— С тех пор, — продолжал он, — я крепко связан чарами королевы эльфов. Днем я сторожу леса Картерхоу, а ночью возвращаюсь в ее страну. О Дженет, как мне хочется вернуться к жизни смертных! Всем сердцем жажду я, чтобы меня расколдовали.

Он проговорил это с такой скорбью, что Дженет воскликнула:

— Неужто это невозможно?

Тэм-Лин взял ее руки в свои и промолвил:

— Завтра день всех святых, Дженет. В эту и только в эту ночь могу я вернуться к жизни смертных. Ведь в канун дня всех святых эльфы катаются верхом и я катаюсь вместе с ними.

— Скажи мне, как могу я тебе помочь, — попросила Дженет. — Я всем сердцем хочу тебя расколдовать.

— В полночь пойди на распутье, — сказал Тэм-Лин, — и там жди, пока не появятся эльфы. Когда подъедет их первым отряд, ты стой недвижно — пусть они проедут мимо. Пропусти и второй отряд. А в третьем отряде я буду ехать верхом на коне, белом, как молоко. На голове у меня будет золотой венец… Тогда, Дженет, ты подбеги ко мне, стащи меня с коня и обними. И во что бы меня ни превращали, держи меня крепко — не выпускай из своих объятий. Так ты вернешь меня к людям.

Вскоре после полуночи Дженет поспешила на распутье и там стала ждать, укрывшись за изгородью из терновника. Светила луна, поблескивала вода в канавах. Терновник отбрасывал на землю причудливые тени, таинственно шелестели ветви деревьев.

И вот Дженет услышала, как с той стороны, откуда дул ветер, донесся тихий звон бубенчиков на конских уздечках, и догадалась, что кони эльфов уже близко.

Дрожь пробежала по ее телу. Она плотнее закуталась в плащ и стала всматриваться в дорогу. Сначала она различила слабый блеск серебряной сбруи, потом — белую сверкающую бляху на лбу переднего коня. И вот появились всадники-эльфы. Их бледные тонкие лица были обращены к луне, диковинные кудри развевались по ветру.

Проехал первый отряд во главе с самой королевой эльфов. Она сидела на вороном коне. Дженет стояла недвижно и пропустила первый отряд. Не шелохнулась она и когда проехал второй отряд. Но в третьем отряде она увидела Тэм-Лина. Он сидел на коне, белом, как молоко, а на голове его сверкал золотой венец. Тогда Дженет выбежала из-за терновой изгороди, схватила белого коня за уздечку, а всадника стащила на землю и обняла.

И тут поднялся нечеловеческий крик:

— Тэм-Лин пропал!

Королева эльфов рывком натянула поводья, и ее вороной конь встал на дыбы. Всадница обернулась и вперила свои прекрасные неземные глаза в Дженет и Тэм-Лина. И силою ее чар Тэм-Лин стал съеживаться и сжиматься в объятиях Дженет и превратился в маленькую шершавую ящерицу. Но Дженет не выпустила ее из рук, а прижала к сердцу.

И вдруг она почувствовала, что в руках у нее что-то скользкое — это ящерица превратилась в холодную змею и обвилась вокруг ее шеи. Но Дженет не выпустила и змеи — держала ее крепко.

Тут острая боль обожгла ей руки — холодная змея превратилась в раскаленный докрасна железный брус. Слезы потекли по щекам Дженет — так ей было больно, — но она крепко держала Тэм-Лина — не выпускала его из рук.

Тогда королева эльфов наконец поняла, что потеряла своего пленника, потому что его преданно полюбила смертная женщина. И королева эльфов вернула Тэм-Лину его прежний облик — он снова стал человеком. Но он был наг, как новорожденный младенец, и Дженет с торжеством закутала его в свой зеленый плащ.

Всадники-эльфы отъехали. Чья-то тонкая зеленая рука взяла за повод белого коня, на котором ехал Тэм-Лин, и увела его. И тут послышался скорбный голос королевы эльфов:

— Был у меня рыцарь, самый прекрасный из всех моих всадников, и я его потеряла! Он вернулся в мир смертных. Прощай, Тэм-Лин! Если б я знала, что смертная женщина завоюет тебя своей любовью, я вынула бы твое сердце из плоти и крови и вместо него вложила бы тебе в грудь сердце из камня. И если б я знала, что прекрасная Дженет придет в Картерхоу, я вынула бы твои серые глаза и вставила бы тебе глаза из дерева!

