— Ты чего так рано Эмилия, — Полина Сергеевна, зашла на кухню и включила светильник, — попьем чай?

— Попьем, раз уж я так рано домой пришла, клуб закрылся, я получила расчет и завтра пойду устраиваться на другую работу, надеюсь, что возьмут, и мы не будем экономить.

— Я пенсию получила, деньги пока есть, — тетя Полина наливает нам чаю.

— Мы не протянем на вашу пенсию, Пашка растет, ему надо теплую куртку покупать и ботинки, да и питаться нужно сбалансировано, — достаю из сумки конверт с деньгами, откладываю себе на проезд и кофе и протягиваю его тете. — Когда получу следующую зарплату, не знаю, нужно отложить на черный день.

— Что-то часто у нас в последние годы черные дни, — вздыхает она, — ты совсем отощала, ешь мало, спишь урывками, смотри, на тебе все вещи болтаются, да и вид усталый, замуж никто не возьмет.

— А меня и так не возьмут. Кому я с ребенком нужна? Я не дочь богатого бизнесмена таких и с пятью детьми возьмут. А я кто? Пока нищая студентка, потом неизвестно, найду ли работу по специальности или так и буду офисы убирать или подметать улицы, у меня связей нет и не предвидится из родственников только Вы, тетя, и Пашка и с работой никто не поможет.

— Все так, Эмилия, но нельзя же крест на себе ставить, стремиться нужно к лучшему, — качает головой тетя.

— А я не ставлю крест, надеюсь на лучшее, вот только реальность никуда не денешь, а она не радужная и широких перспектив не открывает, но человек всегда надеется. — Встаю и убираю кружки, — спать нужно идти, завтра с утра на работу устраиваться, потом в университет переводиться на заочное обучение, давно надо было, зачем себя мучила и время от семьи отрывала.

— Паша опять у тебя на кровати спит, я не стала его переносить, — говорит тетя.

— Прекрасно вдвоем спать веселее.

* * *

Пашка заворочался, а потом, придвинувшись ко мне, закинул на меня ногу, ему обязательно нужно, чтобы кто-то был рядом, засыпает он на своей кровати с большим медведем, встает в туалет и после ложиться ко мне на кровать, мне не жалко, кровать просторная на двоих места хватит. Пашка называет тетю Полину, мамой Полей, а меня мамой Эми, про свою настоящую маму не вспоминает, психолог сказал, что так работает психологическая защита детей. Вообще по документам Паша мой сын и до моего совершеннолетия мама была его опекуном, сейчас я его мама по всем документам, ну, подумаешь, родила в неполных семнадцать лет, такое случается. Мама узнала о своем диагнозе после родов, и за небольшую взятку в свидетельстве о рождении Пашки была вписана я, а на неё оформлено опекунство, социальным службам на все наплевать и хорошо, что у ребенка нашелся опекун, они даже не рассматривали документы, дали разрешение и сдали дело в архив. Я не поддерживала маму в её молчании. Отцу следовало сказать о ребенке, но мама настаивала, а последней просьбой было воспитать Пашку достойным мужчиной, и чтобы та семейка и близко к нему не была. Наверно, ещё и поэтому вписала в его свидетельство о рождении меня, а отчество у Пашки от мамы — Александрович, фамилия наша, ничего от той семьи в его метриках нет, вроде и не причастен он к ней.

Месяц спустя. Эмилия.

Меня взяли уборщицей, большое офисное здание недавно построенное, девять этажей кабинетов и длинные коридоры, небольшие холлы, два лифта и пожарная лестница. Я убираю шестой этаж полностью, двадцать кабинетов, небольшой холл у лифтов, коридор и два туалета. Два раза в год мытье окон, каждый день полы и вытирать пыль с мебели и подоконников, ещё нужно поливать цветы, что стоят в кадках в коридоре, раз в год обрезать их и, если потребуется, пересаживать. Есть два ковровых покрытия в кабинете начальников, которые следует пылесосить, ну и мытье кофемашины в комнате отдыха раз в месяц. Работы много, так и время не ограничено, офисы закрываются в восемнадцать ноль-ноль, мы приходим на работу в восемнадцать пятнадцать, охранники вручают нам ключи от кабинетов, переодеваемся, берем инструмент и убирай хоть до утра, никто торопить не будет. Я ещё подрабатываю в прачечной, что находиться на первом этаже с торца здания, развешиваю высушенные и отглаженные вещи на вешалки, надеваю на них специальные пакеты и перевожу прямо на вешалке в помещение для чистого белья. Ещё в мои обязанности входит ровно складывать чистое постельное белье запаковывать его в пакеты и приклеивать на них идентификационные номера. Прихожу домой рано утром, сплю немного, а потом я могу освободить тетю от забот о Пашке и нужно постепенно готовиться к сессии. Я перевелась на заочное обучение, взяла все учебные планы, литературу, задания и обязательно нужно найти время на учебу.

