Часа через два Лоренцо и Амелия наконец отправились наверх отдыхать.

Эллери выбросила остатки их ужина (в отличие от Лоренцо, Амелия едва притронулась к нему) в мусорное ведро, чувствуя назойливую боль в пояснице. Единственным ее желанием было не спеша принять горячую ванну, но такое удовольствие окончательно вывело бы из строя водонагреватель. Придется ей вместо этого ограничиться грелкой, которая и без того уже стала ее почти постоянной спутницей по ночам. Теперь, в конце октября, холод пробирался во все уголки дома и ждал, притаившись, особенно в насквозь продуваемой, неотапливаемой комнате, в которой спала Эллери.

Вздохнув, она поставила тарелки в посудомоечную машину и мысленно прикинула, что будет готовить утром. В пакет предоставляемых ею на уик-энд услуг входил горячий английский завтрак, однако Эллери была уверена, что Амелия Вэйтон по утрам ограничивается только черным кофе.

А вот Лоренцо наверняка привык к плотному завтраку. Неожиданно мысли Эллери устремились наверх, в лучшую спальню, где стояла старинная кровать под балдахином (новый шелковый балдахин съел основную часть ее бюджета, когда она обновляла интерьер этой комнаты), а в камине лежали березовые поленья, которые были сложены там сегодня утром. Станет ли Лоренцо разжигать огонь, чтобы им с Амелией было уютно в постели, огонь, который отбросит пляшущие тени на кровать и их сплетенные тела?

Она представила их там, среди подушек и одеял, и почувствовала неожиданный укол совершенно необоснованной ревности.

Господи, но чему тут завидовать? Ей была противна эта пара. Но едва задав себе этот вопрос, Эллери уже знала ответ на него. Она завидовала тому, что у Амелии был мужчина, да еще такой привлекательный и сексуальный, как Лоренцо де Люка. Она завидовала им обоим и тому, что они не будут одиноки сегодня. В отличие от нее…

Эллери вздохнула. Она жила в Мэддок-Маноре, стараясь хоть как-то свести концы с концами, уже шесть долгих одиноких месяцев. Она обзавелась несколькими друзьями в деревне, но ее жизнь тут нисколько не напоминала ту, которой она когда-то жила. И совершенно не была похожа на жизнь, о которой она мечтала.

Все ее университетские друзья были в Лондоне и жили той жизнью, которой жила вся городская молодежь и которая когда-то, смешно сказать, ей нравилась, а теперь казалась каким-то туманным сном. Лучшая подруга, Лил, постоянно уговаривала ее вернуться обратно в Лондон, хотя бы приехать ненадолго. И Эллери однажды удалось сделать это. Однако один уик-энд, проведенный в городе, не помог ей полностью побороть одиночество монотонной жизни в заброшенном помещичьем доме.

Эллери тряхнула головой, стараясь отогнать бесплодные мысли. Она впала в сентиментальность, и это раздражало ее. Она не могла поехать в Лондон в данный момент, но могла, по крайней мере, позвонить своей подруге. Она представила, как расскажет Лил об этих ужасных Амелии и Лоренцо…

Улыбнувшись, Эллери принялась вытирать столешницу. Закончив, она уже собиралась выключить свет, когда раздавшийся голос заставил ее подпрыгнуть чуть ли не до потолка:

— Извините…

Эллери круто повернулась, прижав руку к груди. Лоренцо де Люка стоял на пороге кухни, прислонившись к двери. Как это она опять не услышала его? Видимо, он ходит тихо, как кот. Он сонно улыбался, и Эллери заметила, каким приятно взъерошенным он был… Темные волосы, блестевшие при свете, вились надо лбом. Он был сейчас без пиджака и без галстука. Две верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, и Эллери мельком увидела полоску золотистой кожи у основания его шеи. Она неожиданно сглотнула.

— Я вас напугал? — спросил он, и ей показалось, что его акцент стал сильнее. Он знал, что итальянский акцент очень сексуален!

— Это было неожиданно, — ответила она сухим тоном застегнутой на все пуговицы школьной учительницы — старой девы, какой она была в глазах детей этой деревни. Она бросила на него свой строгий учительский взгляд и с удовлетворением увидела, что он невольно выпрямился. — Вам что-то нужно, мистер де Люка?

