В эту же ночь одна из жён царя видела чудесный сон. Ей снилось, что небесный дух, голова которого украшена серебряными сединами, ведёт ее сквозь девять дверей. У последней двери он попросил её подождать, а сам отправился доложить об их приходе. Стоя у входа, царица заглянула внутрь и увидела властелина небес Нгаук Хоанга на троне, на голове его сияла лучезарная корона из звезд, а платье его казалось сотканным из солнечного сияния — так оно блестело и переливалось. По обеим сторонам трона стояли вельможи, в руках их были листы бумаги и острые палочки, воткнутые в пузырьки с тушью. Они записывали каждое слово своего повелителя. Огромный зал был полон духов, которые внимали словам небесного владыки.

Дух, приведший царицу, преклонил перед троном колени и сказал:

— Ваше величество, супруге царя Ле суждена еще долгая жизнь. Ныне возжаждала она родить наследника, который укрепит династию и возвеличит ее своими деяниями. Царица молит властелина небес исполнить ее желание.

Нгаук Хоанг милостиво кивнул головой и повелел духу Тхой Тиню спуститься на землю и, воплотившись в преемника царя Ле, прославить царствующую династию. Услыхав слова властелина, Тхой Тинь пришел в замешательство, весь вид его говорил о том, что ему очень не по душе такое поручение. Это весьма разгневало властелина неба, он схватил огромную сверкающую жемчужину и, бросив ее в лоб Тхой Тиню, закричал:

— Как смеешь ты ослушаться моих приказаний! Если тотчас же ты не исполнишь моего повеления, я ввергну тебя в адские пучины!

Тогда один из влиятельных вельмож, занимавший место по правую руку от царя, выступил в защиту Тхой Тиня; глубоко поклонившись, он произнес:

— Ваше величество, властелин небесных сфер, Тхой Тинь отнюдь не ослушался ваших повелений, но судьбы Страны Юга [28]сложны, и наследнику царя Ле предстоят труднейшие деяния. Тхой Тиню одному не под силу с ними справиться.

И властелин небес, смягчившись, сказал:

— Да будет вам известно, что вместе с воплощением Тхой Тиня в наследника царя Ле предрешено воплощение в человеческий образ духа Тхан-Донг-Фу-Ньи. Но, кроме того, я пошлю на помощь Тхой Тиню еще трех духов, и все они возвеличат династию царя Ле и расширят границы его владений.

Царица с изумлением и недоумением слушала речи, доносившиеся из дворцового зала…

Вдруг раздался сильный стук в двери, она пробудилась и поняла, что это был сон.

В эту ночь она зачала дитя и в положенное время родила сына, которому дали имя Тхань Тон.

В тот же самый день родила сына и супруга почтенного Лыонга, который был назван Тюнг Ньи. Люди говорили, что в том же году родились Чанг-шахматист, Чанг- борец и Чанг-силач (известный еще под именем Чанга- едока).

Время неслось быстро и плавно, как тень лошади на плетеной бамбуковой занавеске. Вот Тюнг Ньи исполнилось уже три года. В этот год состоялись большие царские экзамены.

Через деревню Жыа проезжали как-то два ученых мужа, получившие первые награды на экзаменах и удостоенные высших ученых степеней чанга и банга. Полные их титулы были чанг-нгуен и банг-ньон. У дороги вместе со всеми приветствовал мудрецов и маленький Тюнг Ньи. Увидев пышно разукрашенные носилки, мальчик спросил отца:

— Кого это несут с такими почестями?

Отец ответил:

— Это мудрец, получивший звание чанга.

Тюнг Ньи снова спросил:

— А кого это несут следом за ним?

— Это другой мудрец, удостоенный звания банга.

— Кто же из них выше мудростью и званием?

— Конечно, чанг выше…

— Ну, тогда, — перебил отца мальчик, — я в скором времени тоже сделаюсь чангом.

— Напрасно ты думаешь, что так просто стать чангом. Необходимо обладать глубокими познаниями и мудростью, а это приобретается лишь после долгих занятий науками.

— Но я буду очень стараться и постигну всю премудрость за короткое время.

