Польские руководители тайных обществ, граф Солтык и полковник Крыжановский, засвидетельствовали на следствии после разгрома восстания 1830-31 гг., что мысль о необходимости контакта с русскими тайными обществами возникла у них еще в 1820. По всей видимости, у поляков тогда уже имелась необходимая информация об антигосударственных организациях в России. А Бестужев-Рюмин после разгрома декабристского восстания поведал следователям, что между Директорией Южного декабристского общества и польским Патриотическим обществом в 1824 г. было заключено заключено соглашение, по которому, поляки обязывались «восстать в то же самое время, как и мы» и координировать свои действия с русскими повстанцами.

«Истинные сыны отечества» оказались весьма щедры с польскими партнерами. По соглашению от 1824 г., Южное общество обещало полякам Волынскую, Минскую, Гродненскую и части Виленской губернии. Так легко и непринужденно российские «свободолюбцы» отдавали миллионы своих православных братьев католическим панам. (Впрочем, кого на самом деле воспитанники масонов и иезуитов считали за братьев?)

К. Рылеев на следствии витиевато сообщил, что слышал от Корниловича и Трубецкого, (главы Северного общества), что тот имел на руках копию договора между поляками и Южным обществом, определяющего будущие русско-польские границы. Трубецкой так же сообщил Рылееву, что «Южное общество через одного из своих членов имеет с оными (поляками) постоянные сношения, что южными директорами положено признать независимость Польши и возвратить ей от России завоеванные провинции Литву, Подолию и Волынь».

Показания эти заслуживают доверия. Нет ни одного свидетельства о том, что по отношению к декабристам применялись пытки и прочие средства выдавливания показаний.

Согласно исследованиям С. Щеголева, в 1824 г. князь Яблоновский, представитель Польского патриотического общества, начал энергичные переговоры с декабристами. Результатом его усилий явился съезд польских и русских заговорщиков в Житомире в начале 1825 года. Присутствовал там и «северянин» К. Рылеев. На съезде был поставлен и одобрен вопрос о независимости Малороссии, каковую поляки считали необходимой «для дела общей свободы». Вслед за тем можно было начать повторное присоединение западнорусского края к Польше.

Не сомнений, что приди декабристы к власти, поляки получили бы свой куш. Польские националисты всегда элегатно соединяли тезис о свободе с территориальным переделом России, ни на день, ни на час не забывая о своей главной цели — восстановления Польши в старых границах. И удовольствовалась бы Польша только Волынью, Подолией и Белоруссией? А может быть захотела еще и Киевщину, и Полтавщину с Черниговщиной, и Смоленскую землю, и Курляндию, и юг Псковщины — эти земли тоже были когда-то в составе Речи Посполитой. Ни Костюшко, ни повстанцы 1830-31 гг., ни лихие бунтовщики 1863 г., ни Иосиф Пилсудский со своими соратниками не видели Польшу в тесных этнических пределах (в 1919 очерченных линией Керзона). Ясновельможное панство в своих мечтах всегда видела Польшу от «можа до можа», запустившую клыки в черноземы Поднепровья и когти в берег Черного моря.

Воевать с единой сплоченной Польшей, обладавшей сильной собственной армией, декабристские вожди не стали — им бы хватило бранных дел в остальной России, которую они уже на проектном уровне поделили на пятнадцать «воющих царств». Однако простые малорусы и белорусы тогда еще хорошо помнили времена польского господства, «какое пленение, какое нещадное пролитие крови християнские от польских панов утеснения — никому вам сказывать ненадобеть…»

Так что реализация польско-декабристских планов скорее всего привела бы на западно-русских землях к событиям, сравнимым по кровопролитности и разрушениям с «хмельничиной», «руиной» и «колеевщиной».

Сепаратистские и пропольские настроения, господствовавшие среди «южан» закладывали еще одну мину под существование единого Российского государства, которое и так подрывалось проектами политического и хозяйственного переустройства, подготовленными Южным и Северным обществами.

