Кит в опасности. Кровь застучала, у нее висках, а в горле застрял комок.

— Две секунды, — выпалила она, наконец, ринулась к палатке. На бикини она быстро надела шорты и футболку, мгновенно натянула кроссовки и, подхватив рюкзак со снаряжением, ринулась обратно: — Побежали.

И оба устремились к скалам по ближайшей тропинке.

Марни мгновенно увидела дочь. Девочка попыталась взять штурмом самый простой из склонов, но застряла и теперь не знала, ни как подняться выше, ни как спуститься вниз. Держалась она почти на одних руках.

Марни нагнулась, чтобы надеть альпинистские ботинки.

— Не беспокойся, Кэл, сейчас я сниму ее оттуда.

— Я никогда не прощу себе, если она сорвется, — прохрипел он сдавленным голосом. Марни надела второй ботинок.

— Все будет в порядке, обещаю.

Она поднималась уверенно, не делая ни одного непродуманного движения. Ее тело передвигалось красиво, как будто сливаясь с каменной глыбой и становясь ее частью.

Оказавшись уже довольно близко от Кит, она крикнула:

— Держись, еще немного.

Кит не ответила.

Вскоре Марни оказалась на одном уровне с девочкой и стала осторожно придвигаться к ней, преодолевая один сантиметр за другим. Она улыбнулась Кит, выглядевшей растерянной, страшно смущенной и очень удивленной ее появлением.

— Меня руки уже не держат, — пожаловалась Кит. — И пальцы очень болят.

— Потому что ты делаешь на них слишком большой упор. Перемести вес на левую ногу и, как следует обопрись на нее. Теперь подними вторую ногу и перенеси ее на этот небольшой выступ. У тебя отлично получается.

— Вот здорово, — проговорила Кит, — сразу чувствуется разница!

Марни рассмеялась.

— У тебя талант. Просто ты делаешь типичную для начинающих ошибку — перегружаешь руки. Как себя чувствуешь? Готова продолжать.

— Ага, — довольно ответила Кит. — Только ты показывай дальше, это так здорово.

— Конечно.

Марни продолжала свои наставления. На полпути они сделали небольшую передышку, и Кит довольно сообщила:

— Я даже ничуть не устала. То, что я сделала, просто глупо.

— На ошибках учатся. Такой опыт — самое ценное, для настоящего скалолаза.

Кит передвинула руку, держась и прижимаясь к скале, потом вдруг остановилась и сказала:

— Я была настоящей дурой, когда встретила тебя... Мне очень жаль.

— О, Кит, — вздохнула Марин, и прилив чувств на какое-то время будто отнял у нее силы.

— Ты милая, — продолжала Кит, — очень милая. Может, начнем все сначала?

— Конечно, — выдохнула Марни, — Давай.

Кит подарила ей чудную улыбку:

— Ладно, давай спускаться, пока с папой не случился сердечный приступ.

Марни рассмеялась.

— Верно.

Вскоре они уже стояли на твердой земле. Кит повернулась к отцу.

— Прости меня, пап.

— Ты цела, — глухо проговорил Кэл, и прижал ее к груди. Лицо у него было мертвенно-белым, и Марни попыталась представить себе, каково ему было смотреть на них — ему, боявшемуся даже лестниц.

Кит подняла голову.

— Папа, я хочу брать уроки альпинизма.

— О боже! — взмолился Кэл.

— У Марни, если она будет не против, — продолжала Кит, с надеждой взглянув на молодую женщину.

— Я с радостью стану твоим инструктором, — кивнула Марни, — но последнее слово за папой.

Кэл глубоко. Вздохнул, пожал плечами и посмотрел на дочь.

— Ну, если тебе нравится застревать на полпути, висеть, не зная, что делать дальше, и в кровь раздирать руки...

— Мне не понравилось, что я застряла, но Марни показала мне очень многое, и это по-настоящему здорово, пап. Это даже лучше баскетбола.

Кэл опять вздохнул:

— Ладно, если хочешь — дело твое.

Кит крепко его поцеловала, потом повернулась и подошла к матери.

— Спасибо тебе, Марни, — поблагодарила она.

Дальше сработал инстинкт: Марни распахнула объятия, и Кит прижалась к ней. Марни закрыла глаза — она мечтала о такой минуте тринадцать долгих лет и не верила, что она наступит.

Наконец Кит улыбнулась.

— Когда мой первый урок?

