Реальных врагов у Лероя не было, да и наличие толпы прихлебателей вокруг гарантировало ему безопасность, хотя при этом не гарантировало безопасности окружающим. За те полгода, что я проработал на Лероя, трижды его шестерки били каких-то случайных людей, преимущественно белых, а потом за шестерок вступался Эрвин Коган и все заканчивалось ничем. У меня даже время от времени возникало тихое желание отловить шестерок Лероя по одному и объяснить им политику партии с помощью баллончика "мэйс" и телескопической дубинки, но с работой я был не готов расстаться. Особенно, если учитывать тот факт, что работу телохранителя мне потом никогда не найти в этом штате, а может и в этой стране.

А к чему это я? К тому, что телохранитель ему нужен не был. Нанять меня, "парня из Шилд-групп, который прошел Ирак и Афган" было для него чем-то знаковым. Это давало ему возможность нахамить мне при шестерках, например, показывая тем самым свою крутость. Забавно, но я даже не оскорблялся на его выпады. Это было как на собаку оскорбиться, которая тебя обгавкала. Все, ради чего он вообще существовал – это было непрерывное доказывание себе и окружающим, что он реально крут. Что он гангста.

– Лерой, но все же ты чуть-чуть гангста был, тут я тебе верю, – послышалось сверху. – Ты ведь не только и не столько зарабатывал на своих поющих дебилах, сколько денежку с крэка мыл для друзей с юга города, так? Эй, че молчишь?

Мертвец забился в скудный клочок тени на нижнем балконе и тупо смотрел на своего мучителя. На этот раз тот был без "кампари", а просто с бутылочкой запотевшей минералки в руке. Пекло солнце, отражаясь ослепительными бликами от ограждения террасы. Был тихо, мертвецки тихо, только откуда-то издалека слышалось мерное тарахтение генератора. Благодаря ему у человека был и лед, и вода в запотевших бутылках.

– И жил ты, Лерой, хорошо, как сыр в масле катался… нет, вру, как сало в смальце, так тебе больше идет. Раньше сам крэком банчил, я уже наслышан, потом вот так решил сделать, финт ушами типа, да? С братвой своей договорился, что ты им денег намоешь, а они на тебя свой нал завернули. Кстати, ты не крысил, а? Нет? Нет наверное, иначе не одного меня нанял бы, а армию. А так ты что… набирал малолетних дебилов из своего гетто, которые на ворованных пультах диски крутили и рэп "читали", тискал им по альбому, сажа на такой контракт, на каком сутенеры своих шлюх держат… ну да, не зря же тебя Пимпом кликали, как раз за это, наверное… Ну и сосал с них кровь помаленьку, вон как раздулся.

Человек присел на ограждение, а мертвяк внизу заворочался и начал подниматься на ноги, несмотря на то, что уже давно убедился в безнадежности попыток напасть на своего мучителя. Он даже в квартиру с балкона не мог войти, не получалось выбить толстое стекло, а схватить, например, горшок с цветами, ума ему уже не хватало.

– Пимп, пимп…, – с усмешкой повторил человек слово. – Pimp my ride, pimp my life, – перешел он ненадолго на английский. – Ты свою жизнь точно отпимповал. Пышной сделал, яркой, праздник сплошной. Слушай, Лерой, меня вот что всегда интересовало… эти твои bitches, которых тебе кузэ-эн Льюис подгонял… ты с ними вообще что делал? Не, я понимаю, что надо делать, я бы сейчас тоже не отказался бы, будь с кем, но вот ты… у тебя хер-то вообще из-под брюха видно? Или ты потому всегда с двумя и оставался, что одна "фартучек" держала, а вторая трудилась? Или как, а? Чего ручонки тянешь, обиделся? Ха! Ну ладно, не буду, не буду.

Мертвец теперь стоял прямо под человеком и протягивал гниющие руки к нему в нелепой попытке дотянуться. Тот допил воду и завинтив крышку, бросил пластиковую бутылочку в лоб мертвецу. С негромким стуком бутылка отскочила от головы мертвого Лероя и покатилась по балкону. Мертвец на нее не обратил внимания.

Человек пересек открытое солнцу широкое пространство террасы и через раздвинутую стеклянную стену вошел в огромную комнату, основное место в которой занимал диван размером со взлетно-посадочную полосу, а перед ним стоял телевизор габаритами с уличный билборд. Усевшись на диван, человек нашарил завалившийся под спинку пульт, после чего экран засветился и на нем задвигались два голых женских тела, а тишину нарушили не слишком натуральные, но страстные стоны. Человек злобно выматерился, рывком встал с дивана и направился к бару.