Мне кажется, что народ отверг бы то ломкое «царство свободы», которое принесли бы декабристы. Но нашлись бы новые Минины и Пожарские, способные объединить страну снизу, после ста лет дворяновластия? Это большой вопрос.

Можно, конечно, привести пример Франции, которая хоть прошла через горнило революционных потрясений с большими демографическими потерями, однако перетерла почти всех революционеров и сохранила территориальное и национальное единство.

Но Россия, в отличие от Франции — огромная страна, населенная сотнями народностей, с угрожаемыми границами почти на всех их протяжении. И никакие внешние силы не стали бы обеспечивать ее территориальное единство, как то было во Франции в 1814-15 гг.

В отличие от Франции Россию связывал воедину не развитый единый рынок, не удобные транспортные коммуникации, не бюрократия и даже не военная сила. Россию связывал вместе комплекс религиозных и гражданских убеждений («русская вера»), рожденных нашим обществом еще в эпоху московского государства, и опирающийся на общественный инстинкт самосохранения в тяжелых природно-климатических и геополитических условиях.

Однако к началу XIX «русская вера» подверглась очень сильной эрозии из-за подавления традиционной народной (земской) жизни дворяновластием.

Исторические аналогии. Латинская Америка

Я полагаю, уместно провести параллель между гипотетической «декабристской Россией» и Латинской Америкой 1810-1820-х гг. Там местная олигархия, почти сплошь масонская, освободилась от власти испанского монарха и образовала полтора десятка парламентарных и президентских республик.

Раздел владений испанской короны происходил при деятельной поддержке британского капитала и под руководством английских спецслужб.

Хосе де Сан-Мартин, первый из героев Латиноамериканской революции, прибыл для революционных дел из Англии, где входил в состав пригретой Лондоном антииспанской организации «Общество Лаутаро». И в Латинской Америке герой не был брошен на произвол судьбы добрыми джентльменами с Уайт-Холла. К примеру, британская эскадра под командованием адмирала Кокрейла перебросила революционные войска Сан-Мартина из Чили в Перу. Завершив революционные дела, герой отбыл в Европу, на честно заработанную пенсию. Другой герой-освободитель Симон Боливар ездил в Англию за финансированием уже после начала революционной войны. Финансирование было столь щедрым, что Боливар навербовал в Европе тысячи наемников и составил Британский легион, представлявший собой ударную силу революции.

Вооруженные силы Испании в Латинской Америке были окончательно разбиты в декабре 1824. В течение последующих двух лет британцы сделали все от них зависящее, чтобы все проекты по созданию единой Латинской Америки провалились. Ставить под угрозу предприятие, в которое они вложили большие средства, джентльмены не собирались.

Симон Боливар, после убийства его ближайшего сподвижника генерала Сукре и распада возглавляемой им Великой Колумбии, покинул все посты и быстро умер от туберкулеза, не успев вернуться в Европу. Пылкому Боливару не удалось снести единую Латинскую Америку.

Все свежеиспеченные латиноамериканские государства получили республиканские формы правления, замечательные конституции, декларирующие всяческие свободы, всеобщие избирательные права, парламенты, всенародно или парламентарно избранных президентов.

Однако ни в одном регионе планеты не создалось такого устойчивого классового расслоения как в Латинской Америке, где и по сей день имущие и неимущие живут практически в разных мирах.

Во всех этих странах утвердилось грубое господство латифундистов, повсеместно воцарилась нищета кабальных арендаторов-пеонов, здесь на многие десятилетия сохранилось слегка закамуфлированное или вполне открытое рабовладение и плантационное рабство. Латиноамериканские страны демонстрировали беззастенчивое разграбление природных ресурсов со стороны иностранного капитала, наглую эксплуатацию пролетариата. Далеко не все колонии имели столь зависимую экономику, как латиноамериканские «банановые республики». Крупнейшие банки Латинского Америки с самого начала оказались под контролем британских финансовых групп, их рынки были захвачены английскими товарами, задавившими местную промышленность. [58]

вернуться

58

Хобсбаум. Э.Век революции. Европа 1789–1848. Ростов н/Д, 1999, гл.2.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: