Можно сказать, что это происходит в силу особого рода суждения, совершаемого непроизвольно, а именно: наиболее удаленные поверхности куба и видимые вкось не должны давать в нашем глазу изображений таких же больших, как поверхности ближайшие. Но так как чувства лишь чувствуют и никогда, строго говоря, не судят, то очевидно, что это суждение есть только сложное ощущение, которое, следовательно, может иногда оказаться ложным.

Между тем то, что в нас является только ощущением, может рассматриваться в отношении к Творцу природы, вызывающему его в нас, как своего рода суждение, и я буду говорить иногда об ощущениях, как о непроизвольных суждениях, потому что данное выражение хорошо объясняет дело, как это можно видеть в конце девятой главы и во многих других местах этой книги.

V. Хотя суждения, о которых я говорю, помогают нам тысячей различных способов исправлять обманы наших чувств и хотя без них мы ошибались бы почти постоянно, тем не менее это не мешает им нередко быть для нас поводом к ошибкам. Если, например, нам случится видеть вершину колокольни за высокой стеной или за холмом, то колокольня покажется нам довольно близкою и небольшою. Если потом мы увидим ее на том же расстоянии, но между нами и ею будет находиться несколько полей и домов, она покажется нам, без сомнения, дальше и больше, хотя и в том и в другом случае проекции лучей от колокольни или изображения колокольни, рисующиеся в нашем глазу, будут совершенно одинаковы. Итак, можно сказать, что колокольня кажется нам большею в силу суждения, совершаемого непроизвольне~<па1иге11етеп1), а именно: так как между нами и колокольней находится столь много предметов, то она должна быть дальше, а следовательно, больше.

Если бы, обратно, мы совсем не видели полей, находящихся между нами и колокольней, то, что весьма замечательно, хотя бы мы и знали, с другой стороны, что их на самом деле много и что колокольня удалена, тем не менее она покажется нам гораздо ближе и очень небольшою, как я только что сказал. И опять-таки это можно приписать своего рода непроизвольному суждению нашей души, которая представляет себе колокольню именно таким образом, потому что считает ее находящеюся на расстоянии пятисот или шестисот шагов. Ибо наше воображение по большей части не представляет себе большого расстояния между предметами, если ему не помогает зрительное впечатление от других предметов, которые находятся в промежутке и число которых может еще пополняться воображением.1

Вот почему, когда луна восходит или заходит, она нам кажется гораздо большею, чем тогда, когда она стоит высоко над горизонтом, ибо, когда она стоит высоко, мы не видим между нею и собою

^{1 См. конец главы девятой и мой Ответ г-ну Режи (Regis) ниже.}

никаких предметов, величина которых нам была бы известна и путем сравнения с которой мы могли бы судить о величине луны. Но когда она восходит или близка к закату, тогда между нею и собою мы видим поля и луга, величина которых нам приблизительно известна, поэтому мы считаем ее более удаленною, а в силу этого она нам кажется большею.

Нужно заметить, что, когда луна высоко стоит над нашею головою, то, хотя мы разумом и знаем вполне достоверно, что она находится на очень большом расстоянии, это не мешает нам, однако, видеть ее очень близко и очень небольшою, ибо, в сущности, эти непроизвольные зрительные суждения основываются лишь на перцепциях того же зрения, и разум не может исправить их. Поэтому они часто нас вводят в заблуждение, заставляя нас составлять уже произвольные суждения, вполне согласующиеся с ними. Ибо, когда мы судим согласно тому, как чувствуем, мы ошибаемся всегда, но мы не ошибаемся никогда, если судим лишь согласно тому, как понимаем, потому что тело дает знание лишь ради тела, и только один Бог наставляет нас всегда истине, как это я докажу в своем месте.

Эти ложные суждения не только вводят нас в заблуждение относительно расстояния и величины тел, что не составляет предмета рассмотрения этой главы, но они также показывают нам их фигуру иною, чем она есть. Мы видим, например, солнце, луну и другие шарообразные тела, находящиеся на очень далеком расстоянии, как бы плоскими и в виде кругов, ибо на таком большом расстоянии мы не можем различить, ближе ли к нам та часть, которая обращена к нам, чем остальные, а потому мы думаем, что она находится на одинаковом с ними расстоянии. В силу той же причины мы думаем, что лазурь, видимая, на небе, и все звезды находятся приблизительно на одном и том же расстоянии и притом как бы на совершенно выпуклом и эллиптическом своде, ибо наш разум предполагает всегда равенство там, где он не видит неравенства, между тем он только там должен положительно признать равенство, где оно для него очевидно.

Мы не будем здесь дольше останавливаться на объяснении обманов зрения относительно фигур тел, потому что это можно узнать из любой книги по оптике. В самом деле, эта наука только и учит об обманах зрения, все ее искусство направлено к тому, чтобы найти средства заставить нас прийти к тем непроизвольным суждениям, о которых я только что говорил, в то время, когда мы не должны составлять их. И это может быть достигнуто различными способами, постольку поскольку между всеми существующими фигурами нет ни одной, которая не могла бы быть изображена на тысячу ладов, стало быть, зрение будет в этом неминуемо ошибаться. Но здесь не место объяснять это подробно. Сказанного достаточно, чтобы показать, что не должно полагаться на свои глаза даже тогда, когда они дают нам представление о фигуре тела, хотя именно фигуру наши глаза представляют вернее, чем все остальное.

Мы нашли главные и наиболее общие заблуждения нашего зрения относительно протяженности и фигур, теперь следует исправить те, в которые вводит нас то же зрение относительно движения материи. Это не представит затруднений после того, что было нами сказано о протяженности, ибо протяженность и движение находятся в столь тесной связи, что если мы ошибаемся относительно величины тел, то, безусловно, неизбежно мы ошибаемся также и относительно их движения.

Но чтобы все, обсуждаемое нами, было ясно и отчетливо, нам следует сначала установить точное значение слова «движение», ибо это слово обыкновенно обозначает или известную силу, которую мы представляем в движимом теле как причину его движения, или непрерывное перемещение тела, удаляющегося или приближающегося к другому телу, которое мы рассматриваем как находящееся в покое.

Когда, например, говорят, что шар сообщил свое движение другому, то употребляют слово «движение» в первом значении. Но если говорят просто, что видят шар, находящийся в быстром движении, то это слово берется во втором значении. Словом, термин «движение» обозначает вместе и причину, и следствие, которые, однако, представляют собою две совершенно разные вещи.

Как мне кажется, обыкновенно впадают в очень грубые и даже опасные заблуждения относительно силы, сообщающей движение и перемещающей тела. Красивые слова природа и импрессивные свойства (qualites impresses), кажется, служат лишь для прикрывания невежества лжеученых и нечестия вольнодумцев, как это будет нетрудно доказать. Но здесь не место говорить об этой силе, движущей тела, она совсем не видима, а я говорю здесь только об обманах зрения. Я сделаю это в свое время.1

Движение, взятое во втором смысле, т. е. как перемещение тела, удаляющегося от другого, есть нечто видимое, а следовательно, подлежит обсуждению в этой главе.

I. Как мне кажется, я доказал в шестой главе, что посредством зрения мы не можем узнать величины тел самих по себе, но лишь отношение их между собою и главным образом к нашему телу. Отсюда я делаю тот вывод, что мы не можем также знать истинной