За тяжелой зимой 1830 г. наступила холодная весна, посевы озимых и яровых развивались плохо, а потом пришла засуха. Был собран самый худший урожай за 30 лет. Уцелевший хлеб был поражен спорыньей, вызывавшую болезнь, что называлась в народе «злая корча».

Стихийные бедствия и эпидемии в аграрном обществе обычно тесно связаны.

Лето 1830 г. стало началом масштабного наступления холеры на Россию.

Была она занесена из британской Индии в Астрахань еще в 1827 г… В 1829 отмечались случаи холеры на Оренбургской линии. С начала 1830 г. она появилась на берегах Куры, и в июне пошла свирепствовать в Дагестане и Грузии. Из Астрахани холера, вместе с караванами судов, направилась вверх по Волге и вскоре добралась до Ярославля. По Тереку и Кубани она двинулась в Донскую область, Новороссию, Подолию и Бессарабию. [66]

Для предотвращения прихода эпидемии в центр страны правительством были своевременно устроены карантины и кордоны из легкой кавалерии (преимущественно была задействована четвертая гусарская дивизия), сняты мосты, закрыты переправы.

Для сообщения московской губернии со смежными областями оставлены четыре пропускных пункта. Почтовый груз здесь обкуривался, сменялись и его сопровождающие. Приезжающие в Москву выдерживали 14-дневный карантин на обсервационных заставах.

Лето 1830 г. в Москве прошло в эпидемиологическом плане благополучно. Холера пришла туда в начале осени. 24 сентября в столичной «комиссии для пресечения холеры» было получено известие о начале эпидемии в Москве. В тот же день император выезжает в первопрестольную.

В своем дневнике поэт князь П. Вяземский написал: «Приезд Государя в Москву есть точно прекраснейшая черта. Тут есть не только небоязнь смерти, но есть и вдохновение, и преданность, и какое-то христианское и царское рыцарство, которое очень к лицу Владыке… Мы видели царей в сражении. Моро был убит при Александре, это нехорошо, но тут есть военная слава, есть point d'honneur (пер. достоинство), нося военный мундир и не скидывая его никогда, показать себя иногда военным лицом. Здесь нет никакого упоения, нет славолюбия, нет обязанности. Выезд царя из города, объятого заразой, был бы напротив естествен и не подлежал бы осуждению; следовательно, приезд Царя в таковой город есть точно подвиг героический. Тут уж не близ Царя — близ смерти, а близ народа — близ смерти».

В Кремлевском дворце императору становится плохо, но вскоре тревожные симптомы уходят. Однако умирает от холеры его личный лакей.

В Москве действует совет под председательством генерал-губернатора Голицына. Все случаи болезни должны быть освидетельствованы. В каждой из двадцати частей города устроено по больнице. Даже аристократы превращают свои дома в лечебницы.

К концу осени эпидемия ослабевает. В Москве погибает от холеры лишь каждый шестидесятый житель, в Астрахани каждый десятый.

Переждав зиму, на следующий год холера приходит в западные губернии, наносит удар по русской армии, воюющей с польскими мятежниками, захватывает прибалтийские провинции, потом движется на север.

14 июля эпидемия достигает Петербурга. Вскоре там заболевает уже по 300–500 чел. в день, около половины заболевших умирает. В столице предпринимаются те же меры, что ранее в Москве. Повсеместно создаются лечебницы, император приказывает эвакуировать из города кадетов и оказывать срочную помощь осиротевшим и неимущим — им выдается пособие пищей и одеждой. В разгар эпидемии умирает до 600 петербуржцев в день.

В конце июля в холерном Петербурге начинаются волнения. На Сенной площади разгромлена лечебница для холерных больных и убиты ее доктора. Там собралось около 7 тыс. людей. Толпа распалена, доведена до истерики: «Врачи травят людей вместе с полицией, направляя здоровых в лечебницы.». [67]Император Николай идет в гущу толпы и останавливает бунт.

