— Так вы не возьметесь за него? — Кирико снова в упор посмотрела на адвоката. На лбу у нее прорезалась легкая морщинка. Хорошо очерченные тонкие губы крепко сжались.

— Я говорю: к сожалению, — сказал адвокат с чувством некоторой неловкости. — Думаю, вам нет необходимости обращаться к столь дорогому адвокату, как я. Зачем вам платить лишние деньги? Ведь, честно говоря, у меня те же способности, что и у других. Я полагаю, у вас на родине тоже есть превосходные адвокаты.

— Но я приехала именно к вам, сэнсэй.

— Это было ошибкой. Неверно считать, что токийские адвокаты — самые лучшие.

— Вы отказываете потому, что я не могу заплатить вам гонорар?

Умелая спорщица, хоть и молода. Не зря сказал Окумура — характер у нее настойчивый.

— И поэтому тоже, — Оцука решил говорить без обиняков. — Во всяком случае, у меня полно срочных дел, я не могу поехать в провинцию. Прежде чем взяться за ваше дело, я должен досконально изучить его, ведь мне придется принять участие в судебном процессе с самого начала. Это долг адвоката. Но, к сожалению, у меня нет времени. Конечно, и деньги — вещь немаловажная, но главное для меня — отсутствие времени.

Кирико какое-то время размышляла, опустив глаза. Она сидела спокойно, не шевелясь. Казалось, что эта нежная женская фигурка отлита из стали.

— Понятно. — Кирико стремительно поднялась со стула. Это порывистое движение не было внезапным, но застало Оцуку врасплох. —Ничего не поделаешь. — Кирико церемонно поклонилась. — Очень прошу извинить меня.

Адвокат, как ни странно, ощутил что-то похожее на легкую растерянность. Он быстро взял себя в руки и спокойно проводил девушку к выходу.

— Сэнсэй, брата, наверно, приговорят к смерти, — пробормотала она на пороге.

Сказав это, она исчезла на темной лестнице, ни разу не обернувшись.Подошел клерк Окумура. До них доносился лишь гулкий звук ее шагов.

Глава 2

Кирико проснулась в семь часов утра.Сон был неглубокий, со множеством видений. Видения были отрывочные, бессвязные, мрачные. Всю ночь она беспрестанно ворочалась, и сейчас голова у нее раскалывалась. Какая-то нездоровая сонливость охватила ее, веки смыкались. Нервы были напряжены настолько, что болели глаза.

Встав с кровати, она раздвинула занавеску. Хлынувшие в окно солнечные лучи ослепили Кирико.

Умываться не хотелось. Некоторое время она сидела в плетеном кресле. Послезавтра надо уже выходить на работу. Если сегодня вечером не сесть в поезд, можно не успеть. Позавчера она приехала в Токио, а сегодня снова в дорогу. В душе ее была пустота. Утреннее солнце припекало щеку. Это было неприятно, и Кирико встала.

Сняв гостиничную одежду, она облачилась в свой костюм. В комнате было тихо, но что-то тяготило ее. Она решила прогуляться по улице. Может, пройдет боль в глазах.

Кирико вышла на галерею. Навстречу ей семенила знакомая пожилая горничная. Узнав Кирико, она приветливо улыбнулась.

— Доброе утро. Вы уходите?

— Да, ненадолго. — Кирико чуть поклонилась.

— Счастливой прогулки. Пока вы погуляете, я приготовлю завтрак. — Служанка присела перед раздвижной перегородкой — фусула.

Кирико вышла на улицу.Стояло раннее утро, и прохожих было мало. Улица была вымощена булыжником, который образовывал традиционный орнамент «волны лазурного моря» — «сэйгайха». В зазоре между камнями чернел раздавленный окурок. Заметив его, Кирико болезненно вздрогнула. «И вот так же раздавлен теперь мой родной брат», — подумала она.

Свежая листва на деревьях была еще влажной от росы. Солнечные лучи касались пока лишь крыш домов. Магазины в большинстве своем были еще закрыты.

Улица выходила к станции. Женщина в киоске уже торговала газетами и журналами, остальные лавочки пока еще были закрыты.

Со станции никто не появлялся, но у входа уже толпились спешащие на работу люди. Торговля газетами шла бойко, однако Кирико не хотелось их покупать.