Отец засмеялся и сказал:

— Ты говоришь так уверенно, будто шапочка чанга, украшенная шариками, уже лежит у нас в доме.

— И ты, отец, и ты, мать, — вы можете быть спокойны, я непременно буду чангом. И скоро вы убедитесь в этом.

С этого дня на уме у Тюнг Ньи было только два слова — «чанг-нгуен», и если он открывал рот, то для того, чтобы произнести слово «чанг». Когда он играл с детьми, то из листьев лотоса делал себе головной убор наподобие шапочки чанга, а банановый лист изображал у него стяг чанга. Он заставлял ребят превозносить его ученость, кланяться и величать «чангом, мудрым и славным».

Однажды в дом Лыонга пришел гость, около дома он с изумлением увидел Тюнг Ньи в потешном одеянии чанга, окруженного свитой босоногих мальчишек. Заметив, как важно Тюнг Ньи обмахивается веером и с каким достоинством разговаривает со своими «приближенными», гость засмеялся и спросил ехидно:

— Кто это, чанг-глупец или чанг-мудрец?

На что Тюнг Ньи отвечал торжественно:

Услыхав столь уместный ответ, гость изумился еще больше и посоветовал почтенному Лыонгу как можно скорее послать Тюнг Ньи обучаться наукам.

Когда Тюнг Ньи исполнилось шесть лет, родители пригласили к нему учителя из соседней деревни. Однако мальчик не проявлял особенного усердия. Однажды Тюнг Ньи спросил у матери:

— Мама, кто мудрее, чанг-нгуен или мой учитель?

— Конечно, чанг мудрее, — ответила мать.

— Но если так, то зачем же мне заниматься с моим учителем, ведь мудрость его весьма невелика.

— Нет, ты неправ, — сказала мать, — тот, кто хочет сделаться чангом, непременно должен заниматься сначала с учителем, дабы постигнуть начала наук.

Тюнг Ньи развеселился, собрал, как обычно, книги и письменные принадлежности и отправился на занятия.

На следующий день мать зажарила курицу и сварила лакомые блюда из клейкого риса, ибо это был день праздника. Учитель Тюнг Ньи также был в числе приглашенных. Как большой знаток церемониальных обрядов, он мог украсить общество своим красноречием и мудростью. Придя в дом Лыонга заранее, учитель возымел намерение обучить молитвам и маленького Тюнг Ньи.

— Кому я должен молиться? — спросил Тюнг Ньи.

— Создателю мудрости жизни Конфуцию, — ответил учитель.

Тогда Тюнг Ньи спросил с подозрением:

— Превосходил ли Конфуций мудростью своей чанг-нгуена?

— Превосходил, и намного, — отвечал учитель, — ибо мудрость Конфуция непостижима, тогда как мудрость чанга имеет свои границы.

И Тюнг Ньи, не дослушав витиеватой речи учителя, в которой он доказывал, что его познания, конечно, гораздо обширней, чем познания любого чанга, сразу же согласился изучать молитвы.

Когда мальчик с грехом пополам выучил одну молитву, она была прослушана всей семьей, после чего Лыонг предложил сотворить молитву в честь учителя. Однако упрямый Тюнг Ньи наотрез отказался. Он говорил, что учитель не имеет степени чанга и, следовательно, не заслуживает молитвы. Радость праздника померкла в сердце учителя при этих словах, но он сказал с улыбкой:

— Ты должен уметь читать в совершенстве все молитвы и знать все обряды. Да будет тебе известно, что величайшие мудрецы, удостоенные звания чанга, в юном возрасте не упускали ни одного случая прочитать молитвы, чтобы приобрести необходимый опыт.

Тогда Тюнг Ньи согласился прочитать молитву, но он запинался на каждом слове, и учитель, прослушав его, засмеялся и сказал:

— Тот, кто не проявляет усердия к наукам, должен уговорить свою спину быть равнодушной к побоям.

Слова эти совсем не понравились мальчику, и он заявил отцу, когда учитель ушел домой:

— Мне не нравятся разговоры учителя об усердии и побоях. Я думаю, что мне не стоит больше ходить к нему на занятия.

— Но ведь если ты будешь хорошо учиться, — отвечал отец, — учителю не за что будет наказывать тебя.