Лоренцо склонил голову набок и обвел ее внимательным взглядом из-под тяжелых век.

— Да, нужно, — сказал он своим сонным голосом. — Мне бы, если можно, стакан воды.

— В вашей комнате есть стаканы и графин, — ответила Эллери со скрытым укором в голосе.

— Возможно, но я бы предпочел воду со льдом.

Она натянуто кивнула:

— Конечно. Одну минутку.

Эллери чувствовала на себе взгляд Лоренцо, пока шла к морозильному шкафу и искала лед среди упаковок зеленого горошка и куриных котлет.

— Вы живете здесь одна? — спросил он теперь предельно вежливым тоном.

Эллери наконец обнаружила пакет со льдом и извлекла его.

— Да.

Она увидела, как он обвел взглядом огромную пустую кухню:

— И вам никто не помогает?

Это, безусловно, было и так очевидно, раз она сама готовила и встречала их сегодня.

— Один парнишка из деревни подстригает лужайки время от времени.

Ей не хотелось признаваться в том, какой одинокой она была в действительности, как иногда в тоскливой пустоте дома чувствовала себя крошечной и ничтожной, словно пылинка, кружащаяся в этом застойном воздухе.

Лоренцо опять поднял брови, и Эллери поняла, о чем он подумал. Лужайки были довольно запущенные и заросшие. В последнее время у нее не нашлось денег на то, чтобы заплатить за стрижку травы. Ну и что? Все равно уже приближалась зима.

Она бросила лед в два стакана и протянула их Лоренцо, вздернув подбородок:

— Еще что-нибудь?

Его губы дрогнули, и Эллери поняла, что ошибочно решила, будто Амелии тоже нужен лед. Беря стаканы, он слегка прикоснулся к ее пальцам, и Эллери отпрянула, словно обжегшись. Ей было неприятно, что она так открыто отреагировала на его прикосновение. Наверняка он сделал это преднамеренно, чтобы видеть, как она вздрогнет, чтобы насладиться тем, как действует на нее.

Губы Лоренцо растянулись в улыбке, превратившей его синие глаза в сверкающий сапфир.

— Доброй ночи, леди Мэддок.

Эллери застыла. Она никогда не пользовалась своим титулом (фактически совершенно бесполезным!), и он прозвучал слегка насмешливо в устах Лоренцо. Ее отец был бароном, и этот титул умер вместе с ним. То, что Лоренцо именно так назвал ее, было не более чем данью вежливости.

Она коротко кивнула, а Лоренцо, снова сонно улыбнувшись, повернулся и вышел.

Неожиданно для себя, несмотря на свое намерение не сказать ему больше ни слова, Эллери громко окликнула его:

— В какое время вы завтракаете?

Лоренцо остановился и бросил на нее взгляд через плечо.

— Обычно я завтракаю рано, но поскольку это уикэнд… в девять будет нормально? — Его губы дрогнули. — Мне хотелось бы дать вам возможность встать попозже.

Эллери строго взглянула на него. Она совершенно не нуждалась в его предупредительности!

— Спасибо, но в этом нет необходимости. Я ранняя пташка.

— Тогда, может, мы будем встречать рассвет вместе? — пробормотал Лоренцо и озорно улыбнулся. Дверь тихо закрылась за ним.

Лоренцо взял два стакана, в которых звенели кубики льда, и пошел, минуя дверь Амелии. Разумеется, она выбрала для себя лучшую комнату и лучшую кровать, и единственным способом насладиться таким комфортом было разделить эту постель с ней. Когда они поднимались вместе наверх, Амелия без умолку болтала о том, каким идеальным этот разваливающийся дом был бы для презентации «Марины», а Лоренцо утомленно думал, что решающий момент приближается.

Так и было. Амелия остановилась на пороге лучшей спальни, улыбнувшись ему своей кошачьей улыбкой, которая когда-то нравилась ему, а сейчас только раздражала.

— Ты знаешь, в этих старых домах всегда так холодно, — хриплым голосом промурлыкала она.

— Ты могла бы попросить у леди Мэддок грелку, — сухо ответил он, многозначительно отступая от открытой двери.

Она сразу все поняла и улыбнулась. Одним из достоинств Амелии было то, что она все схватывала быстро.