— Не убегай, Дэнни, — поймал ее за руку Джим.

— Твоей маме нужно помочь на кухне…

— Не пущу, — нарочито капризно удерживал ее Джим. — Пойми, Малышка Дэнни, если мы не разберемся в наших чувствах теперь, то так и будем метаться между желанием и сомнениями. Разве ты этого хочешь? Не такой уж это риск, как тебе кажется, девочка. И не напоминай мне больше о промахе твоих родителей. Посмотри на Боба и Клер. Они до сих пор любят друг друга. Вспомни Лейлу и Джейка.

— Ты хочешь, чтобы я смотрела на вещи твоими глазами и думала, как ты, а я так не могу. Твои доводы для меня не убедительны. И я действительно хочу гарантий. Мне необходима уверенность. Я не желаю ставить эксперименты с собственной судьбой. Потому что не выдержу очередного разочарования. Как ты этого не поймешь, Хаскелл?!

Она стряхнула с себя его руку и исчезла в доме.

Он нагнал ее, обнял за плечи и нежно шепнул:

— Чудесно, что ты это сказала именно мне, Малышка Дэнни.

— Я больше никому не могла сказать такое…

— Скажи, почему?

— Тебя всю жизнь окружает любовь. Ты буквально купаешься во всеобщем обожании. У тебя есть все, что необходимо человеку для счастья. И все-таки ты страдаешь оттого, что одна-единственная женщина отвергла тебя. Ты понимаешь, каково это — быть отвергнутым.

— Ты ревнуешь, Дэнни? Как давно ты ревнуешь? Боже! Неужели я был слеп и не замечал ничего?!

Джим почти прокричал это, досадуя на собственную недогадливость. А Дэнни услышала в его возгласе разоблачение и очередной упрек.

И теперь, когда между ними появилось некое подобие ясности, оба не почувствовали облегчения. Для полного понимания не хватало признаний Джима. Он знал, что никогда не позволит себе говорить о чувствах к Лейле. Это была неприкосновенная территория. Он никогда не предаст былого трепета, того, что он испытывал в период своей первой влюбленности, которая прошла, оставив в его сердце волшебное воспоминание.

Лейла была дорога Джиму до сих пор. И это чувство никогда не исчезнет. Но ни прежде, ни теперь эта любовь не становилась для Джима желанием, влечением, жаждой, страстью обладания. Эта любовь носила все черты юности — романтика в чистом виде. Он сознательно рыцарствовал, опекая Лейлу. Он никогда не покушался на ее невозмутимое сердце и даже добровольно содействовал ее соединению с Джейком, оговорившись лишь, что она может всецело рассчитывать на него, если сомневается в своем возлюбленном. Он ничем не жертвовал, потому что никогда не хотел овладеть Лейлой даже в мыслях. Но и признаваться в этом по прошествии лет Джим тоже не собирался. И теперь пустить на ветер разговоров свои сокровенные переживания представлялось ему неким предательством. Только имея в душе тайные сады нерастраченной нежности, человек может быть по-настоящему целен, считал Джим.

Но в его силах было дать понять Дэнни, что она ни в чем не уступает своей подруге. Что сердцем он ей предан не меньше. Что она именно та женщина, рядом с которой он хочет быть. Что его чувство к ней, Даниэль Моррисон, настолько отличны от тех, которые он питал и питает к Лейле, что и сравнивать их не имеет никакого смысла. И только Дэнни так волнует его кровь, что он уже не мыслит жизни без нее.

— Ну что, Малышка Дэнни? Полегчало? — нежно спросил он, склонившись над девушкой.

— Прекрати, — раздраженно отмахнулась она от Джима.

— Не отталкивай меня. И не раздражайся. Ты уже не маленькая девочка, а взрослая женщина. Ты знаешь, как мы можем это уладить, — знойным шепотом предложил Джим.

— Что ты имеешь в виду? — рассчитывая пристыдить его, укоризненно спросила Дэнни.

— Начнем с того, что поможем моей маме с ужином, как ты и собиралась, — поспешил отвести от себя подозрения в беспутстве молодой человек.

— Перестань дразнить девочку и займись делом, — велела сыну Клер, собирая со стола тарелки после ужина.

— Я устала… Дорога была тяжелая, — пожаловалась Дэнни.

— Покажи девочке ее комнату, — отменила миссис Хаскелл свое прежнее поручение сыну.

