— Рия, я не говорю, что не хочу ребенка. Сама знаешь, это не так. Но мы договаривались решать подобные дела вместе. Сейчас не самое подходящее время. Года через три-четыре нам было бы легче.

— Я же сказала, в ближайшие три-четыре года он нам ничего не будет стоить.

— Рия, перестань называть ребенка «он». На данной стадии определить его пол невозможно.

— Я уже знаю.

— Потому что так сказала какая-то гадалка? Радость моя, дай передохнуть.

— Она оказалась права насчет моей беременности. Вчера я ходила к врачу.

— И все же решение мы должны были принимать вместе, — возразил Дэнни.

— Дэнни, это нечестно. И несправедливо. Разве я требую права участвовать в принятии решений, касающихся этого дома? Нет, черт побери! Я не знаю, когда ты придешь или уйдешь, когда явится Барни Маккарти и запрется с тобой на несколько часов. Не знаю, кого он приведет с собой — жену или любовницу. Не обсуждаю с тобой, могу ли я снова пойти работать и попросить маму приглядывать за Энни, потому что тебе нравится возвращаться в ухоженный дом в любое время дня и ночи. Я бы хотела завести кошку, но ты их не любишь — ну и ладно. Я бы хотела проводить с тобой больше времени, но Барни не может без тебя обойтись — что ж, пусть. Но когда я на время забыла про таблетки, выяснилось, что такое решение нужно принимать вместе. Я спрашиваю, а где же другие совместные решения? Где они? — По лицу Рии катились слезы. Мысль о том, что внутри нее зреет новая жизнь, перестала доставлять ей удовольствие.

Муж смотрел на нее с удивлением. Но когда Дэнни понял, до какой степени ей одиноко, его лицо исказилось.

— Прости меня. Я понял, что был эгоистом. Все, что ты сказала, правда. Просто я схожу с ума из-за работы. Боюсь потерять все, что у нас есть. Рия, я очень виноват перед тобой. — Дэнни уткнулся жене в плечо, а она гладила его по голове и утешала. — Я рад, что у нас будет мальчик. Но если родится такая же девочка, как Энни, я буду рад не меньше.

Рия хотела рассказать ему про предсказание гадалки о том, что в один прекрасный день у нее будет свой бизнес и что она отправится за море, но решила, что не стоит. Настроение сейчас неподходящее, да и вообще все это чушь собачья.

— Рия, я знаю, что ты снова беременна. Мама сказала, — заявила Хилари во время своего очередного визита.

— Я как раз собиралась тебе рассказать. Забыла, что наша мать — настоящее сарафанное радио. С таким же успехом можно было объявить об этом в двенадцатичасовых новостях, — начала оправдываться Рия.

— Ты довольна? — спросила Хилари.

— Очень. Энни будет с кем играть, хотя возможно, что на первых порах она его возненавидит.

— Его?

— Да. Я не сомневаюсь. Послушай, Хилари, мне трудно говорить с тобой об этом. Ты никогда не хотела обсуждать ситуацию, в которой очутилась. А ведь было время, когда мы могли говорить с тобой обо всем на свете.

— Я не прочь поговорить об этом, — небрежно ответила Хилари.

— Ты не думала об усыновлении?

— Думала. Но Мартин против.

— Почему?

— Слишком дорого. Он считает, что стоимость содержания и образования ребенка непомерно высока. А если он поступит в университет, то понадобятся тысячи и тысячи.

— Но если бы у вас родился свой ребенок, вы платили бы.

— С трудом. Что ни говори, а всегда может возникнуть чувство, что мы делаем это для чужого ребенка.

— Не возникнет. Конечно, не возникнет. Как только ты берешь младенца на руки, он сразу становится твоим.

— Так говорят, но мне что-то не верится. — Хилари с сомнением покачала головой и сделала глоток чая.

— Но ведь усыновить ребенка не так уж трудно, — не сдавалась Рия.

— Сейчас трудно. Понимаешь, все стараются сохранить детей, чтобы получать содержание от государства. Нет, я поставила на этом крест.

— Когда мы были молодыми, забеременеть до брака боялись как огня.

— Ну, тебя это не напугало, — как обычно, без обиняков брякнула Хилари.

— Ну, я имела в виду поколение наших матерей. Вспомни тогдашние жуткие истории. Девушки кончали с собой или убегали в Англию делать аборт, сами не зная, что из этого получится. Конечно, так намного лучше, правда?

