Похоже, он возомнил себя неотразимым. Мередит не преминула спросить:

— А воздушные кремовые лебеди будут?

— Обязательно, — уверил он.

Кернан проводил ее к лифту в дальнем конце вестибюля, и они поднялись в его личные покои.

— Как красиво! — воскликнула Мередит, останавливаясь в дверях и не решаясь войти.

Принц не был уверен, что хорошо обдумал приглашение. Впустив ее в свои апартаменты, не захочет ли он снова видеть ее здесь? Или будет отныне представлять, как она ходит по комнате, разглядывая картины на стенах?

— Так вы любите Моне? — спросила она.

Он кивнул.

— Я тоже. У меня несколько репродукций его работ.

— Насколько мне известно, — сказал Кернан, — у него были проблемы со зрением. Его замечательные дымчато-туманные ландшафты не художественный прием. Он так видел мир. Знаешь, что мне особенно нравится?

Она взглянула на него.

— Моне сумел превратить недостаток в преимущество. Твое горе, Мередит?

Она смотрела так, как будто он бросал ей спасательный круг. Кернан надеялся, что это так.

— Горе сделало тебя такой, какая ты есть, — удивительно сильной и доброй. Доброта сияет в твоих глазах.

Он повернулся, чтобы распорядиться насчет чая. Казалось, все сказано правильно, но вряд ли Мередит до конца поверила ему.

Чай был накрыт на балконе, откуда открывался великолепный вид на королевские сады и Чатем.

— Падение не сломило тебя, — настойчиво продолжал принц, усаживая ее за стол. — Наоборот, укрепило.

Для него стало вопросом чести убедить Мередит в том, что ей нечего стыдиться. После жестоких потрясений она нашла силы избрать достойный путь в будущее, проявляя упорство и мужество.

— Мне хочется знать о тебе все, а главное — как ты нашла свое место в жизни.

Кернан говорил совершенно искренне.

Мередит в смятении искала глазами выход, но что-то изменилось, когда их взгляды встретились.

Вошел слуга с подносом, уставленным сладостями. Мередит вздохнула.

— Кремовые пирожные!

— Мне известно, как выведать твои тайны, — засмеялся принц.

— Я обычная женщина.

— Позволь мне решать.

Она готова была сдаться. Кернан протянул ей поднос. Мередит взяла пирожное и снова вздохнула. Откусив кусочек, она блаженно закрыла глаза, признавая поражение.

Они говорили очень долго. Разговор получился прямым и откровенным. Кернан мог бы сидеть и говорить бесконечно. Уже вечерело, когда Мередит взглянула на часы, ахнула и стала извиняться. Через минуту она исчезла. Кернан не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь так близко сходился с человеком и вызывал такое искреннее доверие, каким одарила его Мередит.

Он сидел один в комнате, которая, несмотря на бесценные предметы искусства и дорогую мебель, показалась ему холодной и пустой, как будто с уходом Мередит из нее ушла жизнь. Роскошные апартаменты выглядели скучными и чопорными.

Ему доставило истинное удовольствие принимать ее на своей территории, сидеть рядом в кинотеатре, удивляться ее восторгу от того, что в том же кресле до нее сидел президент. В отличие от Тиффани, демонстративно не замечавшей прислугу, она поблагодарила Бернарда, подававшего ей попкорн и напиток.

Самое интересное, что ему понравился фильм.

Сентиментальная мелодрама тем не менее рассказывала о людях, имевших мужество найти свое место в жизни, преодолевших разделяющие их барьеры ради настоящего чувства.

Кернан в полной мере оценил честность и открытость, которую Мередит проявила в ответ на его искренний интерес. Он многое узнал о ней за этот день.

Прежде всего Мередит отличалась редкой стойкостью.

Она не искала сочувствия и жалости, несмотря на полное лишений детство и выпавшее на ее долю в ранней юности горе. Она шла вперед с упорной настойчивостью.

Собственно говоря, от него она требовала того же — проявить мужество на танцевальной площадке. Двигаться, забыв про барьеры, сбросив маску, отказавшись от страховки.