— Думаю, чтобы окончательно не свести с ума твоего отца, нам следует дать ему небольшую передышку, пока... — начала Марни, но вдруг голос у нее сорвался. Она тяжело опустилась на землю, уткнулась головой в колени и зарыдала так, будто сердце ее только, что разбилось вдребезги. Слезы катились по щекам, тело сотрясалось.

Откуда-то издалека до нее донесся голос Кит, и потам Кэл что-то ответил ей. Затем Марни почувствовала, как он склонился над ней и обнял за плечи. Она прижалась лицом к его груди, а слезы все лились и лились.

Постепенно она успокоилась — у нее не осталось больше сил.

— Вот, — тихо сообщил Кэл, — у Кит в сумке нашлось несколько бумажных салфеток. По ее заверениям, неиспользованных. Во всяком случае, грязными их назвать нельзя.

Марни вытерла нос, прошлась по измазанному лицу и, в конце концов, вскинула голову.

— Извини, — пролепетала она, — я не хотела...

Кит подошла и неуклюже плюхнулась рядом, внимательно вглядываясь в лицо матери.

— Ты боялась за меня, да? Иначе ты бы так не расплакалась.

— Конечно, — всхлипнула Марни. — Я умирала от тоски. А когда нашла тебя... О боже, что со мной происходит? Сижу и реву как маленькая! С ума можно сойти. Кэл, скажи мне, чтобы я остановилась!

Его лицо было так близко, что она могла коснуться его.

— Перестань плакать, Марни, — жестко велел он ей, — я приказываю.

— Т-ты ведь з-знаешь, п-приказов я не терплю.

Она повернулась к Кит и попыталась улыбнуться.

— Я верю тебе, — проговорила Кит, — верю, что твоя мать виновата во всем. Теперь я знаю — ты бы ни за что меня не бросила.

И опять к глазам Марни подступили слезы.

— Спасибо, — прошептала она, — ты не представляешь, как много значат для меня твои слова.

Кэл прихлопнул навязчивого комара.

— Ну что ж, мороженого в нашем лагере, к сожалению, нет, но есть пара пачек картофельных чипсов. Почему бы не пойти и не уничтожить их?

— И надо сказать Уильяму, что все в порядке, — добавила Марни. Она чувствовала себя усталой, совершенно измотанной и безумно счастливой. Она соединилась, наконец, со своей дочерью и, может быть, думала она, когда-нибудь она простит свою покойную мать.

— Да, ты права, — согласился Кэл, помогая Марни подняться на ноги, — сначала скажем ему.

На мгновение тела их соприкоснулись, и она почувствовала, как в нее вливаются жизненные силы.

На обратном пути им повстречались Кристин, Дон и Уильям, которые были страшно взволнованны и хотели узнать, что произошло. Кэл все объяснил и сказал, что они идут в лагерь перекусить.

— Отлично, — кивнула Кристин и подмигнула Марни.

— Я буду давать Кит уроки альпинизма, — сообщила им Марни с счастливой улыбкой на лице..— Увидимся позже.

— Пап, ты уверен, что нам надо уезжать уже сегодня? — спросила Кит.

Марни почувствовала разочарование: она-то надеялась, что Кэл и Кит останутся до завтра...

— Н-н-нда, видишь ли, Марни, завтра я должен срочно лететь в Уганду — дать консультацию по работе ирригационных систем. Но вернусь я уже в середине той недели.

— Я останусь у Лизи, — сообщила Кит. — Если б не папин отъезд, то завтра мы с Марни уже могли бы приступить к занятиям.

Марни остановилась, и ветка ели оставила на ее обнаженной руке мелкую царапину.

— Кэл, Кит могла бы остаться с нами до завтра. Я сама отвезла бы ее к Лизи. Если, конечно, этого хочет она, и если мне доверяешь.

Во рту у нее пересохло — она с волнением ждала ответа. Если он ответит «да», то признает ее, как мать своей дочери, занимающую свое законное место в жизни ребенка и пользующуюся его доверием.

Он смотрел на нее, и нельзя было понять, о чем он думает. Кит глядела вверх, то на него, то на нее, затем осторожно вставила:

— Я не против, пап.

Наконец Кэл тихо ответил:

— Я доверяю тебе, Марни. Конечно, доверяю.

— То есть ты согласен? Значит, мы можем приступить к занятиям? — услышала Марни вопрос Кит, чувствуя, что задыхается от счастья.