Да и Лаура этого заслуживает.

Наступило долгое молчание. В глазах Лауры замелькало беспокойство.

Лоб Бишопа покрылся капельками пота. Он поправил галстук и начал продумывать варианты, но чем дольше размышлял, тем безнадежнее запутывался. Только в двух вещах мужчина был уверен. Он не может сдаться, уйти и бросить ее. И не может выложить ей всю правду. Конечно, они с Лаурой расстались не самым дружеским, а точнее сказать, враждебным образом, но сейчас она больна. И, черт возьми, эту женщину он любил когда-то. Очень любил. Трудно сказать, поблагодарит ли она его за это, но он должен попытаться помочь ей. Хотя это воссоединение…

Бишоп дружелюбно улыбнулся:

— Лаура, ты не совсем здорова. Тебе все-таки лучше остаться здесь на ночь. А я пойду, поговорю с врачом и… — Он запнулся. А что «и»? — И уедем отсюда.

— Нет.

Мужчина нахмурился:

— Что значит «нет»?

Лаура с мольбой потянулась к нему.

Бишоп замер. Он боялся контакта с бывшей женой. Когда бы она к нему ни прикоснулась, он не мог ей противиться.

Но в последний раз они были близки больше года назад. Возможно, часть его души — самая примитивная и постоянно голодная — была в какой-то мере похоронена вместе с их любовью.

Однако, чтобы не вызвать у нее подозрений и не волновать ее, Бишоп тоже протянул руку и позволил тонким пальчикам коснуться его. Кровь сразу забурлила, а когда он увидел удовольствие в глазах Лауры, у него перехватило дыхание.

— Дорогой, я в жизни слишком много времени провела в больницах, — пробормотала она. — Ты хочешь мне только добра, но не надо закутывать меня в вату. Я не ребенок. И со мной все в порядке.

В горле словно застрял кирпич. Бишоп откашлялся, высвободил руку, отступил на шаг и решительно сказал:

— Боюсь, ты не в том положении, чтобы возражать.

У Лауры потемнели глаза, а уголки прекрасных губ медленно опустились.

— Я не отказывалась от своих прав, когда выходила за тебя замуж…

Она еще не договорила, а голова дернулась, как будто ее кто-то ударил. Но постепенно ошеломленное выражение исчезло с ее лица, сменившись всеми оттенками раскаяния.

— Сэм… О господи, прости. — В блестящих глазах Лауры мелькнуло смущение. — Я не это имела в виду.

Бишоп позволил себе дышать. Очевидно, амнезия не смогла подавить ее истинные, более чем недоброжелательные чувства к нему. Женщина, секунду назад бросившая ему вызов, была очень похожа на ту Лауру, которая, пристально глядя на Бишопа, велела ему убираться. Именно Лаура, год назад приславшая ему по почте бумаги для развода, покончила с их браком.

Конечно, Самюэл расстроился. Черт! Да он был ранен в самое сердце. Но он не возненавидел ее за это. И сейчас не ненавидит. Но и не любит.

Он кивнул на постель:

— Ты должна лечь.

— Я должна поговорить с тобой.

Он опять взялся за покрывало:

— Ложись.

Когда Лаура назло ему встала, он еле сдержался, чтобы не уложить бывшую жену силой. В ее же собственных интересах. Но это было невозможно. По многим причинам. Она все еще была красива. Пожалуй, даже стала еще красивее. Умом Бишоп понимал, что они не могут жить вместе, однако тело его мучительно желало близости с ней. Конечно, легко махнуть на все рукой и воспользоваться ситуацией. Очень легко…

Он попробовал урезонить Лауру:

— Ладно, считай, что в порядке, но…

— Я думала, что беременна.

У Бишопа подогнулись колени. Попятившись, он плечом задел стену и почти упал на кровать. В ушах звенело. Ему показалось, что рядом взорвалась бомба. Держась за лоб, он ждал, когда в глазах перестанут мелькать звезды. Наконец он хрипло спросил:

— Ты думала… что?

Лаура села рядом с ним и взяла его за руку:

— Я была так счастлива. И взволнована. Меня беспокоило, что скажешь ты.

От боли у Бишопа сжалось сердце, а душа наполнилась ужасающей пустотой. Он чувствовал себя так, словно его ограбили. У него нет сил еще раз пройти через это. Даже несмотря на доверчивый и отчаянный взгляд Лауры.

