За «Разысканиями истины» последовал целый ряд сочинений,2 но они или повторяют «Разыскания истины» с разъяснениями и дополнениями, или касаются исключительно богословия, в частности отношения философии к религии и церковному учению, — вопроса, сильно занимавшего Мальбранша, как и другого великого его современника Лейбница. В личности нашего мыслителя гармонически сочетались глубоковерующий христианин и философ-ученый, и система его представляет попытку слить философию и религию в единое миропонимание. Подобно Декарту, Мальбранш требует для философии полной независимости от всякого авторитета, но им всегда руководит религиозное чувство и этическая мысль, и он уверен, что настоящая философия в конечных своих выводах неминуемо придет к истинам, лежащим в основе христианства. Вера и чувство говорят ему о непрерывном и универсальном действии Бога в мире, но он хочет познать его рассудком. Не отождествляясь с миром. Бог является для него принципом всякого бытия, всякой жизни, всякого движения, но Он не только необходимое и бесконечное существо, Он еще воплотившийся и искупивший нас Бог, который действует посредством благодати и требует от нас участия в деле нашего спасения. Всеобщий же разум, от которого человек получает свое познание, — это Сын Божий, Иисус Христос, Он — наш единственный учитель, раскрывающий в своей сущности сущность вещей.
1 Лучшее издание парижское 1712 г.
2 Conversations chretiennes в 1676 г.
Meditations pour l'humilite et la penitence в 1677 г.
Traite de la nature et de la grace в 1680 г.
Meditations chretiennes в 1683 г.
Traite de morale в 1684 г.
Entretiens sur la metaphysique et sur la religion в 1688 г.
Traite de Г amour de Dieu в 1697 г.
Entretiens d'un philosophe chretien avec un philosophe chinois в 1708 г.
Reflexions sur la promotion physique в 1715 г.
Укрепляя свою связь с Богом, человек приближается к источнику всякого ведения, что и составляет цель философии, но в противоположность богословию, берущему готовые догмы и лишь развивающему вытекающие из них следствия, философия имеет дело с идеями вещей, и эти идеи подлежат не вере, а разуму, который может успокоиться только на познании ясном и очевидном.
Итак, метафизика и религия для Мальбранша имеют раздельное бытие, но они объединены общим принципом. Назвать Мальбранша богословом, занимающимся метафизикой, как это делает Куно Фишер, ошибочно: он философ в полном значении этого слова и в то же время он христианин, проникнутый деятельною верою, которая ни на минуту не перестает воодушевлять его. В «Христианских разговорах», написанных по просьбе герцога Шеврёза непосредственно вслед за «Разысканиями истины», Мальбранш стремился показать, что основоположения его системы вполне согласуются с главными истинами христианской религии. Однако, когда со своей рационалистической точки зрения он попытался дать новое освещение некоторым чисто богословским вопросам, как-то: благодати, действию Провидения, чудесам, — он навлек на себя ожесточенные нападки и обвинения в ереси и новшествах.
Вопрос о благодати особенно волновал умы в то время, когда не только богословы и духовные вели страстную полемику друг с другом, но и светские люди. В учении о благодати мнения распадались на три школы: томистов во главе с Боссюэтом, представителей строго католического церковного воззрения, молинистов, отвергавших безусловное предопределение и сильно ограничивавших действие благодати, и, наконец, янсенистов, которые отрицали свободу воли, считали спасение человека зависящим не от дел его, а от искупляющей силы божественной благодати, и верили в предопределение. Своей своеобразной теорией Мальбранш не угодил ни одной из партий. Немедленно ополчились на него иезуиты, но особенно ожесточенною была его полемика с известным янсенистом Арно.
Арно, будучи ревностным приверженцем картезианской философии, думал встретить в лице Мальбранша союзника и тем страстнее напал на него, разочаровавшись в своей надежде. На диспуте, устроенном у маркиза Сент-Прёйль (Saint-Preuil), спорящие, как и следовало того ожидать, не пришли к соглашению. Тогда Мальбранш обработал для печати небольшой трактат «О природе и благодати», написанный им для архиепископа Гарлея, а Арно должен был представить свои возражения на него. Но Арно, находясь в Голландии и ссылаясь на неимение под рукою трактата,1 в книге «Об истинных и ложных идеях» подверг критике самую основу системы Мальбранша — учение об идеях, что было весьма ловким полемическим приемом, так как этим Арно переносил спор из области богословской, представлявшей для него наиболее уязвимую сторону, на чисто метафизическую почву.
