— Здесь повсюду световые датчики и те, которые реагируют на движение. Мы не должны делать резких движений или шуметь, иначе нас обнаружат.

Чарли вздрогнул от нестерпимого желания. Прикосновение ее руки, шепот сводили его с ума. Он крепче сжал ее руку, затем склонился к ней, касаясь щекой щеки, и прошептал:

— Постараюсь вести себя тихо.

Он почувствовал, как она вздрогнула от его прикосновения.

Удивительно, насколько он доверяет Жасмин. Даже не задумывается над тем, что она может оказаться его врагом. Ведь она представитель той жизни, от которой он хотел сбежать. Однако ему не хотелось никуда убегать именно из-за Жасмин. Рядом с ней не нужно притворяться, можно быть самим собой.

Чарли наскочил на Жасмин, когда она повернула в проход налево.

Он только было открыл рот, чтобы извиниться, как она коснулась его губ пальцем, приказывая молчать.

От этого легкого прикосновения у него закружилась голова. Протянув руку, он коснулся ее талии. Это был не требовательный, а просящий жест.

Жасмин тихо вздохнула и осторожно приблизилась к нему. Именно такой реакции Чарли ждал. Он наклонился к ней и поцеловал в губы, а она запустила пальцы в его волосы, лаская их. Затем оба беззвучно рассмеялись, соприкоснулись носами и одновременно прошептали:

— Пойдем наружу.

Жасмин снова взяла Чарли за руку, и внезапно это ее движение показалось ему чем-то само собой разумеющимся. Он был счастлив просто находиться рядом с ней, касаться ее.

— Пещера впереди, — тихо сказала Жасмин.

Проход стал ниже. Наклоняясь, они прошли вперед и оказались в пещере, освещаемой лунным светом. В стенах се были ниши. Чарли видел на стенах ритуальные знаки. Внезапно ему показалось, что он вернулся в древние времена, к своим предкам.

Он вдохнул запах суглинка. Жасмин, отодвинув листья папоротника и виноградные лозы, вывела его из пещеры. Вокруг них стоял темный лес, от которого веяло прохладой. Все еще держа ее за руку, он произнес:

— Я почему-то всегда был уверен, что в свою спальню ты меня не позовешь.

Жасмин тихо и чувственно рассмеялась.

— Тебе понадобилась бы веревочная лестница, — она подняла на него глаза и загадочно улыбнулась. — Здесь нас никто не видит, а мы можем открыто смотреть друг на друга.

— Уже хорошо, — он улыбнулся и осторожно притянул ее к себе, не желая торопиться.

Чарли не знал, каковыми окажутся их поцелуи, но никак не думал, что, целуя Жасмин, ощутит мягкое, нереальное, невинное единение их душ.

Наслаждаясь вкусом ее губ, чувствуя прикосновения прохладных пальцев к своей коже, Чарли казался себе невинным юнцом, дрожащим от желания. Подобные ощущения одолевали его тогда, когда он впервые целовался с девушкой на лестнице у ее дома. Тогда Чарли чувствовал себя так, будто достал для нее с неба Луну, при этом в любой момент ожидая, что появится ее отец и пристрелит его.

Видел бы его сейчас Тоби. Вот смеху-то было бы. Однако он все никак не мог прервать поцелуй.

— Нам нужно поговорить, Чарли, — тихо сказала Жасмин у его губ, когда прошла, казалось, целая вечность, похожая на миг.

— Да, — он снова припал к ее губам. — Сейчас…

Он понимал, что ведет себя глупо, но ничего не мог с собой поделать.

— Чарли…

— Жасмин… — он коснулся лбом ее лба, борясь с желанием снова поцеловать ее. — Говори, мой цветочек.

Он понятия не имел, почему так назвал ее, но это определение очень подходило ей. Возможно, это связано с ее именем. А может быть, потому что она, подобно хрупким полевым цветам, также с надеждой и верой боролась за жизнь.

Жасмин высвободилась из его объятий, подошла к выходу из пещеры и присела на камень, глядя на свои руки.

— Я не могла прийти раньше. Дедушка…

— Я так и думал, — тихо сказал Чарли. — Что за безумие? Он хочет нас поженить, но настаивает, чтобы брак походил на сделку.

— Именно такой брак был у него с моей бабушкой, — она вздохнула.

Чарли нахмурился:

— Разве?