Хоть работа на Пимпа Лероя и вдохновляла мало, но платил он хорошо. Реально хорошо, ровно столько, сколько запросил мой агент, нашедший эту работу. Жизнь понемногу наладилась и я даже было подумывал переехать в район получше, но потом решил, что нет смысла. Мне одному и так нормально, а тратить больше на жилье лучше тогда, когда для этого есть причина. Тем более, что соседство было отнюдь не самым плохим – в основном корейским. Поблизости от моего дома я даже две трети вывесок не мог прочитать, да и называлось все это Кориа-тауном, главным достоинством которого как раз и был низкая преступность. Корейцы еще в дни беспорядков девяносто второго года отучили черную братву хулиганить в этих краях, стреляя в них из дробовиков картечью с крыш магазинов, что очень сильно помогло сохранению собственности. Ближе к бульвару Уилшир начинались кварталы испанозяычных, но тоже тихие, это не восток города, где от одних латиноамериканских уличных банд не протолкнуться.

Кроме того, Лерой часто уезжал вместо со всей своей кодлой, куда-нибудь на Ямайку или в другое место, отдохнуть неизвестно от чего, и в такие дни я просто был предоставлен самому себе, что компенсировало недостаток выходных. Такие дни я или на пляже проводил, или ездил пострелять, чтобы не терять навык. Заодно прикупил ремингтоновскую "полицайку" с хорошим прицелом и сошками "харрис", а потом и дробовик – самый обычный "Моссберг 500", для домашней самообороны, так сказать. Не, точно жизнь наладилась. Разве что с женщинами не везло. Пару раз начиналось нечто похожее на отношения, но все быстро заканчивалось. Ощущение было таким, что как-то слишком пусто все получается, только секс, и даже говорить не о чем. Для американцев это было нормально, я давно заметил, а мне как-то скучно было. Так проведешь ночь, другую, потом вроде и не против провести третью, но партнерша уже в тягость становится, смотришь на телефон и гадаешь: звонить или не звонить? Или ну ее к черту, а лучше просто на пляж сходить? И чаще выбираешь второе. Да и женщины здесь зачастую, словно от комплексов каких, ведут себя как мужики, словно соревнуются с тобой, кто из вас более достойный член общества. А я с членами общества не сплю, я сплю с женщинами.

И все же, как я сказал, жизнь приобрела какой-то ритм и стала подавать первые признаки стабильности. Будь я американцем, то уже бы свой кредитный рейтинг прикидывал, но я кредитов не беру принципиально. Я еще в России как-то с неудачным кредитом так в долгах запутался, что пришлось все распродать, что имел, и ехать черт знает куда за счастьем, и то хорошо, что устроиться удалось. Так что потеря сервиса меня хоть и расстроила так, что дальше некуда, однако до личного банкротства не довела, а в прошлом месяце с распродажи имущества даже какие-то деньги пришли. А при моих нынешних не то чтобы низких, а вообще никаких потребностях, я себя чуть не миллионером ощущал. На бензин есть, на патроны есть, на пиво в баре есть, на аренду студии есть, на одежду не с помойки тоже есть. Что еще нужно? Успех? Так я не американец, я русский, для меня вот такая жизнь – это самый успех и есть. Пока, по крайней мере, дальше… что дальше загадывать. Я вот так в прошлое смотрю и понимаю, что вроде я один, но на самом деле существовало человека четыре во мне, поочередно. Встреть я нынешний меня же десятилетней давности – до драки бы дошли, а то и чего похуже.

ЭТО началось не сразу, и как раз в тот момент, когда Лерой должен был вернуться из очередной поездки со всеми своими подпевалами. Какие-то странные слухи, непонятная болтовня по телевизору, причем все звучало так, что хотят сказать больше, да чего-то опасаются, вот и несут от этого дурь несусветную, частый звук сирен скорой и полиции, в общем, что-то не так было. Говорили и про Америку, и про Россию, даже еще больше чем про Америку, и все отказывались верить в то, что приближается что-то плохое. Это человек так устроен, что не любит он плохого, он хорошего хочет, к себе, любимому, комплиментарного, вот и не верит.