У нас есть очевидные и математические доказательства бесконечной делимости материи, и этого достаточно, чтобы заставить нас поверить, что могут быть животные меньшие и меньшие и так до бесконечности, хотя наше воображение страшится этой мысли. Бог сотворил материю лишь для того, чтобы создать из нее творения, достойные удивления, а если мы убеждены, что нет таких малых частиц, из которых Он не мог бы образовать этих маленьких животных, то к чему же ограничивать Его всемогущество и умалять таким образом без всякого основания нашу идею бесконечного Творца, измеряя Его могущество и искусство нашим ограниченным воображением?

Опыт уже отчасти вывел нас из заблуждения, показав нам животных, в тысячу раз меньших клеща, почему же предполагать, чтобы они были последними и самыми маленькими изо всех? Что касается меня, то я не вижу никакого основания допускать это. Напротив, гораздо вероятнее мысль, что есть много животных еще меньше тех, которые были открыты, ибо не животных недостает для микроскопов, но микроскопы недостаточны для рассмотрения малейших животных.

Если в середине зимы рассмотреть в простую лупу, или выпуклое стекло, или даже простым глазом зародыш луковицы тюльпана, то легко можно найти в этом зародыше листья, которые должны стать зелеными, листья, которые должны образовать цветок, или тюльпан, и в самой середине тюльпана ту треугольную часть, которая заключает семя, и шесть маленьких столбиков, окружающих ее. Итак, не подлежит сомнению, что луковица тюльпана содержит в себе весь тюльпан.

То же следует предположить и относительно зародыша зерна горчицы, зародыша зернышка яблони и вообще всех родов деревьев и растений, хотя этого нельзя увидать простым глазом и даже в микроскоп. Можно даже с некоторою уверенностью сказать, что все растения в малом виде содержатся в зародыше их семян.

Кажется, даже не будет безрассудною мысль, что в одном зародыше содержится бесчисленное множество деревьев, потому что этот зародыш заключает в себе не только то дерево, семенем которого он служит, но также множество других семян, которые все могут содержать в себе новые деревья и новые семена деревьев, содержащие, в свою очередь, быть может, в непостижимо малом виде еще другие деревья и другие семена, столь же плодоносные, как и первые, и так до бесконечности. Стало быть, согласно этому воззрению, которое может показаться дерзким и странным лишь тем, кто измеряет чудеса бесконечного могущества Божия идеями своих чувств и своего воображения, можно было бы сказать, что в одном зародыше яблони содержатся яблони, яблоки и семена яблонь на бесконечные или почти бесконечные времена в той же самой пропорции, в какой яблоня относится к яблоне в ее зародыше, можно сказать, что природа только развивает эти маленькие деревья, давая заметный рост тому дереву, которое вышло из своего семени, остальным же, которые мы мыслим содержащимися в семенах их, она дает рост хотя незаметный, но столь же реально существующий и соответствующий величине их, ибо нельзя сомневаться в том, что могут существовать тела настолько малые, чтобы проникнуть между волокнами и служить таким образом пищей этим деревьям, мыслимым в зародышах их.

Все только что сказанное о растениях и о зародышах их можно распространить также и на животных и их зародыши, из которых произошли они. В зародыше луковицы тюльпана можно различить весь тюльпан. Так и в зародыше свежего, невысиженного яйца можно видеть цыпленка, быть может почти совершенно образовавшегося.1 В яйцах лягушки легко распознать лягушек, но также мы найдем других животных в их зародышах, когда станем настолько опытны и искусны, чтобы открыть их. Разум не должен останавливаться там, где останавливается зрение, потому что дух видит гораздо дальше, чем его тело. Итак, помимо этого, мы должны думать, что все тела людей и животных, которые появятся до окончания мира, быть может, были созданы еще с сотворения мира: я хочу сказать, что вместе с самками первых животных, быть может, были уже созданы все животные тех же видов, как те, которых они уже произвели, так и те, которые должны произойти с течением времени.

