Попробовал Василий Савельевич и коммерческие романы пописать; думал, раз у него все предки были мастера байки травить, таки получится.

«Ночные бабочки» рассказывал о том, как стая насекомых, сплоченная коллективным разумом, занималась сексом по телефону. «А вместо члена пламенный мотор» — здесь шла речь о том, как одна часть тела, отторгнутая хирургом от остального организма и брошенная в банку с некачественным спиртом, смутировала в злобную тварь и стала заниматься насилиями в подъездах и лифтах. Роман «Чужой в супермаркете» содержал такие строки: «Женщина, внутри которой сидел Чужой, то и дело воровала фарш в магазинах. Как увидит фарш, так сразу и сжирает, не заплатив. Чужому требовалось много. К тому времени, когда её должны будут разоблачить, он превратится в стокилограммового монстра». Потом один добрый издатель показал «писателю» пачку таких же текстов, сочиненных компьютером, только без орфографических ошибок, и Василий Савельевич снова стал читателем, читая, в основном, напоминания об оплате счетов.

Попробовал он стать программистом — аутсорсером, но тут сгубило его незнание иностранного языка, на котором говорит заказчик. Да еще, чтобы получить «свидетельство о доверии», которое выдают четыре ведущие транснациональные корпорации, занимающиеся производством программного обеспечения, надо было сдать электронные отпечатки мозга и внести залог в пять тысяч желтодолларов (залог возвращается в том случае, если анализ отпечатков не покажет преступных замыслов, направленных на подрыв «устоев демократического общества»). А без такого «доверия» ты не программист, а пропекинский хакер-вонякер.

Давно растаяли аплодисменты почитателей и улыбки друзей — почитатели и друзья вымерли и были сменены на новых жителей ОПГГ, «мало-мало» понимающих «руски език»; давно здоровый стул сменился бесконечной драмой, состоящей из запоров и поносов, давно всё, что льется потоком на стенные стереоэкраны, стало скучным и противным; давно деньги сделались мечтой, давно жена стала грымзой, переходящей в стерву, давно ребенок оказался двоечником, которому учеба пофиг.

Дерьму никогда не кажется, что его уже слишком много. Майкова начали вызывать в прокуратуру по ордеру, выписанному гаагским трибуналом по Кавказу. Кто-то сдал Василия Савельевича как участника боевых действий, а гаагцы старались дотянуться до всех, кто воевал за Россию против джихадистов, сепаратистов и тому подобных «борцов за свободу». Оказалось, тот Юнус из Тарской, которого подстрелил старлей Майков, был из такой уважаемой семьи, обильно представленной банкирами, учеными и бизнесменами. Помимо повесток наведались в гости и криво-право-защитники, в сопровождении представителей «уважаемой семьи» — судя по повадкам, «банкиры, ученые и бизнесмены» еще недавно грабили и насиловали беззащитное «совковое» население на Кавказе и в ОПГГ.

От первых набегов и наездов удалось отбиться. От кривозащитников — шваброй, от «ученых и бизнесменов» огромной рогаткой, стреляющей кирпичами и изготовленной по Сашкиному рецепту, однако надлежало по-быстрому замести следы. Продали квартиру и купили новую, более дорогую и маленькую в охраняемом районе. Адвокаты из конторы «Розенкранц и Гильденстерн» оказались бойкими ребятами, они сильно отсрочили выдачу Василия Майкова в Гаагу, где русских подсудимых обычно ждал скорый «сердечный приступ». Чтобы запутать преследователей, поменяли фамилию Майков на фамилию жены Маши, то есть Берг. Однако смена адреса, фамилии и добрые услуги адвокатов оказались дорогим удовольствием, и счета майковской семьи оказались в глубоком минусе.

