— Уверяю вас, моя репутация безупречна. — Ей показалось, что у него в глазах промелькнула гордость.

Очередной раскат грома прогрохотал почти у них над головами. Марни вздрогнула.

— У вас могут быть запасные ключи, — заметила она.

Его улыбка стала еще ослепительнее.

Господи! Есть ли на свете женщина, способная устоять перед такой улыбкой?

Он вывернул карманы своей насквозь промокшей голубой спортивной куртки.

— Пожалуйста.

Капля дождя юркнула в небольшую ямочку на подбородке.

Удивляясь самой себе, Марни открыла заднюю дверцу джипа и окинула незнакомца последним испытующим взглядом.

— Неужели вы не боитесь грозы? — спросил он.

— Нет, я боюсь больших и сердитых мужчин, — ответила она и села в машину. Человек открыл дверцу.

— Я думал, все женщины боятся грозы.

— Ошибаетесь, я обожаю грозы, бури, снежные вихри. И закройте, наконец, дверь — дождь и вправду усиливается.

Он сел за руль, захлопнул дверцу и повернулся к ней, глядя так, будто прежде не видел женщин. Улыбка исчезла, и когда он заговорил, то голос у него немного подрагивал.

— Итак, как ваше имя, откуда вы и зачем вы здесь?

— К чему вам знать?

Ответил он не сразу:

— Вы мне кое-кого напоминаете.

Словно очередная вспышка молнии озарила сознание Марни.

— Может, я напоминаю вам некую тринадцатилетнюю девочку, живущую в этом городе?

Мужчина плотно сжал губы.

— Я первый задал вопрос. Господи, да скажите же, наконец, кто вы?

— Мое имя Марни Карстайрс. Я живу в Фолкнер-Бич, в пятидесяти милях отсюда, вниз по берегу. — С каждым ее словом, взгляд у него темнел и словно погружался куда-то вглубь... — А вы — Кэлвин Хантингдон.

Он как будто очнулся.

— Откуда вам известно мое имя?

Марни откинулась назад. Итак, случайно встреченный незнакомец оказался им. Тем самым человеком, что стал отцом для ее дочери, кто растил и воспитывал ее, кого она называла папой последние тринадцать лет.

Ей на глаза навернулись слезы.

— Вы удочерили маленькую девочку более двенадцати лет назад? Она родилась двадцать второго июня.

Марни взглянула на его лицо и почувствовала, как по телу побежали мурашки.

— Как вы узнали? — процедил он. — Документы об усыновлении могут быть предоставлены лишь ребенку и только по достижении им совершеннолетия.

— Чистая случайность. Волею судьбы, — с трудом выдавила она.

— И вы хотите, чтобы я вам поверил? Бросьте ваши игры — давайте перейдем к делу!

— А я и не собираюсь играть с вами в игры.

— Тогда зачем вы здесь? — Вопрос был задан тихим, бесстрастным и твердым, как гранит, голосом.

— Она... она похожа на меня? — неуверенно спросила Марни. — Верно? Она похожа на меня, поэтому вы меня узнали.

Слезы бежали у нее по щекам, но Марни улыбалась: ее утраченная дочь сохранила черты родной матери. Ее родная плоть и кровь...

Лицо мужчины оставалось все таким же надменным.

— Очень трогательно. Вы, наверное, актриса, Марни Карстайрс? Или, может, просто насмотрелись мыльных опер?

Это было уже чересчур. Марни вдруг охватила злость.

— Вы и с ней так разговариваете? С моей дочерью? Высмеиваете все, что бы она ни сказала? Издеваетесь над ее чувствами?

— Она вам не дочь! Вы отреклись от нее много лет назад.

— Она всегда будет моей дочерью! Никто в мире не заставит меня от этого отказаться, и уж точно не вы!

— Кстати, а как насчет отца? Или его вы решили захватить в следующий раз? В качестве сюрприза?

— Не ваше дело.

— Бросьте ломать комедию. Зачем вы приехали сюда через столько лет? Что вам нужно? Деньги? Я угадал?

Непроизвольный нервный смешок вырвался у Марни.

— Да как вы смеете? Вы ни черта обо мне не знаете и имеете наглость предлагать мне...

— Я знаю главное: вы отказались от своего ребенка двенадцать с лишним лет назад. Полагаю, такой факт говорит о многом, мисс Карстайрс.

Марни пыталась остановиться, но уже не могла.