Можно еще развить эту мысль и, быть может, весьма основательно и согласно с истиною, но справедливо страшатся люди слишком проникать в дела Божий. В них мы видим повсюду бесконечность, и не только наши чувства и воображение слишком ограничены, чтобы понять их, но и сам разум, как бы он ни был чист и отрешен от материи, слишком груб и слаб, чтобы постичь самое малое из творений Божиих. Он теряется, рассеивается, ослепляется, пугается при виде того, что на языке чувств называется атомом. Но все же чистый разум имеет то преимущество перед чувствами и воображением, что он сознает свое бессилие и величие Бога и видит бесконечность, в которой он теряется, тогда как наше воображение и чувства унижают дела Божий и сообщают нам глупую самоуверенность, которая слепо ведет нас к заблуждению. Ибо наше зрение не дает нам идеи всех тех предметов, которые открываем мы с помощью микроскопов и разума. Посредством зрения мы не увидим тела меньше клеща или мошки. А половина мошки была бы ничто, если бы мы доверяли впечатлению, которое она производит. Мошка для нашего зрения — математическая точка, которую нельзя более делить, не уничтожая ее. Итак, наше зрение не представляет нам протяженность такою, какова она есть сама по себе, но только сообразно отношению ее к нашему телу, и так как половина мошки не имеет уловимого отношения к нашему телу: она не может способствовать ни его уничтожению, ни его сохранению, — то наше зрение вполне и скрывает ее от нас.

Но если бы наши глаза были устроены, как микроскопы, или, вернее, если бы мы сами были так же малы, как клещи и мошки, то мы судили бы совершенно иначе о величине тел. Ибо, без сомнения, глаза этих маленьких животных приспособлены к тому, чтобы видеть окружающее их, собственное тело им самим кажется гораздо больше или состоящим из ббльшего числа частей, чем это кажется нам, потому что иначе они не могли бы получать впечатлений, необходи-

^{1 Зародыш яйца — маленькое белое пятнышко, которое находится в желтке. — См.:}

^{De formatione pulli in ovo de М. Malpighi. — См.: Miraculum naturae М. Swanuner-dam.}

мых для поддержания их жизни, и тогда их глаза были бы им совершенно бесполезны.

Но, чтобы лучше убедиться во всем этом, мы должны обратить внимание на то, что наши глаза в действительности не что иное, как естественные зрительные стекла, влага в них производит то же действие, как стекла в очках, и от их взаимного положения, от формы хрусталика и от расстояния между ним и ретиною зависит то, что мы видим предметы неодинаково. Поэтому нельзя утверждать, что найдутся в мире два человека, которым предметы казались бы совершенно одинаковой величины или состоящими из одинаковых частей, так как нельзя утверждать, что глаза их совершенно одинаковы.

Всем людям предметы представляются имеющими одинаковую величину только в том смысле, что они кажутся заключенными в одни и те же границы. Ибо они видят края предметов почти по прямым линиям, образующим приблизительно одинаковый зрительный угол, когда предметы видимы на одинаковом расстоянии. Но нельзя утверждать, что чувственная идея о величине одного и того же предмета у них одинакова, потому что их способы определения расстояния различны. Сверх того, те, у кого фибры оптического нерва меньше и тоньше, могут заметить в предмете гораздо больше частей, чем те, ткань нерва у которых грубее.

Нет ничего легче, как геометрически доказать все это, и, если бы подобное доказательство не было достаточно известно, мы дольше остановились бы на нем.1 Но так как многие лица уже говорили об этом предмете, то к ним мы и отсылаем тех, кто желал бы ближе познакомиться с вопросом.

Если достоверно, что не найдется двух людей в мире, которые видели бы один и тот же предмет одинаково, а иногда у одного и " того же человека левому глазу они кажутся больше, чем правому, как это показывают сделанные наблюдения, приведенные в Journal de savants de Rome за январь 1669 года, то, очевидно, нам не следует доверять тому, что говорит нам наше зрение, когда мы судим о величине предметов. Будем лучше внимать разуму, который доказывает нам, что мы не сумеем определить ни абсолютной величины окружающих нас тел, ни составить себе истинной идеи о протяженности квадратного фута и о протяженности нашего собственного тела, т. е. такой идеи, которая бы представляла нам предмет таким, каков он есть. Ведь разум говорит нам, что самое малое из всех тел не было бы так мало, если бы оно существовало одно, потому что оно состоит из бесчисленного множества частей, и из каждой Бог может создать землю, представляющую лишь точку в сравнении с остальными, взятыми вместе. Итак, разум человеческий не способен составить идеи настолько широкой, чтобы понять и охватить наименьшую протяженность, какая существует в мире, потому что разум ограничен, а эта идея должна быть бесконечна.