Пока она говорила, забрезжил слабый свет зари, и всадники-эльфы с нечеловеческими криками пришпорили своих коней и исчезли вместе с ночью. И когда замер тихий звон бубенчиков на конских уздечках, Тэм-Лин взял обожженные руки Дженет в свои, и они вместе вернулись в замок из серого камня, где жил ее отец.

Есть в Кинтайре огромная пещера. Темный вход в нее зияет меж утесами скалистого берега, как широко разинутая пасть. В старину пещера эта была обителью фей.

Ходил слух, что в пещере много узких, извилистых, подземных ходов и тянутся они далеко в глубь страны. Где-то на перепутье этих подземных дорог находится огромный зал. Там при свете бесчисленных волшебных свечек под звуки волшебной музыки бесчисленных музыкантов-эльфов пляшут и пируют феи во главе со своей королевой. И там они судят смертных, что дерзнули проникнуть в их владения.

Но почти никто не отваживался войти в огромную пещеру. Все жители западного побережья Шотландии хорошо знали, какие опасности и наваждения грозят смертному, что вступит во владения феи.

В Кейле жил некогда один смелый волынщик по имени Алесдер. Слава о его игре распространилась по всему Кинтайру. Когда соседи его после дневной работы собирались вместе, Алесдер играл им на своей волынке плясовые наигрыши, да так весело, что все в пляс пускались. А то вдруг начнет старинную песню — из тех, что играли еще его деды и прадеды, — и люди тогда слушают молча. По кругу ходит чаша с пенистым элем, а пламя очага, куда с молитвой подкладывают торф, озаряет все вокруг ярким светом.

Тут же всегда сидел песик волынщика, маленький фокстерьер. Песик и его хозяин крепко любили друг друга и никогда не расставались.

И вот как-то раз вечером, когда веселье было в разгаре, Алесдер, не раз хлебнув из круговой чаши, развеселился и, когда доиграл какую-то песню, сказал друзьям:

— А теперь я сыграю вам еще одну песню. Она не хуже тех, какие играют сами феи в большой пещере на взморье.

Он снова взял свою волынку и уже хотел было начать, но фермеры его остановили. Все они знали, что феи гневаются на смертных, вздумавших потягаться с ними в их искусстве, и считали, что негоже Алесдеру так бахвалиться. Волынщик только было начал играть, как его прервал фермер Айен Мак-Гроу.

— Ох, Алесдер, — сказал он, — лучше отступись! Что правда, то правда, — ты самый искусный волынщик во всем Кинтайре, но все мы знаем, что феи в большой пещере умеют играть так, как нам и не спилось. Игрой своей они могут оторвать ребенка от матери и мужчину от его любимой.

Волынщик на это только улыбнулся и гордо возразил:

— Ну, Айен Мак-Гроу, ты сказал, что хотел сказать, а я с тобой поспорю. Бьюсь об заклад, что этой же ночью я прогуляюсь со своей волынкой по всем подземным ходам в большой пещере, а потом вернусь на свет божий. Все это время я буду играть на волынке, но ничего плохого со мной не случится. А в обители фей никому не сыграть такой красивой песни, как, например, вот эта.

Соседи только ахнули от его дерзких слов, а волынщик опять приложил к губам трубку волынки и заиграл развеселую «Песню без названия». Ни один из собравшихся в жизни своей не слыхивал такого красивого и веселого напева.

Тем временем феи пировали и веселились в своем огромном зале. И вот услышали они, как бахвалится Алесдер, и разгневались на дерзкого волынщика из Кейла. Тогда нездешняя музыка бесчисленных музыкантов-эльфов зазвучала еще более громко и дико, а пламя бесчисленных свечек затрепетало. И сама королева фей приготовилась зачаровать могучими чарами смелого волынщика, как только он вступит в ее владения.

Должно быть, песик волынщика все это почуял — он ощетинился и глухо заворчал, когда Алесдер покинул веселое сборище и направился к утесам, продолжая играть «Песню без названия». Но песик так любил хозяина, что не захотел отстать и побежал за ним следом. Он догнал Алесдера, когда тот уже подошел ко входу в большую пещеру.