И все-таки он был благодарен старой подружке, что она согласилась поехать вместе с ним.

Он уже приближался к родительскому дому и был крайне сосредоточен — не столько на дороге, сколько на собственных мыслях. И не знал, что она уже несколько миль сосредоточенно наблюдает за ним.

— Хочешь поговорить? — вкрадчиво обратилась к нему Даниэль.

Джим повернул к ней лицо, и она увидела, как он растерян.

— Так много всего произошло этим вечером, а я еще по глупости свалила на тебя столько ерунды… — тоном искреннего сожаления нежно проговорила Дэнни. — Что тебя тревожит, Джим?

— Не хочу сейчас говорить об этом. Успеем еще.

— Хочешь остаться суперменом? Зачем? Ты мог бы поделиться со мной.

— С тобой? — насмешливо переспросил Джим. — Даниэль Моррисон — мудрая и отзывчивая. Со своей бедой иди к Даниэль Моррисон! Поможет сочувствием и советом! — язвительно прокомментировал он.

— Браво, Хаскелл!

— Ты все знаешь о прошлом своих родителей. Все их ошибки, все их заблуждения. Каждый из них уверен, что заслуживал лучшей доли, и ты разделяешь с ними их уверенность. А тебе не кажется, что в этом ты запуталась не меньше, чем они? — словно нападая, обратился к ней Джим.

— То есть?

— Каждый получает от жизни то, чего заслуживает. Ты будешь спорить? В свое время они попали в ситуацию, из которой, как им показалось, не было выхода. Совместная жизнь не удалась, и они решили свалить друг на друга ответственность за собственные неудачи…

— К чему ты клонишь, Джим?

— К тому, что эта ночь у нас с тобой могла быть волшебной, и следующая, и множество ночей после… Но тебе понадобилось расставить все точки над «i». И к чему мы пришли?

— К чему мы пришли, господин Фрейд?

— К злобной полемике, Моррисон.

— Тебе самому так больше нравится, Хаскелл. И знаешь, почему?

— Ну-ка, скажи!

— Потому что впервые в твоей жизни кто-то вызвался тебе помочь. У тебя уже давно выработался комплекс спасателя и мирового парня. Ты всех опекаешь, берешь на себя чужие проблемы, мастерски их разрешаешь… Тебе невыносимо сознание, что может возникнуть момент, когда ты сам будешь нуждаться в помощи друзей.

— Феноменальная проницательность, Моррисон! Божественная мудрость вещает твоими устами! Хвала просветленной Даниэль!

— Я не в обиде на тебя, Джим. Признайся честно, ты такой альтруист действительно ради друзей или хочешь себе что-то доказать?

— А как расценивает тревожные симптомы всезнающая доктор Даниэль Моррисон?

— Я предполагаю, что это стало твоей вынужденной привычкой. Такое случается, если ты старший ребенок в многодетной семье, или если тяжелобольной родственник нуждается в постоянном уходе, или если кто-то из членов семьи наркоман или алкоголик.

— И какой же из этих случаев мой, профессор?

— Я полагаю, последний, — в ужасе от собственной дерзости произнесла Дэнни.

— Я потрясен, Моррисон. И что заставило тебя прийти к такому неординарному выводу?

— Я пытаюсь поговорить с тобой начистоту, Джим.

— Тогда подожди, пока у тебя появится собственный психоаналитический кабинет с дипломами на стеночке, куда я всенепременно приду, лягу на удобную кушетку, и мы поговорим о моей маме, если мне, конечно, удастся выяснить, кто она такая… А пока этого не произошло, превращайся, пожалуйста, в прежнюю Малышку Дэнни, а то на меня слишком давит твой коэффициент интеллектуального развития. Пожалей тупицу.

— Только после тебя, Хаскелл! Джим, которого я знала прежде, никогда бы не обидел друга, даже в шутку.

— Это означает только то, что ты и прежде не слишком хорошо меня знала.

— Видимо, так и есть. Прости меня, Джим, еще раз! Прости, что я не Лейла Роббинс, с которой ты мог бы быть откровенен. Мне искренне жаль, что я всего лишь Даниэль Моррисон! — надрывно воскликнула она и отвернулась к окну.

— Дэнни, Денни, Дэнни… — укоризненно покачал он головой.

По всему видно было, что Джима в этом доме дожидались.