— Послушай меня… Ты не можешь быть беременна.

— Я знаю, что мы предохранялись, но ведь это не стопроцентная защита, — возразила она.

У Бишопа в груди все клокотало. Дела обстоят хуже, чем он предполагал. Или для ее спокойствия лучше не спорить? Но ему не хотелось потом чувствовать себя дураком. Они разведены. О какой беременности можно говорить?

Ее зеленые глаза блестели. Она поглаживала руку Бишопа, а у него по жилам пробегал огонь. Закрыв глаза, он попытался избавиться от желания взять ее за руку и приласкать. Видения были такими яркими, как будто все произошло только вчера. Их встреча, свадьба, медовый месяц, потом падение с пешеходного мостика, потом медленная гибель их брака.

— Ты не беременна.

А если беременна, то отец не он.

Молодая женщина кивнула:

— Доктор мне объяснил. Я ошибалась. — Однако в глазах ее теплилась надежда. — Но пока я считала, что во мне зреет новая крошечная жизнь, которую зачали мы с тобой, мне стало ясно… — Ее взгляд стал отстраненным и почему-то строгим. Плечи опустились, а на щеках вспыхнул румянец. — Я знаю, что это риск, но я хочу ребенка, Бишоп. Нашего ребенка. — Она крепко сжала его руку, потом повернула голову и приложила его пальцы к своим горящим щекам. — Нам нужно только верить.

Бишоп закрыл глаза, пытаясь осмыслить ее слова. Подобный разговор у них уже был. С тех пор прошло два года. Это было в начале конца… длинного, затянувшегося, горького…

Ломкий голос Лауры прорвался сквозь туман:

— Извини, не стоило сейчас поднимать этот вопрос.

Галстук опять мешал Бишопу дышать. Он повертел шеей. Если бы не легкий цветочный аромат Лауры, воздух в палате показался бы ему несвежим. Мужчине требовалось пространство, чтобы справиться с этой сумасшедшей ситуацией, пока не стало еще хуже.

Он высвободил руку, поднялся и бесстрастно спросил:

— Тебе что-нибудь нужно?

Лаура тоже встала, придвинулась ближе и положила теплую ладонь ему на грудь. Чем ближе становились ее слегка приоткрытые губы, тем жарче разгорался в Бишопе непрошеный огонь

— Только одно. Мне нужно, чтобы ты меня поцеловал.

Бишоп по ее глазам понял, что Лаура его любит. Сегодня. А еще он понял, что она не догадывается о своем состоянии. Он чуть-чуть отодвинул бывшую жену.

В свое время отказ от близости с ней оказался для него трудным делом. Чем ближе к концу, тем реже он видел знаки ее привязанности. Но пока его изголодавшееся тело предлагало принять ее предложение, разум громко требовал отказаться. Лаура далеко не в лучшей форме, и воспользоваться этим недопустимо.

Однако следует быть осторожным. Бишоп не желал, чтобы она свалилась в пропасть, на краю которой, похоже, находилась.

— Лаура, сейчас не время, — попытался он успокоить женщину.

— Не время? — Она моргнула. — Я не понимаю. Мы муж и жена. Мы всегда целуемся.

У него замерло сердце. Господи, как же справиться с этим хаосом? Бишоп чувствовал себя так, будто его кинули в жерло действующего вулкана — куда ни ступи, все равно сгоришь. Совсем как в их браке.

А Лаура смотрела на него. Со смущением и смятением. Первые три месяца их брака он не мог сдержаться. И она тоже.

Даже сейчас…

Он должен убедить ее. Бишоп уступил и погладил ее по руке. Немедленно огонь вспыхнул с новой силой. Как звоночек предупреждения. Стиснув зубы, он поднял руки:

— Я должен поговорить с врачом.

— Насчет теста на беременность?

— Да. И об этом тоже.

Он вышел. Лаура замерла около кровати.

В коридоре Бишоп на мгновение остановился, пытаясь сориентироваться и успокоиться. Лаура упала и потеряла память, а он утратил равновесие. Но должен же быть безопасный путь через минное поле. И, черт возьми, он его найдет. Причем быстро.

Бишоп обратился к медсестре, и ему показали человека в белом халате, который в холле изучал чью-то медицинскую карту.

Бишоп заспешил к нему: