В Лондоне в 1890 году насчитывалось 116 600 лошадей, которые оставляли после себя на улицах города сотни тонн навоза в день, большая часть которого стекала в реку. Помойные ямы имелись в каждом дворе. Во время дождя они переполнялись и вся грязь текла на улице по открытым углублениям для нечистот, через которые были перекинуты мостки. Собираясь в низких местах в один большой поток, лавина со всевозможным мусором заканчивала свой путь в реке.

Майкл Фарадей однажды решил проехаться по Темзе на пароходе и был поражен, насколько грязна была вода. Вот что он написал в газете «Таймс» 7 июля 1855 года:

«Я разорвал несколько белых карточек на кусочки, намочил, чтобы они легко тонули, и в каждом месте, где пароход причаливал, опускал их в воду. Вода была так мутна, что при погружении их на толщину пальца при ярком, солнечном дне они были совершенно неразличимы. Запах от реки был такой, что казалось, мы плывем по открытой канализации». В некотором роде слова Фа- радея стали пророческими, поскольку жарким летом, через три года после их публикации в «Таймс», канализация протекла в реку и с приливом направилась сначала вверх по реке к центру города, а затем с отливом потекла в сторону Гринвича. Освободившийся после отлива берег был весь покрыт разлагавшимися фекалиями, и запах становился все нестерпимей. Дышать в городе стало совершенно нечем из-за постоянно висящего смога от домов, топившихся углем. Люди падали на улицах замертво, а больницы, переполненные пациентами, не могли спасти ослабленных изнурительной работой и плохим питанием людей, так как сами находились в зоне жуткого смрада. Наконец невыносимая вонь из Темзы достигла такого предела, что в новом, только что построенном здании парламента, стоящем на реке, которым правительство так гордилось, все шторы были пропитаны хлором и дезинфектами в тщетной попытке защитить комнаты от запаха. Изобретатель вентиляции Герней, чьи идеи живы и поныне, написал спикеру парламента, что в таких условиях он снимает с себя всю ответственность за только что внедренную систему. Этот кризис вошел в историю под названием «Great Stink of London» («Великий смрад Лондона»). Спасаясь от запаха и поднося то и дело к носу платки с розовой водой, члены парламента решили срочно выделить деньги на строительство новой канализации и водопровода. Ими тогда же был принят закон, обязывавший определенные организации осуществить проект в кратчайшие сроки. В истории Англии это был, пожалуй, единственный случай, когда от решения до принятия закона прошло всего 18 дней.Задача непомерной важности по созданию проекта и осуществлению его на практике была поручена итальянскому архитектору Джозефу Базалгетти. Он решил возвести пять основных перехватывающих систем, три – на севере реки Темзы и две – на юге. Для строительства канализации русло Темзы во многих местах было несколько изменено. Идея заключалась в том, чтобы, сузив течение реки, заставить ее бежать быстрее и прочистить всю грязь и нечистоты, которые скапливались в ней на протяжении многих веков. Каким образом удалось отгородить воду на время строительства стены, определившей ее русло, чтобы она не вымывала с приливами и отливами новую кладку? Как средствами того времени смогли так утрамбовать новую насыпь еще не осевшего грунта, чтобы уровень его до сих пор был равен естественно образованному?

Базалгетти при устройстве укреплений береговой линии применял кирпичную кладку и был новатором в способе соединения кирпичей. Ранее они клались на известковый раствор. Однако он затвердевает очень медленно и не может наноситься на влажную поверхность, поэтому гениальный строитель решил использовать портландский цемент, который был изобретен в 1824 году каменщиком из Йоркшира. Этот вид цемента использовался только для отделочных работ, но Базалгетти был убежден, что он прекрасно подойдет для его строительства, потому что затвердевает даже под водой. Он приказал каменщикам смешивать его с грубым песком, вместо привычного мелкого, и даже использовать гравий для этих целей, то есть применил бетон для строительного раствора, что было к тому же дешевле. Гравий до сих пор виден в соединениях между кирпичами, и укрепляя время от времени берег реки, строители утверждают, что старую кладку разрушить неимоверно сложно. Качество работы было таким, что до сих пор на ней нет ни трещин, ни крошек.