— Моя мать обманула меня. Я думала, что выйду замуж за своего кузена Рэндалла и мы будем жить вместе — я, ребенок и Рэндалл. О господи! Я была молоденькой, глупой девчонкой.

— Я не сомневаюсь, что ваша история и длинна, и трогательна, — бесцеремонно перебил он. — Однако мне нужен ответ. Зачем вы появились здесь?

— Знаете что? — Грудь у Марни вздымалась под промокшим насквозь свитером. — Вы мне не нравитесь, Кэлвин Хантингдон.

— А я и не пытаюсь. Кстати, меня все зовут Кэл.

— О, разумеется! Ведь мы уже почти на ты! Ах, как мило!

— Да, теперь я вижу, чей характер унаследовала дочь. И еще эти рыжие волосы.

— Мои волосы не рыжие. — Марни по-детски насупилась. — Они каштановые.— Она кинула на него испытующий взгляд. — И вы не собиралась говорить еще о ней, у вас просто вырвалось, не так ли?

— Нет, не обирался, — ответил он со злостью. — Видно, вы умеете разболтать человека. В таком случае скажу вам еще вот что: она будет красива, моя дочь. Она вырастет настоящей красавицей.

Марни почувствовала, что густо краснеет — до самых корней волос.

Кэл сжимал в руках руль.

— Не знаю, зачем я сказал это.

Марни откашлялась.

— Полагаю, еще больше удивилась бы ваша супруга, — ответила она, стараясь не думать ни о его жене, ни о том, что сам он чертовски привлекателен. Лицо... нос с небольшой горбинкой... они сексуальны.

Сексуальны? Скулы мужчины? Да что, с ней творится?!

Скулы, которым она только что дала столь высокую оценку, угрожающе дрогнули.

— Не будем трогать мою жену, вернемся к основному вопросу. Зачем вы здесь и чего хотите от меня?

— О... — Из Марни словно выпустили воздух. Ответ прозвучал тихо и безжизненно. — Сострадания, Кэл. Просто сострадания. И немного доверия. Вот и все.

Он был явно удивлен.

— Доверие еще нужно заслужить, — ответил он ровным, спокойным тоном.

— Я скажу вам, зачем я здесь. Я хотела увидеть дом, в котором живет моя дочь, узнать немного о вас от местных жителей: что вы за люди — вы и ваша жена. Хотела увидеть, — голос у нее дрогнул, — счастлива ли она.

— И все?

Допрос начинал действовать ей на нервы.

— А вы полагали, что я просто постучусь в вашу дверь? «Привет, я настоящая мать вашей дочери. Вот, проезжала мимо и решила заглянуть». Ради бога! Я ведь даже не знаю, известно ли ей о том, что она приемный ребенок! Вы, правда, думаете, что я способна на такое?

— Трудный вопрос.

— Она знала? 3нает о том, что не ваша дочь? — прошептала Марни, с трепетом ожидая ответа.

— Посмотрите та меня, Марни. — В его голосе появилось нечто новое — нотка, которой она раньше не слышала. Она подняла голову. — Да, она обо всем знает. Мы решили не лгать ей с самого начала. Решили, что, так будет лучше.

Нахлынула новая волна слез, комок подступил к горлу, но Марни выдержала.

— Она знает обо мне. Пусть минимум. Но знает, что я есть.

— Вы и ее отец.

Две слезы упали на ее плотно сжатые руки.

— Да, — с горечью проговорила Марни, — да, верно.

— Есть еще кое-что, о чем вы забыли спросить.

— Счастлива ли она?

— Нет, я имею в виду другое. Вы не спросили меня, как её зовут.

Еще несколько слезинок скатились по ее щекам — она боялась ответа.

— Как вы назвали ее, Кэл?

— Катрина. Катрина Элизабет. Но все зовут ее Кит.

Все поплыло перед глазам! Слезы хлынули рекой. Впереди были лишь одиночество и безнадежность. Тяжело дыша, она нащупала ручку дверцы. Кэл положил ей руку на плечо, но она сбросила ее.

— Оставьте меня! Я больше не вынесу!

Она нырнула в свою машину, захлопнула дверцу и инстинктивно заперла обе — водительскую и пассажирскую. Теперь она в безопасности. Впившись руками в руль, Марни разревелась. Будущего не было.

Лишь некоторое время спустя она осознала, что кто-то настойчиво стучит в окно ее машины. Дождь поутих и теперь мягко и безмятежно барабанил в окна. Кэл тоже стучал, гораздо настойчивее. Он промок насквозь, но не уходил.