, третьим — в мае. Увлечение!»

Она раскрыла медальон с портретом Френсиса, и ей показалось, что он смотрит на нее с любовью. Но ей только двенадцать. Вот если б она была старше!

Однажды он неожиданно приехал из Бостона на уик-энд. Она кинулась к нему и обвила руками за шею; она всегда так делала, а он брал ее на руки и подбрасывал. Но она уже слишком выросла. Он разжал ее руки и поцеловал в лоб:

— Как поживаешь, Принцесса?

— Ты уже слишком большая, чтобы обнимать Френсиса, — недовольным тоном сказала тетя Лилиан. — Ты уже не ребенок, Лаура.

Она почувствовала себя униженной и промолчала. Ведь тетя имеет в виду, что у нее выросли грудки. И он почувствовал их, когда она прижималась к нему.

— Она высокая для своего возраста, но в общем-то она еще дитя, — умиротворяюще вмешалась Сесилия.

А потом Лаура услышала разговор теток за кофе.

— Мне кажется, ты все преувеличиваешь, Лилиан.

— А ты, боюсь, ничего не видишь, Сесилия.

Лилиан была умнее и прозорливее, Сесилия — склонна к иллюзиям и романтична. Лаура поняла, что ей надо остерегаться.

Наконец ей минуло пятнадцать. Казалось, с тех пор, как она была пылким импульсивным подростком, прошло не три года, а три десятилетия. Она вела себя спокойно, выдержанно. Выросла, стала высокой стройной девушкой, мягкие волосы остались белокурыми. Благодаря теткам она умела одеваться — просто, но с изысканным вкусом. Она носила ожерелье из золотых звеньев, кольцо с рубином, доставшееся ей от матери, и мужские наручные часы своего отца, присланные из Кореи. За корсажем платья скрывался золотой медальон с портретом Френсиса, хотя он не приезжал уже два года.

В этом году было много вечеринок; Лауру приглашали всюду, и она имела успех, за ней ухаживали больше, чем за другими девушками. Лауру это удивляло, — она не видела в себе ничего необыкновенного, кроме умения играть на фортепьяно.