Было ли это интересно товарищу Майкову… пардон, господину Бергу? Нет, он не желал интересоваться политикой, да еще льющейся из аналов Пяти Братьев. Товарищ Майков хотел получить деньги, честно заработанные мозолями на заднице, забрать семью из Брюсселя и поселиться с ней на Алтае или хотя бы в Вологде. Впрочем, вместо этого, господин Берг нередко желал закрутить с какой-нибудь с длинноногой потаскухой и через цепь ресторанов и отелей отправиться с ней на Майорку. Может так, сперва, в роли господина Берга повеселиться с блондинкой на Майорке, с брюнеткой на Ибице, а уж потом, в образе товарища Майкова, забрать семью и на Алтай…

В новостях программиста Берга интересовала только ерунда, вроде сообщения о массовых операциях по перемене пола, с женского на мужской в Индии, с мужского на женский в Европе, а также об искусственном ускорении умственного развития одного барана и одной козы с помощью диффузного нейроинтерфейса, в результате чего баран возглавил движение, призывающее волков обратиться к вегетарианству, а коза стала защищать права парнокопытных дам от козлиного насилия.

До политики было ли господину Бергу, если он только что создал особые программные объекты, именуемые субъектами (за способность к самопрограммированию) и лишь теперь стало стопроцентно ясно, какую несуразную задачу поставил Виталий Магометович.

Некий объект, приходя в активное состояние, начинал вести себя как тридцать тысяч независимых субъектов. Однако основные параметры субъектов продолжали составлять, понимаешь, динамическое единство, изменяясь по совместным, то бишь интегральным функциям. Аргументами этих заковыристых функций выступали почти случайные воздействия, приходящие из хаотической «внешней среды», а целевой функцией являлось уничтожение максимального числа сотоварищей.

Почему-то к описываемому объекту приклеилось у программиста Берга прозвище — ЯЙЦО. Уж больно оный напоминал яйцо какого-то монстра, из которого проклевывается тьма мелких пронырливых злобных гадов.

Каждый день вел программист Берг незримый другим людям бой, который начинался фактически еще до начала рабочего дня.

На работу он ездил наиболее безопасным маршрутом на метро до станции «Ханско-Крымская» (ранее Сенная Площадь). Питерская подземка встречала господина Берга пискиперами-финнами, которые высовывали из-за бетонных глыб чек-пойнта дульные части своего оружия — автоматы у них были с изогнутыми стволами, так что самому солдату выглядывать было не обязательно. А в вестибюле стояли цепями полицейские-окси, импортированные в количестве пяти «auxiliary bataillons» из Эстонии и Латвии. Эти были закованы в шлемы-горшки и бронежилеты-макси, а в руках сжимали детекторы ВВ и ОВ, [20]похожие на алебарды. В общем, окси в своих макси смахивали на пеших кнехтов, пришедших с утра пораньше на Чудское побоище. Полицейские наставляли на тебя стволы, пока детекторы искали металл и вынюхивали ароматы пластиковой взрывчатки. Иностранцам помогали здоровенные ротвейлеры немецкого производства, также облаченные в доспехи.

Тем не менее взрывчатка рвалась, а яд травил, когда хотел. Когда того хотели джихадисты.

Взрывные устройства могли быть боеголовками небольших киберов, так называемых «тараканов», которые проникали в подземные и надземные помещения через шахты лифтов, вентиляционные колодцы, трассы водопроводов и канализации. Самое забавное — самодвижущиеся взрывные устройства почти ничем не отличались от детских игрушек «хексбагз» южноазиатского производства.

ВВ и ОВ могли быть начинкой шахидов. Смертникам закачивали жидкие взрывчатые вещества в закупоренные участки кровеносных сосудов или толстого кишечника, заодно вшивали под кожу кремнийорганические детонаторы. Случалось, что адская машинка помещалась на месте удаленного левого полушария мозга. Подрывники с такой, с позволения сказать, головой, не были ни исламистами, ни джихадистами. Они сами относились к числу жертв: их хватали в пролетарских гетто на окраинах Питера или где-нибудь в России; им проводили резекцию, имплантацию, затем программирование мотивационной памяти. После потери центров аналитического мышления хватало коротенькой психопрограммы на десять строчек с хорошим фармакологическим закреплением. И вперед, на смерть, с улыбкой во весь рот.