Она просила его показать, на что он способен, как в тот день, когда по колено в грязи преследовал ее у источников — полным жизни, открытым, раскованным. А может быть, таким, как сегодня, — глубоким и сострадающим.

В любом случае то, чего она хотела от него, требовало большего мужества, чем ему приходилось проявлять до сих пор. Возле источников он приоткрыл ей себя. Сегодня после фильма между ними снова не было преград.

Принц Кернан ощущал себя как человек, стоящий на вершине скалы. Шагнет ли он в бездну в надежде, что кто-то поймает, спасет его? Или отступит назад?

«Ради нее, — сказал он себе, — надо повернуть назад».

Он не был уверен, что найдет в себе силы. Оставшиеся несколько дней, прежде чем все кончится, ему нужно быть рядом с ней. В глубине памяти, втайне от всех, он сохранит эти драгоценные моменты, чтобы наслаждаться ими в одиночестве, когда она уйдет.

— Начнем сначала, — сказала Мередит.

Сегодняшний урок не отличался от вчерашнего. Фильм ничего не изменил.

Неправда. Он изменил все.

Прежде всего ее саму. Может, не фильм, а то, что произошло потом.

Когда Кернан обнимал ее в танце, ей казалось, что все усилия, которые она прилагала после смерти дочери, чтобы сохранить независимость, силу, самостоятельность, не имели смысла.

Ей открылась страшная истина. Качества, которые она воспитывала в себе, служили одной цели — не видеть правды. А правда заключалась в том, что Мередит была безнадежно одинока в жизни.

На мгновение, короткое и нежное, в объятиях самого могущественного человека в государстве, она забывала об этом. Сидя рядом с ним на балконе в личных апартаментах, любуясь живописными видами королевства, изливая душу, раскрывая секреты, она не ощущала этого. Впервые в жизни она забыла тоску одиночества и мечтала сохранить новое, никогда не испытанное чувство близости другого человека, которое действовало как наркотик.

Ее терзала мысль, что ей одной довелось увидеть Кернана истинным, настоящим,а не исполняющим королевскую роль на встречах с президентами и депутатами. Она помнила его смех у источников, уверенную посадку на коне, нежность в глазах во время вчерашнего разговора.

Теперь ей придется побороть чувство, которое он вызвал.

В фильме богатая наследница и учитель танцев принадлежали к разным мирам. Точно так же их собственные миры были непреодолимо далеки друг от друга. Но в отличие от вымышленной киноистории со счастливым концом, они с Кернаном никогда не смогут быть вместе. Чем скорее она до конца осознает это, тем лучше.

Сегодня утром Мередит сгорала от стыда за то, что ее признания принцу были так откровенны.

Мало того, что она рассказала ему о Карли. Она посвятила его в историю своего детства в Вентворте, где ее воспитывала мать-одиночка, судьбу которой она потом повторила.

Мередит говорила о балетной школе и надеждах матери, о том, как лишилась стипендии, когда забеременела, о нищете, в которой они жили после рождения Карли. Милисент, ее мать, не оставила их, хотя и не простила дочь, — она любила малышку. После гибели близких, Мередит получила страховку, которая позволила открыть танцевальную студию и запустить благотворительный проект «Без принца». Ее мучил стыд за то, что она осуществила мечту, когда ее любимых уже нет рядом.

Вчера она разоткровенничалась. Сегодня это отразилось на танце — она замкнулась, ушла в себя. Ее движения стали напряженными и скованными. По иронии судьбы на танцевальной площадке они с принцем поменялись ролями. Теперь, когда Кернан двигался легко и непринужденно, она спотыкалась.

— Что происходит? — забеспокоился принц. Нежная забота в его глазах — вот что не давало ей покоя. Она понимала, что безнадежно, безответно влюбилась.

— Знаешь, — он щелкнул пальцами, — пожалуй, я могу все исправить.

Конечно, мог. Опустившись на колено, ему стоило только сказать, что за короткое время их знакомства он полюбил ее и не представляет без нее жизни.