— Он считает, что обязанности превыше всего, Чарли.

— Он любил Юлию.

— И никак не мог забыть. У него было много любовниц, но ни одна из них… — она пожала плечами. — Говорят, что мужчины в роду Марандис однолюбы. Поэтому дедушка посвятил всю свою жизнь делу, а твой дедуля обрел семейное счастье. Неудивительно, что дедушка считает себя обязанным самоотверженно служить своим подданным.

— Неудивительно, что и от меня он требует того же. Я приехал сюда и сразу же начал насмехаться надо всем, что ему дорого. — Чарли подошел к Жасмин. Что-то в ее позе говорило ему о том, что сейчас она не настроена целоваться. Чарли присел рядом с ней на камень. — Я выстою, Жасмин, хотя он намерен раздавить меня. Этот старикан обладает большей энергией, чем я предполагал. — Он усмехнулся: — Не удивлюсь, узнав, что он и дедуля были и друзьями, и противниками.

Жасмин вздохнула и кивнула:

— Ты прав. Ему нравится противоборство. Но сегодня вечером у него снова болело сердце, а губы посинели.

Дедуля быстро отправился в мир иной из-за болезни сердца. Чарли понимал, что и в случае с королем все может случиться внезапно.

— Сколько, по-твоему, у нас есть времени до того, как пресса пронюхает о его болезни и о том, что я здесь?

Жасмин слегка отодвинулась от Чарли, усевшись на самый край камня.

— Несколько дней. Кто-нибудь из дворца обязательно проболтается, несмотря на подписку о неразглашении тайны. Чарли… — Она закрыла глаза и заговорила с болью в голосе: — Я должна знать, что ты решишь.

Чарли нахмурился и отвернулся, разглядывая тени, которые создавал лунный свет.

— Откуда мне знать наверняка, принцесса?

Жасмин поднялась на ноги и подошла к зарослям папоротника и терновника. Она прикасалась к ним так, будто была слепой и искала дорогу.

— Мы должны быть готовы.

— К чему, Жасмин? Я все время торчу в одной комнате с тобой, пока ты обучаешь меня правильно ходить, разговаривать, сидеть, стоять, писать, носить костюм, стоимость которого равняется моей месячной зарплате, а я хочу только одного: заняться с тобой любовью.

Жасмин едва не задохнулась:

— Я… Чар…

Он прочел ее мысли. Несмотря на сдержанность, она желала этого так же, как и он.

— От меня требуют принять на себя обязанности, но не говорят, какими именно они будут.

Жасмин, уколовшись о терновую колючку, ахнула и засунула палец себе в рот. Чарли пожалел, что не он поранился. Тогда бы Жасмин коснулась его раны своими теплыми губами.

— Ты снова прав, — тихо сказала она. — Тебе нужно знать политическую, социальную и экономическую ситуацию в стране…

— Мне нужно знать, смогу ли вынести груз забот, возложенных сейчас на твоего дедушку… Иначе я могу привести монархию к краху. Ведь именно это больше всего беспокоит старикана, так? Он опасается, что я окажусь подобием дедули?

Жасмин со вздохом кивнула. Чарли не замечал, что его пальцы сжаты в кулаки, до тех пор, пока не уперся ими в камень.

— Мне кажется, датчане верно поступили, когда, взяв к себе во дворец австралийскую аборигенку, несколько лет обучали ее всем премудростям королевской жизни и наблюдали, выдержит ли она.

— Им повезло — в их стране конституционная монархия, — тихо сказала Жасмин. — Хелления таковой не является, а в Дании нет повстанца, подобного Оракису, который только и ждет, когда ты… вернее, мы…

Она прикусила губу.

— Мне кажется, ты хотела упомянуть о возможном проигрыше.

Жасмин повернулась к нему. В темноте ее взгляд казался добрым и обеспокоенным.

— Я верю в удачу, Чарли.

— По меньшей мере один из нас настроен решительно, — резко произнес он, но она поняла, что эта резкость обращена не к ней.

Жасмин подошла и снова присела рядом с Чарли.

— Хуже ошибок может быть только нежелание попытаться что-то изменить.

Он повернулся, чтобы посмотреть в ее лицо.

— Ты оказалась единственной, кто сказал, что от меня зависят судьбы восьми миллионов человек.

— Нет, я сказала, что они зависят от твоего решения.