1 Это обстоятельство отрицается новейшими исследователями, считается доказанным, что Мальбранш озаботился отослать книгу своему противнику. См.: Н. Joly. Maleb-ranche.
«Мечтатель» — так называли Мальбранша — не любил споров, считая их пустою и бесцельною тратою времени, и, насколько было возможно, обыкновенно уклонялся от полемики. «Я желаю покоя и упражнения в добродетели», — говорил он. Когда в письмах ему высказывали сомнения, требовали доказательств, разъяснений, нужно было много настойчивости, чтобы получить от него обстоятельный, а не уклончивый ответ, примеров тому немало в переписке его хотя бы с Лейбницем и Мераном. Однако он счел себя обязанным выступить в защиту истины и отвечал Арно. Возражения, разъяснения и новые опровержения следовали почти без перерыва в течение нескольких лет.1 Оба противника постоянно повторяют одни и те же аргументы, прибегают к одним и тем же приемам, особенно Мальбранш. Глубоко убежденный в непреложности своей философии, ее очевидной истинности, он обыкновенно приписывал критику непонимание его, и потому приступал к новому изложению своих принципов. В нападках на противника обнаружились присущие ему тонкая ирония и сарказм.
Появление в печати «Трактата о природе и благодати» встревожило также Боссюэта. Хотя он и не мог указать отдельных мыслей, которые внушили бы ему подозрение насчет ортодоксальности автора, но общее направление книги казалось ему подозрительным. Неоднократно требовал Боссюэт от Мальбранша печатных разъяснений в духе католической церкви, но Мальбранш в свое оправдание отсылал всякий раз Боссюэта к изданным уже трудам и уклонился от полемики, откровенно высказав мотивы, побуждавшие его поступать подобным образом. В одном из писем к могущественному прелату он говорит: «Я не могу вступать с Вами в собеседование относительно данного вопроса: я опасаюсь или нарушить должное Вам почтение, или не отстаивать с надлежащею твердостью воззрений, которые мне и многим другим представляются весьма истинными и поучительными». Тогда Боссюэт поручил Фенелону выступить с опровержением нового и опасного учения.2 Впрочем, дальнейшие труды Мальбранша: «Трактат о любви Божией», и особенно «Беседы о метафизике и религии», совершенно успокоили Боссюэта, так как автору удалось избежать пиетизма, в который он легко мог впасть.
«Беседы о метафизике» — самый значительный труд Мальбранша после «Разысканий истины». Это сочинение представляет собою
1 Полемические статьи Мальбранша частью были приложены к позднейшим изданиям его трудов, частью появились в 4-томном, им самим составленном сборнике в 1709 году.
2 См. его «Reputation du systeme de la nature et de la grace» и знаменитое слово на погребение Марии Терезии.
резюме всей его философии, как философии религии, так и природы. Окончательно уяснив себе в полемике начала системы, убедившись более чем когда-либо в истинности ее и почувствовав свою силу, Мальбранш мог дать новое изложение своих убеждений и найти для защиты их новые, богатые и точные формулы. В лице Теодора он изобразил себя со своими заветными думами и стремлениями. К этому времени относится запрещение Римом его «Трактата о природе и благодати». Мальбранш встретил это спокойно. В одном из писем он говорит по этому поводу: «Неприятна эта новость была для меня только в том отношении, что, может быть, некоторым лицам мои книги были бы полезны, а теперь они не станут читать их. Впрочем, запрещение этой книги в Риме явится для многих, даже в Италии, поводом раздобыть ее. Это не значит, чтобы я одобрял такой образ действий. Если бы я жил в Италии, где случаются подобные запрещения, я не желал бы прочесть книгу, осужденную инквизициею, ибо следует повиноваться законной власти. Но во Франции этого трибунала нет, а следовательно, трактат здесь будут читать. Запрещение побудит даже прочесть его с большим вниманием, так что истина скорее установится, если я, как думается мне, прав. Будем всегда любить истину и всеми своими силами постараемся сообщать ее другим per infamiam et bonam famam».