Многочисленное семейство Хаскелл высыпало из тесных дверей на крыльцо, а оттуда с шумом на улицу. К изумлению Даниэль и к радости Джима…

Дэнни растерялась не на шутку. После препирательств с Джимом она не знала, как себя вести с этими незнакомыми людьми. Джим заметил ее неловкость и, прежде чем покинуть салон автомобиля, шутливо произнес:

— Нам чуть ли не весь городок родней приходится, поэтому ничему не удивляйся. Зато более удобного случая познакомить тебя сразу со всеми не представится. Так что наберись терпения и напряги память.

Дэнни еще раз, прежде чем выйти из машины, оглядела толпу. Собралось не менее шестидесяти человек — так ей показалось.

— Это Дэнни, моя подруга по университету, — громко представил свою спутницу Джим.

Ответом было понимающее сосредоточенное молчание благожелательно настроенных людей. Джим подвел гостью к стоящим впереди прочих людям и представил их Дэнни:

— Мои родители, Боб и Клер… Тетушки, дядья, — указал он жестом. — Прочие родственники… Разберешься чуть позже.

— Да… Придется постараться, — хихикнул кто-то в толпе.

Мама Клер не смогла долго выносить «официальной» части и при первом же послаблении кинулась любимому сыну на шею. Худощавая чернявая женщина с ласковым лицом пристально смотрела на Дэнни поверх сыновнего плеча. Подойдя затем к гостье, она произнесла:

— Милая, — и нежно обняла за плечи, но, тотчас вернувшись к сыну, сочувственно нахмурилась и посетовала: — У тебя расстроенный вид, дорогой. Ты устал… Пойдем скорее в дом. Бедный мой мальчик…

— Все нормально, мама, — как ни в чем не бывало улыбнулся Джим.

— Мать не обманешь, — сказала она с грустным видом, потрепав сына по плечу.

— Ребята, я очень рад видеть вас всех! — громко обратился к родне Джим, обведя всех взглядом. — Но мне бы хотелось пообщаться с родителями наедине.

Толпа понимающе зашумела, пропустила сквозь себя любимого родственника, наградила его искренними цветистыми пожеланиями и быстро рассыпалась в разные стороны, не оскорбляя гостеприимный дом мелочными обидами.

Даниэль в очередной раз удивилась тому, как все быстро разрешилось без лишних объяснений. В своей семье, где вынуждали оправдываться за каждое слово и действие, такое было невозможно.

— Дэнни, ты не хотела бы выпить чашечку кофе и что-нибудь перекусить, пока мы немного поболтаем с Джимом? — предложил его отец, ведя гостью в дом.

— Он очень расстроен, мистер Хаскелл, — доверительно тихо произнесла Даниэль. — Я еще никогда его таким не видела. Я всю дорогу за него страшно беспокоилась. Всю ночь он вел машину в таком напряжении…

— Он вам сказал? — удивился мистер Хаскелл. — Вы в курсе?

— Если вы говорите о телефонном звонке его настоящей матери, то я в курсе. Джим рассказал мне.

Даниэль заметила, что мистер Хаскелл с неодобрением воспринял эту новость. По всему выходило, что чета Хаскелл не собиралась выносить подробности за черту их семейного круга.

— Я хочу, чтобы Дэнни присутствовала при нашем разговоре, — твердо уведомил родителей Джим.

— Не понимаю, в каком качестве, — тоном возражения произнес отец.

— Поверь, у нее есть на это право, — заверил отца Джим.

— Я не разделяю твоего решения, сынок, но если ты так настаиваешь, будь по-твоему… — с недовольством согласился мистер Хаскелл, уступая девушке дорогу.

Даниэль постаралась занять неприметное место в дальнем углу, родители устроились в креслах, Джим продолжал стоять. Он уже не мог дольше сдерживать переполнявший его гнев.

— У меня такое чувство, что весь город знает все, кроме меня! Когда вы собирались сказать мне правду, если вообще собирались?

— Не говори таким тоном со своим отцом, Джим! — тихо, но твердо произнесла миссис Хаскелл.

— С моим отцом? А кто мой отец? Кто мне скажет?

— Пойду сделаю чай… Ты будешь завтракать, Дэнни? — непринужденно осведомилась Клер Хаскелл, поднимаясь с дивана.

— Благодарю, миссис Хаскелл… Чуть позже, — отказалась Дэнни.