Кирико поднялась на мост. Внизу текла река, а вдоль нее проходила линия железной дороги. Прямо под мостом тянулась станционная платформа. Кирико смотрела сверху на подходящие поезда и пассажиров, которые суетливо копошились там, как букашки. Спокойствие и тишину раннего утра нес в себе только окружающий пейзаж. Неподалеку виднелся большой храм, медные украшения на коньке его крыши позеленели от времени.

Кирико видела все как во сне. Ощущения реальности не было. Токио казался каким-то пепельно-бледным, будто сделанным из папье-маше.

На обратном пути прохожих оказалось уже больше, лица у них были какие-то одинаковые.

— Уже вернулись? — услышала Кирико, войдя в комнату. Горничная принесла завтрак. На столике было все то же, что и накануне. Будто вчерашний завтрак и не кончался. Лишь неприятный осадок от встречи с адвокатом Оцукой разделял дни.

— Глаза у вас что-то покраснели, — сказала горничная, заглянув Кирико в лицо. Девушка уже взяла в руки палочки для еды. — Не удалось как следует отдохнуть?

— Да вроде бы отдохнула

Аппетита не было. Только отхлебнула разок мисосиру.

— Ну, что же вы не едите? - сказала горничная.

— Да как вам сказать…

— Ай-яй-яй. Вы ведь молодая, вам надо есть больше.

— Довольно.

Кирико принялась за чай.

— Ну, конечно, вы тут впервые, вот и устали, — сказала горничная, посматривая на Кирико.

— Удалось вам посмотреть что-нибудь в Токио? Я вчера сменилась с дежурства и не смогла к вам зайти…

— Нигде я не была. — Кирико поставила чашку. — Спасибо за угощение.

Горничная изумленно посмотрела на Кирико. Девушка отказывалась продолжить разговор. Неожиданно жесткое выражение ее глаз отрезвило горничную.

— Простите за беспокойство. — Она подхватила столик с остатками еды и пробормотала себе под нос: — Жаль, что Токио ей не понравился.

— Не понравился, — повторила Кирико, оставшись одна.

Ничто: ни свежий утренний воздух, ни прекрасный вид с моста, — не затронуло сегодня ее чувств. И только эти последние слова горничной, подобно какому-то отдаленному шуму, проникли в сознание.

Когда Кирико в чем-то отказывали, она была не в состоянии настаивать вторично. Гордость не позволила ей унижаться. Теперь, когда ее брат попал под арест и оказался под следствием, он часто повторял ей: «Ты — гордячка». В детстве, ссорясь с мальчишками, она доводила их до слез, да и сейчас, поступив на работу, она не кокетничала ни с начальством, ни с сослуживцами, как это делали другие сотрудницы. Если ей отказывали в просьбе, обратиться снова было выше ее сил, причем самой Кирико это казалось естественным. Однако все вокруг называли ее гордячкой.

Вчера адвокат Оцука ответил отказом, и уже сегодня она решила дневным экспрессом вернуться на Кюсю. Это было естественно для нее.

…«Жаль, что Токио ей не понравился». Слова горничной внезапно открыли Кирико глаза на ее собственную нерешительность. Конечно, достопримечательности тут были ни при чем. А зачем она вообще приехала с Кюсю — чтобы просто навестить Оцуку?

Как ни странно, Кирико ощутила прилив мужества Она решила бороться до последнего. Кирико вышла из отеля. Воспользоваться гостиничным телефоном она не решилась — не исключено, что девушка на коммутаторе подслушает разговор. В фирме, где служила Кирико, телефонистка знала все тайны сотрудников.

Было половина одиннадцатого. Вероятно, Оцука уже в конторе. Улица кишела людьми. В ближайшей телефонной будке какой-то мужчина средних лет, прижав трубку к уху, безудержно хохотал. Он сам уже устал от долгого разговора и переминался с ноги на ногу. Казалось, беседа вот-вот закончится, но она все продолжалась и продолжалась.

Наконец мужчина открыл дверь и вышел, стараясь не встречаться с Кирико глазами. Девушка взяла трубку, которая еще хранила чужое тепло. Достала записную книжку и набрала номер конторы Киндзо Оцуки.

Ей ответил хриплый мужской голос.

— Сэнсэй в конторе? — спросила она.

— А кто говорит? — немедленно последовал вопрос.