Сегодня, вручая ключи, охранник предупредил, что в одном кабинете задержался сотрудник, мол, увидишь, лучше ему не мешать и помыть кабинет последним. Мне без разницы, пусть работает, думаю, к полуночи он все-таки уйдет домой, и я быстро помою кабинет.

Мы с отчимом столкнулись в коридоре, я поливала цветок, он выходил из открытого кабинета, за месяц я ни разу не посмотрела на таблички с именами начальников. А зачем мне это делать? Мыть их нам не наказывали, мол, они из специального сплава сделаны и с ними нужно обходиться осторожно и специальными растворами.

— Эмилия? — удивляется он.

— Клуб закрыли после устроенной байкерами драки, пришлось переквалифицироваться в уборщики, — отвечаю я.

— Ты могла бы прийти ко мне.

— А кем я могу работать? ВУЗ не окончен, навыков никаких, да и график работы меня устраивает.

— Почему закрыли клуб?

— Драка в новогоднюю ночь была последней каплей для людей, прикрывающих босса, через пару недель они сказали, что клуб нужно продавать, покупатели как ни странно нашлись быстро, и босс не стал выкобениваться.

— Насколько я знаю, драка началась спонтанно!

— Звучит наивно особенно после двух провалившихся рейдерских захватов и одного пришествия ОМОНА, и это только в течение двух лет, что я там работаю.

— Мои родственники не могли участвовать в этом! — Утверждает он.

— Вам виднее, — разворачиваюсь и иду в туалет наливать воду в ведро, нужно вымыть его кабинет.

Выхожу с полным ведром, а отчим все ещё стоит в коридоре. Что-то забыл спросить?

— Я хотел бы поставить памятник на могилу Александры, — тихо говорит он.

— Думаю, мама не была бы против, она любила вас, и вам не следует в этом сомневаться.

— Однако она разорвала отношения, перечеркнув десять счастливых лет, и сказала, что жалеть не будет, — отчим обижен до сей поры, видимо мама очень грубо и резко отшила его, задев мужское самолюбие.

— Мне она сказала, что открылись глаза, и она поняла, что с рядом с мужчиной всегда стоят родственники и нельзя их не замечать, она же допустила большую ошибку, безоглядно влюбившись и игнорируя окружающих.

— Знаю, что упустил сына, и он вырос злобным эгоистом, да и сестра ещё подливала масла в огонь, настраивая его и племянника против вас, но зачем же рвать по живому, можно же было как-то справиться с ситуацией вместе.

— Она считала, что разрыв единственно правильное решение, насильно мил не будешь.

— А мне каково?

— Обида гложет, женщина бросила, — мне надоел это разговор. — Однако вы живы и благополучно, а мамы нет, и она так и не простила себе десять лет счастья, — мне нужно работать, а вы продолжайте дальше обижаться и жалеть себя, — захожу в кабинет и закрываю дверь, — обиделся мужчина, а то, что его сын меня чуть инвалидом не сделал? Или своя рубашка ближе к телу? Понимаю, обидно когда тебя бросают, наверно потому и не искал встреч с мамой, лелеял свою обиду, ну так пусть дальше продолжает, наверное правильно мама не сказала ему о Пашке.

Три дня спустя. Эмилия.

Выбегаю из прачечной, поскальзываюсь и, вытянув руки, начинаю падать вперед, до замершей земли не долетаю, меня подхватывают за бока и останавливают падение.

— Спасибо, — говорю я незнакомцу, который осторожно поднимает меня и ставит на ноги, поднимаю голову, вижу Романа и видимо на моем лице, что-то отражается.