Да, брюнетка была похожа и на прабабушку баронессу, и на ту самую Веру, которая чуть не изрезала его на куски. Наваждение, симптом болезни, а не смотреть на нее не получается.

Анна Ивановна с тоской побежденного богатыря глянула искоса на плесень, затем втянула воздух, погоняла его в своих могучих ноздрях и осталась им недовольна. В отличие от непобедимой плесени за испорченный воздух было кого карать и миловать.

– Вот свиньи, – поставила свой диагноз пациентам старшая медсестра.

– Мы как раз говорили о фэн-шуй, искусстве обретения гармонии, – спешно затараторил Сержант. – Мне кажется, что больного Мурашкина надо выкинуть за дверь, чтобы он не мешал поступлению в палату благотворной энергии ци, на месте того калоприемника неплохо бы поставить фаянсовую вазу, а стену надо бы украсить китайской пейзажной живописью, где все появляется и исчезает в бесконечности Дао...

– А ну-ка цыц, – громовой полубас Анны Ивановны раскатился под сводами палаты. – Кто тут мастер пачкать воздух? Кто нарушал режим, а? На раз-два признавайсь.

– Анечка, – Сержант прокашлялся, – мы все очень любим режим. А вас еще больше, – игриво добавил он, поводив бровью туда-сюда.

– Что ты там несешь? – уже без ненависти спросила женщина.

– Любовь – не вздохи под скамейкой и не покупки при Луне, – неряшливо процитировал Сержант. – Лично я курю, пью и занимаюсь сексом только при помощи своего богатого воображения.

Грамматиков отметил, как быстро сосед лег на волну, приятную самой важной больничной даме.

– Твое счастье, солдафон, что ты невменяемый. – Голос старшей сестры несколько смягчился. – Но если еще раз устроишь перекур, схлопочешь от меня в ухо, и это окажется пострашнее любого психзаболевания. Я не хочу из-за тебя перед начальством краснеть, понял. А сейчас быстро приклей датчики на торец обратно.

– Не извольте сумлеваться, ваше превосходительство мое, – отчеканил Сержант. – Не посрамлю, рад оправдать доверие, буду честно оздоравливать свой микроорганизм...

– Умолкни, пупсик, а то клизму поставлю, сифонную. А вы, девочки, начинайте творить, чего его слушать, олигофрена.

Сестра Надя меняла судно кому надо, проводила экспресс-анализы крови и замеры температуры с помощью сканера глазной сетчатки. Не забывала и пощекотать пациента, если видела, что требуется. Сестра-брюнетка разносила таблетки, делала уколы и ставила капельницы. Руки новой медсестры работали быстро и сноровисто, почти как у робота, но она словно не замечала веселых взглядов, отстреливаемых палатой в ее сторону.

– А почему эти самые прозрачные демоны смерти не боялись? – не желая терять даром время, спросил у больного Сержанта больной Мурашкин со своей койки у двери. Роболягушата смертельно ему надоели, так что он загнал их под подушку, откуда время от времени высовывались пупырчатые лапки.

– С чего им бояться? Они ж уже не люди, а переформаты, – бойко ответил Сержант и попытался переключиться на брюнетку. – Сестра, а можно вам комбинашку подарить? У вас какие размеры?..

– Что значит – переформаты? – не унимался Мурашкин.

– Один дурень может столько вопросов задать, что сто мудрецов с докторской степенью не ответят, – скупо отозвался Сержант. – Переформаты, и все тут.

– Но они настоящие или виртуальные? – попробовал щегольнуть знаниями Мурашкин.

Чрезмерная наивность собеседника не понравилась сержанту.

– Как же, виртуальные. Ноль очков, пастушок. Мясные, такие же, как и мы. Только тело у них более приспособлено для войны.

– Благодаря киберимплантатам?

– Это – вчерашний день. Их тело – обитель злых духов, приходящих из Бездны. Для них все атомы и молекулы, нуклеотиды и белки, из которых мы состоим, – просто детский конструктор. Если вспороть демону брюхо штыком, то он издохнет и потеряет прозрачность, тогда увидишь, что внутри него ползают черви, длинные и тонкие. Это и есть те самые духи... Пациент Грамматиков, что вы кашляете как простуженный бультерьер?

– А эрекция у демонов когда? – задал Мурашкин свой больной вопрос.

– Эрекция для понта – всегда. Лежит труп демона, а у него кое-что колом стоит. И усами шевелит, ха-ха.