Потом, уже на новый адрес и фамилию, стали приходить письма от неправительственной организации «Элизиум — Елисейские поля», ненавязчиво предлагающей мягкую эвтаназию. Появился и ее представитель, сказал, что ее спонсирует Сорос, Карнеги, Маккартуры и прочие высокоуважаемые фонды. Рассказал о том, как важно вовремя и красиво уйти из жизни, чтобы не мешать ближним и дальним. Механизм красивого ухода таков. Гражданин ОПГГ, very very sorry невписавшийся в рынок и неспособный к сертификации, страдающий из-за большой задолженности и низкого качества жизни, получает своего рода кредит. Если точнее, продает последний свой товар — фьючерс на жизнь. Стоимость органов, крови, зародышевых клеток и других «запчастей» обеспечивает высокий уровень потребления и замечательное качество получаемых услуг в течение целого года! Счастливый год исполнения всех желаний, затем утилизация тела покрывает расходы фирмы… Все крайне демократично и свободно. Вы можете связаться с вами и мы вам поможем с правильным оформлением ухода из жизни, которому будет предшествовать феерически веселое время на Карибском море. Нашими услугами уже воспользовались тысячи жителей ОПГГ!

Василий Савельевич с поджопником выпроводил представителя «Элизиума», но понял, что счетчик тикает. Что без него всем будет лучше, в том числе и семье. Не будь его, жена получала бы пособие от Европейского сообщества — для «лесбиянок-одиночек, воспитывающих асоциально настроенных детей противоположного пола». Жена не была лесбиянкой, но оформить «лесбиянство» было легко.

Единственное, что удерживало Василия Савельевича от того, чтобы сказать Элизиуму «да», была вера. Он мечтал не о памятнике в виде бронзового красавца с земным шаром в руках, где на граните высечено: «Прадеду — правнук» или о чем-то в таком роде. Пусть на могиле будет, как и водится, одна лишь табличка с нелепо процарапанной физиономией, а еще лучше православный крест, как у предков, но под ним будет лежать чел, осуществивший свое предназначение. Не герострат какой-нибудь, а четкий русский мужик, спасший прошкина, вытащивший лялина, утопивший вражеского пирата, поспособствовавший Родине снова стать единой и могучей. А пока ничего такого не сделано, надо жить и надеяться.

Мечты мечтами, но кольца змея свивались вокруг отставного морячка все плотнее и плотнее. В ОПГГ он попал в число самого неэффективного населения. А кто виноват? Кто мешал продать себя? Вертеться надо быстрее, на то вам и дали свободу, как сказала госпожа губернатор Гольдмахер. А еще она сказала: это автократы принуждали учиться и работать и загоняли в счастье, а мы вам свободу дадим, свободу испытать все несчастья, тогда вы к счастью сами побежите. Ну да, можно было выучив финский язык и биографию «великого Маннергейма — спасителя Петрограда», получить сертификат «северного европейца». Можно было сдать экзамен на знание голливудских фильмов, стать активным потребителем, правильно и своевременно отзываться на рекламу, собрать тысячу этикеток от коробок с попкорном, десять тысяч фантиков от жвачки, попасть в базы данных разных торговых сетей, получить от них тонны спама, показать, что твой труд и отдых принадлежит мировому рынку и сделаться амрашем. Но всё как-то не ладилось. И Маннергейм — гад, на котором половина блокадных смертей, и от Голливуда с попкорном тошнит, и в супермаркет не тянет.

Можно было, в конце концов устроиться в «Блюуотер», так называемую голубую полицию, или в какую-нибудь другой ЧОП — они же весь город поделили. Это ведь не выращивание прямо в себе органов на продажу в рядах «печёночников» (особенно быстро, при генной стимуляции, растёт печень и продавать ее можно ломтиками), это же не предоставление сексуальных услуг извращенцам (чем занимается большинство несертифицированного населения ОПГГ). Это хорошая работа для «настоящих мужчин», желающих защитить «свободу и демократию». Легко на сердце и тяжело в кошельке, когда у тебя есть лицензия на отстрел «комми»!

Но Василий Савельевич решил спасаться бегством. Линять из «открытого ганзейского города» в единственно возможном направлении, к российской границе, а там на Алтай, баранов пасти, или хоть на ближайшую Вологодчину, на лесопилку.

Да только уже оказалось поздновато. При попытке сесть на самолет или поезд, борт-компьютер считывал его индивидуальный боди-чип, в котором значилась сумма задолженности банку «Чейз Купчино бэнк». Стальная рука робостража разворачивала неудачливого беглеца в обратную сторону, а стальная рука давала ему под зад…