Именно так взорвал вагон метро солдат-срочник, украденный где-то под Иркутском. Что дало начало очередной истерике в прессе ОПГГ и балтийских стран насчет того, что за джихадистами стоит Москва. Прибалты и ингерманландцы упорно именовали Россию Москвой, хотя в это время страна уже имела вместо одного центрального города линию из семи городов вдоль Большой Трансроссийской Магистрали, которые и выполняли правительственные функции…

Господин Берг выходил на станции «Ханско-Крымской», украшенной сценами набегов «вольных крымских воинов» на «деспотическую Московию», — стереоскопические джигиты уводили с собой радостных беловолосых дев, — бесшумно плевал на бюст хана Девлет — Гирея, продевался сквозь кольца терагерцевого сканера и через минуту оказывался на эстакаде сабвея. Помимо рамочного рентгеновского сканера там опять-таки стояли рядком полицейские-окси, которые тыкали в пах каждому садящемуся в вагон пассажиру сенсором биоопасности, имеющим вид серпа. А еще пассажиров обнюхивали нервные доберманы, которые любили грызть ботинки и жевать штаны. У некоторых личностей окси требовали чип-паспорт, который совали в сканирующий мобильник для сличения с базами криминальных данных. Попавшие в салон пассажиры обреченно ждали, когда закончится досмотр остальных.

Наконец некогда изящный вагон с доваренными бронещитами тяжело двигался в путь — если произойдет взрыв, то дополнительная защита не позволит ему разлететься на высоте ста метров над уровнем города, хотя, конечно, при таком раскладе пассажиры внутри него превратятся в яичницу. Но господин Берг больше думал о том, почему кассовый аппарат, скромно мигнув красным глазком, не выдал ему положенную сдачу. Или о том, какие окажутся формы у той потаскухи, с которой он отправится на Майорку, когда с работой будет покончено. Умом ему нравились «яблочки», а сердцем «дыньки»…

После всех дорожных мероприятий тот досмотр, который учиняли ему в фирме «Сайкотроникс», не казался столь уж противным. Те же детекторы, которым шарил по телу робостраж. Он же проверял флэшки, которые программист Берг иногда притаскивал с собой — обратной дороги им уже не будет.

Господин Берг быстро смирился с тем, что фирма Виталия Магометовича занимается какими-то левыми делами. Моральный ущерб будет компенсирован материальным наваром, запрет работать на дому спасет от обвинений в воровстве фирменного софта, а полиции в данном на господина Берга наезжать бесполезно. Он самый простой исполнитель, да и в ОПГГ разрешено всё, за исключением того, что может вернуть Питер обратно в Россию.

Программист Берг торчал у компьютерного монитора по двенадцать часов в день — безропотно, как курочка на жердочке. (Некоторые зеленые программеры работают в виртуальном режиме, но это не для серьезного дела.) Бимоны и цифровые перчатки господин Берг надевал не более чем на пятнадцать минут, чтобы помахать мечом в Куликовской битве или саблей в сражении при Молодях. [21]Игры эти нельзя было выводить на обычный экран, только в виртуальное окно, [22]чтобы никто не заметил; они были запрещены в ОПГГ (где, по идее, разрешено всё), как подрывные руссистско-националистические. Господин Берг позволял себе позабавляться лишь раз в день, во время обеденного перерыва, после употребления всяких кебабов, бешбармаков и прочих восточных харчей, от которых потом страдал живот. Впрочем, если запить пивом, то ничего.

Так называемое «Яйцо» состояло из трех подсистем, сильно отличающихся по своим задачам. Программист Берг прозвал эту тройку — «желток», «белок» и «скорлупка». И в каждом из тридцати тысяч конечных субъектов, на которые делилось большое «Яйцо», присутствовали все подсистемы.