— Рия, тебе легко говорить. Видела бы ты эту бесстыжую пятиклассницу с выпирающим брюхом. А теперь выясняется, что ее мать не хочет брать ребенка, так что назревает настоящая трагедия.

— Может быть, вы с Мартином.

— Рия, очнись. Представь себе, что мы работаем в той же школе и воспитываем ребенка этой маленькой шлюшки, платя за все из собственного кармана. Да мы станем всеобщим посмешищем!

Рии казалось, что Хилари слишком мрачно смотрит на мир, но утешить сестру ей было нечем. У нее было всё, а у Хилари — ничего.

Орла Кинг снова начала посещать собрания АА. Колм продолжал относиться к ней по-дружески. Но при воспоминании о вечеринке на Тара-роуд ей становилось стыдно. Наконец она решила нарушить молчание.

— Колм, я хотела поблагодарить тебя за то, что в тот вечер ты пытался мне помочь. — Она с трудом находила слова.

— Все в порядке, Орла. Мы все прошли через это, иначе нас здесь не было бы. Что было, то сплыло.

— Но на душе все равно паршиво.

— Только если на этом зацикливаться. Попытайся заняться чем-нибудь другим. Когда я ушел из банка и занялся рестораном, то стал так уставать, что у меня не осталось времени на тоску по выпивке и жалость к себе.

— Я не знаю ничего, кроме машинописи.

— Как-то ты сказала, что хотела бы стать моделью.

— Я слишком старая и толстая. Моделями становятся только шестнадцатилетние недокормыши.

— Ты неплохо поёшь. А на пианино играешь?

— Да, но я пою только когда выпью.

— А если попробовать спеть на трезвую голову? Так легче соблюдать тональность и запоминать слова.

— Колм, мне стыдно, что я такая беспомощная. Я понимаю, что веду себя как капризный ребенок. Но даже если я и смогу спеть пару песенок, где я найду работу?

— Пожалуй, я мог бы тебе помочь. Когда откроется мой ресторан, ты могла бы там выступить… Больших денег не обещаю, но там тебя смогут заметить. А Розмари знает половину Дублина. У нее много знакомых в ресторанах и клубах…

— Не думаю, что Розмари ко мне хорошо относится. Я сваляла дурака, попытавшись увести мужа у ее лучшей подруги.

Колм улыбнулся.

— Что ж, по крайней мере, ты правильно описала возникшую ситуацию. Это была глупость, а не роман века.

— Он — дерьмо, — сказала Орла.

— На самом деле Дэнни — нормальный мужчина. Просто он не смог тебе сопротивляться. Мало кто устоял бы на его месте. — Колм улыбнулся, и Орла снова обратила внимание на то, как он привлекателен. Уйдя из банка, Колм начал одеваться свободно. Яркие рубашки с открытым воротом, черные кудри и большие темные глаза делали его похожим не то на испанца, не то на итальянца. Кроме того, он был умен. Умен, красив и холост.

Орла вздохнула.

— Колм, ты меня очень утешил. Почему я не влюбилась в нормального мужчину вроде тебя?

— Но я вовсе не нормальный. Это известно всем, — пошутил Колм.

Прелестный круглый лобик Орлы перерезала тревожная морщинка. Она надеялась, что в пьяном виде не сказала ничего лишнего об особом отношении Колма к его красивой и молчаливой сестре. Да, конечно, в тот вечер она вела себя отвратительно, но до таких грязных намеков опуститься не могла.

Брайан родился пятнадцатого июня. На этот раз Дэнни сидел рядом с Рией и держал ее за руку.

Энни всем говорила, что она довольна своим новым братом, но не очень. Когда люди начинали смеяться, она объясняла, почему. Говорила, что Брайан ничего, только не может сам ходить в туалет, не умеет говорить и отнимает у мамы и папы слишком много времени. Но папа все время повторяет, что она его маленькая принцесса, единственная принцесса на свете, и другой он не хочет. А мама — что ее Энни самая лучшая девочка не только в Ирландии или Европе, но на всей земле и, возможно, даже во всей Вселенной. Так что переживать Энни Линч было не из-за чего. Чтобы сравниться с ней, Брайану придется еще расти и расти. Поэтому она была совершенно спокойна.