К концу августа эпидемия стала затихать, а в первых числах ноября прекратилась.

Холера и страшная засуха лета 1831 г. привели к бунтам в военных поселениях в Новгороде, затем в Старой Руссе. Бунты быстро подавлены, а военные поселенцы переведены в разряд «пахотных солдат», исполняющих рекрутскую повинность на общих основаниях, и фактически приравнены к государственным крестьянам. Мелочная регламентация их жизни отменена, зато расширены земельные наделы. Правительство оказало им существенную финансовую помощь для налаживания хозяйства, предоставило льготы для занятия торговлей.

К концу 1831 холера была остановлена и не пошла дальше в Европу.

И в последующие годы природа постоянно проверяла страну и государя на прочность.

В 1832 г. Россия страдала от засухи на огромном пространстве от Белого моря до Черного. Из-за пожаров выгорели гг. Тула, Кременчуг и Елизветград. «Скотские падежи свирепствовали с необыкновенной жестокостью». Рано наступила стужа и выпал снег, собранный хлеб был поражен спорыньей. Хлеба собрали мало и в Западной Сибири.

В 1833 г. после весны с частыми заморозками и снегопадами наступила небывалая жара с «палящими ветрами». Засуха охватила всю южную и западную Россию. Масса людей ушла «из мест жительства на заработки». Правительство завозило иностранный хлеб даже в Новороссийский край.

После морозной зимы 1833-34 гг. наступила холодная весна с возвратами морозов, погубившими озимые. Поля пришлось перепахать и засеять яровыми.

А потом на все лето утвердилась засуха. Яровые посевы также, в основном, погибли.

Уцелевший хлеб был поражен спорыньей. От «испорченной гнилой воды» пошли «скотские падежи».

Студеные зимы, холодные весны и летние засухи повторились в 1835, 1838–1840 гг. В 1840 г. озимые хлеба «почти пропали от засухи», летом посевы истребляла саранча, а в середине июля температуры падали ниже нуля.

Засухи продолжатся и во вторую половину 1840-х. Несчастливым образом, всё правление императора Николая I пришлось на период климатической неустойчивости, когда «наметился переход от малого ледникового периода к общему постепенному потеплению», этот переход и вызывал возрастание числа погодных экстремумов. [68]

В 1840-х гг. и Западная Европа не собирает прежних богатых урожаев, а Ирландию поражает болезнь картофеля, бывшего почти единственным источником пропитания для обезземеленных ирландских крестьян. «В Ирландии народ тысячами валится и умирает на улицах.» [69]Вместо того, чтобы оказать помощь ирландцам — благо флот у Англии сильный и доставка зерна в ирландские порты не заняла бы много времени — Уайт-Холл поручает передовой английской науке создать суррогат хлеба. Питательными они оказались только на бумаге. [70]

От предыдущих этапов российской государственности император Николай I унаследовал два важнейших геополитических вопроса. «Восточный вопрос» — взаимодействие с кочевым миром азиатских степей, с государствами, созданными кочевниками. И «вопрос западный», взаимодействие с густонаселенной иноверческой Европой, ищущей земли и другие ресурсы на Востоке — в первую очередь, с Польшей.

Само географическое положение русского государства, как одновременно и барьера и моста между Европой и Азией, между двумя мощными культурными ареалами, между двумя различными типами ландшафта и климата, предопределило его нелегкую судьбу. Как кусок металла оно находилось между европейским молотом и азиатской наковальней, пока (да позволит мне читатель продолжить метафору) не превратилось в меч разящий.

Позабыв об эпохе великого переселения народов, когда полчища всадников проходили от китайской стены до Рейна, Европа словно стремилась навстречу Азии, ломая находящееся между ними русское пространство. В некоторые эпохи на один мирный год для Московской Руси приходилось два военных, не в лучшем положении находились и другие русские земли. И золотой петушок едва успевал поворачиваться, показывая откуда идет новая рать.