После того как стена была сложена и граница нового берега стала соответствовать задумке Базалгетти, выкачали воду и образовавшееся пространство заполнили колоссальным количеством земли, расширив тем самым набережную на большом отрезке реки. Но даже все эти с неимоверным трудом преодоленные препятствия ничто по сравнению со строительством самих туннелей, которые не только пролегали гораздо глубже дна реки, но и шли вдоль нее на протяжении 82 миль. Пропускная способность туннеля составляла сто миллионов галлонов в день. Можно только восхищаться мужеством и стойкостью людей, работавших при постоянной угрозе упасть с лестниц при укладке кирпичных стен канализационного туннеля, быть либо засыпанными землей, либо затопленными рекой, либо задавленными лошадьми в темном, бескрайнем коридоре.

Постоянный риск для жизни присутствовал каждую секунду! Большинство строительных работ проводилось под землей совершенно незаметно для населения, однако когда Базалгетти строил что-то наверху, то это было достойно внимания. Гросснесс – станция с элегантными чугунными лестницами и четырьмя огромными паровыми двигателями. Очень интересная с архитектурной и инженерной точки зрения и станция Абби Миле с восемью паровыми двигателями, поднимавшими содержимое канализации уже на высоту 42 футов. Великолепные архитектурные сооружения – превосходные монументы фекалиям! Обе эти станции были недавно реставрированы и открыты для желающих полюбоваться красотой производственного дизайна XIX века. Закончена была прокладка канализации к 1870 году. Тримиллиона фунтов пошло на ее строительство. Автор книги «Что викторианцы сделали для нас!» Адам Харт-Дэвис лично спускался в зловонную темноту, туда, где Базалгетти начинал строительство в январе 1859 года. И вот через 140 лет современный исследователь был восхищен великолепным строем кирпичной кладки стен, крепостью труб, которые, несмотря на непрекращающийся поток ядовитых, разлагающихся веществ, стоят крепко, прочно, насмерть! Воистину в викторианское время все делали на века! Базалгетти не только подарил городу чистый воздух, но и утвердил использование портландского цемента и бетона, применяемых повсеместно при современном строительстве.

Ради куска хлеба люди готовы на все! Вот что говорилось, к примеру, в отчете о свинцовой индустрии в 1893-1894 годах: «Известно, что свинец в любой форме, даже в бесконечно малых дозах, постепенно собирается в системе человека, после чего обнаруживаются серьезные проблемы со здоровьем, первыми признаками из которых являются колики. Практически все работники на свинцовых фабриках выглядят очень бледными. И именно этот недостаток крови, а также голубая линия около зубов на деснах являются показателем серьезности заболевания. Следующая ступень – это паралич запястий рук, за которым следует стадия, начинающаяся с жалоб на головную боль с припадками и потерей сознания. Смерть в таких случаях наступает через три дня. Если же человек приходит в сознание, то часто остается слепым. Особенно поражает эта болезнь молодых девушек от 18 до 24 лет. Свинец поступает в систему через поры кожи, а также, попадая под ногти, заносится внутрь вместе с едой. Однако самый страшный вред наносится организму при вдыхании свинцовой пыли».

В 1893 году был основан специальный комитет в парламенте для разбирательства условий работы в химической индустрии. В результате исследований выявилось, что наиболее опасными для здоровья человека считаются предприятия по производству индийской резины, морению дерева и бумаги, красящих веществ, по лакированию стекла, мукомольные комбинаты, фабрики по разливу и запечатыванию в бутылки газированной воды, мастерские по окраске кораблей воспламеняющейся краской, а также производство спичек и свинца. Были выработаны необходимые меры для предохранения случаев потери здоровья на производстве, однако чаще всего они сводились лишь к тому, что владелец бизнеса обязывался давать молоко сотрудникам в 11 часов дня, выделять деньги на шитье фланелевых респираторов, которые чаще всего заменялись носовыми платками, и обеспечивать всех работников фартуками. Для контроля за соблюдением даже таких минимальных мер были назначены специальные инспекторы и впервые в истории – женские инспекторы, с которыми работницы могли более открыто обсуждать все свои проблемы.