Он поспешил последовать указанию и, взяв гостью за руку, отвел в комнату для гостей. А затем, закрыв дверь и не включая свет, он заключил Дэнни в свои жаркие объятья.

Девушка доверчиво потянулась к Джиму. Обхватила за шею, притянула его к себе и поцеловала.

— Как быстро все происходит… Пугающе быстро, — сказала она, через силу оторвавшись от любимых губ.

— Тебя не должно это пугать, Малышка Дэнни.

— Почему все свалилось на нас сразу? Как трудно разобраться во всем, когда столько перемен! — пожаловалась Даниэль.

— Очень трудно, но мы справимся, девочка. И если тебя это так пугает… — прервался Джим для легкого поцелуя.

— То что? — спросила Дэнни.

— Может быть, мне стоит отвезти тебя завтра же в Батарст?

— Наверное, это было бы разумно, — раздумывая, произнесла Дэнни.

— Я отвезу, если ты хочешь…

— А чего хочешь ты? — прозвучал в темноте ее соблазнительный шепот.

— Я хочу, чтобы Малышка Дэнни осталась со мной, — стиснул ее в своих объятьях Джим.

— Будь по-твоему, — покорно произнесла девушка.

— Но, предупреждаю, я постоянно буду ластиться к тебе.

— Ловлю тебя на слове, Хаскелл, — будоражил его слух ее бархатный шепот.

— Рад, что мы наконец договорились, Моррисон. И больше никакой дружбы, — сипло проговорил он и засвидетельствовал свое намерение поцелуем.

— Что бы ты ни говорил, я хочу оставаться тебе другом, Хаскелл. Я уверена, что одно другому не мешает.

— Дружелюбные любовники или любвеобильные друзья? Как тебе больше нравится, Малышка Дэнни?

— Куда ты так торопишься, Джимми? Для одного дня хватит импульсивных поступков… И не толкайся, Хаскелл! — воскликнула Дэнни, упав на кровать.

— Ты же сама сказала, что устала и хочешь спать, — рухнул возле нее Джим. — Анна живет на ферме на юге Австралии. Дальняя дорога… Путешествие займет не меньше двух дней. Тебя это не пугает, дружок?

— Нисколько!

— А если нам придется останавливаться по дороге в мотелях?

Вместо ответа Даниэль с чувством поцеловала любимого…

На следующее утро Даниэль уже прощалась с дружелюбным кланом Хаскелл.

Она чувствовала легкую грусть, расставаясь с этими радушными людьми. Девушка уже не была чужаком среди них. Ее приняли, полюбили, и у Даниэль не было причин сомневаться в искренности такого поведения.

Родители Джима поняли главное. Ею движет любовь к их сыну, чуткое отношение к его проблемам.

— Как ты? — тихо спросила Даниэль Джима, когда он занял место за рулем.

— Спасибо, — кивнул он и задержал на ней озадаченный взгляд, затем спросил, шутливо нахмурившись: — Сама-то ты в порядке?

— Все нормально, — грустно улыбнулась она. — Только задумалась…

— Задумалась? И над чем же? — полюбопытствовал Джим, заводя двигатель.

— Над тем, какие мы с тобой все-таки разные…

— Противоположности притягиваются, — отшутился он.

— Если бы нечто подобное стряслось со мной, я бы погрузилась в затяжную депрессию, которая могла бы продолжаться долгие месяцы. У тебя же все наоборот. Ты тут же принял решение. Поговорил с родителями. Поехал к Анне…

— И поцеловал девушку, — подхватил Джим.

— Я серьезно, Джим. Восхищаюсь твоим счастливым характером.

— Просто я мастерски камуфлирую свои страхи, а их у меня тоже, поверь, достаточно, — скромно заявил он.

— Не верю, Хаскелл. По-моему, ты совершенно бесстрашный. И теперь более чем всегда, — торжественно провозгласила Даниэль, не сводя с Джима восторженного взгляда.

— Я думаю о том, Малышка Дэнни, с каким чувством буду праздновать свой следующий день рождения, если мне так и не удастся узнать истинную дату моего появления на свет.

— Ты узнаешь все, что тебя интересует, Джим, — убежденно проговорила девушка. — Иначе Анна и не связалась бы с тобой.

— Она заверила меня, что всему причиной ее болезнь, — проговорил Джим.