Грамматиков почувствовал, что ему полегчало. Сержант наконец разменялся на полный бред, если бы еще черноволосая медсестра свалила и больше не появлялась...

– Я тебе дам эрекция, – отозвалась старшая сестра по долгу службы. – С эрекцией быстро отправишься к главврачу. Он тебе пропишет ведро брома в задницу.

– Тогда, друзья, я умолкаю, – нарочито испуганно произнес Грамматиков. – Никакая правда того не стоит, чтобы за нее страдать задницей. А ты, Мурашкин, дави свои прыщи и не занимайся провокациями.

Брюнетка посмотрела на Грамматикова и внутри него словно проползла змейка. По счастью, долго смотреть новая медсестра не стала и ушла раньше, чем остальные сестры.

– Больной Грамматиков, в десять часов явиться в процедурный кабинет. Ты ж рисовать умеешь. Покажешь, на что способен? – сказала Надежда напоследок и, крутанув боками, исчезла за дверью.

Сержант проводил пытливым взором круглую Надину попу.

– Э, почему не я? Почему этот негодный маляр Грамматиков? Я ведь тоже талантище, умею выпиливать лобзиком.

Больной Грамматиков заскрипел пружинами своей койки, демонстративно натягивая тощее одеяло до самого носа. Впрочем, разговор превратился для него из неприятно проникающего в сознание в докучливый, остающийся где-то на периферии. И вдруг покой был снова нарушен.

– А между прочим, брюнеточка – та самая баба-демон, которая оторвала нашему солдату гениталии, – сказал Сержант. – Не знаю, как этот пацифист Грамматиков, а я обратил внимание на ее ладные ручки. Сдобренная порохом мозолька проглядывает. Как у тех людей, которые не столь давно постреливали в нас из автомата? Интересно, что ей здесь понадобилось?

Надо было что-то предпринять. Для начала Грамматиков решил переговорить со старшей медсестрой. Неужто нет способа перевести Сержанта в другую палату, к буйным, к Наполеонам и Гитлерам? Он же заражает всех остальных пациентов этим милитаристским бредом про бои с прозрачными демонами. Это вообще против устоев и законов нашего мирного терпимого свободного общества.

Но старшая медсестра лишь высмеяла Грамматикова. В больнице института Бехтерева, существующей на остатки обязательного медстрахования, лишних палат нет. И наполеоны лежат вместе с простыми депрессантами.

И вообще у Сержанта большой прогресс. Поступил апатичным, ни на что не реагирующим, под себя гадил. Но благодаря применению психотропных наноинтерфейсов и игровым методикам доктора Краснопольского, больной стал снова напоминать человека. Ну, бредит он, бредит, поэтому и лежит пока что в психушке и никак не досаждает нашему мирному терпимому свободному обществу...

Старшая сестра, явно желая поскорее закрыть скользкую тему, резво снялась с места и убежала по делам. Зато в сестринскую пришли Надя с брюнеточкой. Скорая Помощь активно вступила в разговор о том о сем. Новенькая же, полуотвернувшись, копалась в шкафу с документацией. Она вообще никак не реагировала на его присутствие, но он сразу же почувствовал...

Нежная тьма южной ночи, плоды, накапливающие сладость солнца, дурманящая прохлада источника в оазисе, аромат недолговечных цветов, и знак праматерей, Евы и Сары, лоно, рождающее волю и веру...

Несмотря на бодрое тарахтение и призывные улыбки Надежды, Грамматиков стал пятиться к двери.

Наконец он выскочил в коридор и поспешно закрыл дверь. Прислонился к стене, пытаясь понять, что произошло.

Это не могло быть игрой художественного воображения пациента, страдающего от пролежней и неврозов. Присутствие брюнетки было слишком напрягающим. От нее, как от паучихи, исходила паутина тонких флюидов, проникающих под кожу, сладко входящих в кости, в ткани, властно оплетающих его мозг, легкие, желудок. Все так же, как и год назад, когда Вера хотела выудить из него коды доступа.

Сигналы от брюнетки проходили, не воздействуя на его органы чувств! Если отбросить измышления о сверхчувственном восприятии, остается последнее объяснение. Включились тайные нейроинтерфейсы, год проспавшие в его мозгу, они отобразили эти сигналы в виртуальном окне, превратив их в понятный разуму символ – в свет без тепла и цвета, пронзительный и емкий. Свет не солнца, а Бездны.