Кэсс обошла вокруг среднего размера деревца. Как же она хороша! — подумал Рэйф. Веселые огни елочного базара подсвечивали ее густые вьющиеся волосы, радость сверкала в глазах. Рэйф знал, что это рождественское воспоминание останется с ним навсегда.

Выбор Кэсс был безукоризненным. И высота, и ширина прекрасно подойдут к гостиной и не будут загромождать ее. Они обсудили достоинства елки. Рэйф не верил сам себе: он здесь и выбирает елку к Рождеству. И будь он проклят, если не чувствует себя счастливым!

— Ну, ладно, мама, — согласился Энди, одобряя елку. Мать с сыном стояли за деревцем, и их слова не долетали до Рэйфа. Перед его глазами прошли те елочные базары, на которые он ходил с отцом. В их семье это всегда было мужским делом.

Сейчас он почти чувствовал запах трубки отца, слышал его речь с сильным итальянским акцентом. Отец всегда торговался с хозяином, пока не добивался сходной цены. Рэйф помнил радость соучастия в выборе елки.

— Рэйф! — позвала Кэсс.

— Да?

— Тебе нравится эта елка?

Восторженное лицо женщины, с глазами, полными доверия и радости, было прелестно. Хотелось схватить ее на руки и ласкать и нежить до конца своих дней.

— Замечательная! Никогда не видел лучшей елки, не считая той, что выбрал Энди.

— Тогда пойдем платить, — сказал Энди, беря Рэйфа за руку. — Мама посторожит.

Рэйф засмеялся. Несмотря на малый рост, Энди способен действовать как бульдозер, если захочет. Они подошли к владельцу елок, и Рэйф почувствовал, что дух отца снова с ним, когда стал торговаться. Энди убежал сообщить Кэсс, что елка оплачена.

— Хороший у вас мальчишка, — проговорил хозяин.

Первым импульсом Рэйфа было откреститься, сказать, что мальчик — не его сын. Но слова торговца доставили ему странное удовольствие. Он посмотрел, как Энди пропал за углом, где ждала Кэсс, и согласился:

— Да, он у нас молодец.

Когда Рэйф вернулся, Кэсс одарила его улыбкой. Он улыбнулся в ответ и взъерошил волосы Энди. Потом донес елку до «вольво». Энди вручил ему веревку, и они вместе закрепили дерево.

— Ну, мальчики, поехали домой, и я приготовлю вам горячего шоколада, — сказала Кэсс.

Рэйф вел машину, поражаясь, как изменилось его настроение, пока они были на елочном базаре. Теперь ему нравилась мысль стать отцом Энди, и это пугало его. Он не хотел, чтобы тревоги омрачали радость этого дня, и потому вместе с Энди и Кэсс весело пел рождественский гимн.

Радостное настроение не покидало Рэйфа. Он шутил, смеялся, подпевал рождественским песенкам по радио, что, конечно, не ускользнуло от Кэсс. Она надеялась, что их отношения станут спокойными и прочными, однако не тешила себя иллюзиями.

Она знала, что Рэйф ненавидит праздники, знала, что они болезненны для него, что напоминают о его потере. Но надеялась, что нынешний год будет другим для него, что она научит его снова любить.

Кэсс начала распаковывать свертки в поисках елочной гирлянды, и спутанный клубок нашелся на самом дне последней коробки.

— Вот!

Рэйф взглянул на этот кошмар и нахмурился.

— Что, черт возьми, с ней делали?

— Рэйф! — строго проговорила она.

— Кэсс! — передразнил он. — Дай-ка сюда эту чертову гирлянду, попробую ее наладить.

— Мама такая неумеха, — вставил Энди.

— Вовсе нет. — Рэйф улыбнулся ей, и Кэсс улыбнулась в ответ. Вспоминая, как помогала ему на крыше, она прекрасно представляла, что думает Рэйф о ее мастерстве.

— Но вам лучше не ругаться при ней.

Кэсс прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Рэйф выслушал замечание и взъерошил Энди волосы.

— Молодец, сынок. Приношу извинения, Кэсс.

Извинения от Рэйфа Сантини? На этот раз Кэсс не могла сдержать смех, и лицо Рэйфа обещало отмщение. Кэсс подмигнула ему, чтобы показать, что не боится.

— Пойду сделаю печенье, пока вы налаживаете гирлянду.

— Место женщины — на кухне.

Она услышала этот комментарий Рэйфа, уже выходя из гостиной. Конечно, он собирался позлить ее, но сейчас она простит ему. Возмездие наступит, подумала она, когда они останутся вдвоем.

Кэсс знала: у них с Рэйфом не все гладко. И не обманывала себя, что он хочет жениться на ней — сейчас или потом. Но ей было приятно, что он начал проявлять интерес к праздникам и к ее семье.

Рэйф уже не тот угрюмый человек, который собирался провести День благодарения в баре. Кэсс надеялась, что помогла ему, хотя, возможно, просто время залечило раны. Вздохнув, она достала из холодильника тесто.

Кэсс раскатала тесто и поставила противень в духовку. Внезапно у нее возникло ощущение, что за ней наблюдают. Оглянувшись, она увидела в дверях Рэйфа. Он прислонился к косяку и смотрел прямо на нее.

Что-то в его лице напомнило утро их первой встречи. Он тогда осматривал ее солнечную кухню и читал нотацию о том, что нельзя позволять ребенку стучать в дверь к незнакомым людям. Как много с тех пор изменилось! Кэсс отложила скалку и повернулась к нему.

— Где Энди?

— Я попросил его поиграть с Тундрой у меня во дворике. Ты не возражаешь?

— А почему я должна возражать? — Она внимательно посмотрела на Рэйфа, пытаясь понять, о чем он думает. Ясно, что ему не нравятся новые отношения с ее семьей, и он, похоже, борется с собой.

— Не знаю. О, черт, Кэсс, тебе не следует оставлять сына со мной. Ты не представляешь, какое влияние я оказываю на него. Ругаюсь все время.

— Ты отругал его?

— Нет, конечно. Но ты знаешь, какой я.

Значит, теперь он беспокоится о чистоте своей речи!

— Думаю, все в порядке. Энди знает, что я наказываю его за плохие слова.

— Ты наказываешь за то, что он слышит от меня? — недоверчиво спросил Рэйф.

— Рэйф, я вовсе не шлепаю его. Он просто не получает десерта, если говорит бранные слова.

— Ты шутишь?

— Ну, я иногда тоже говорю слова, какие не следовало бы, так что наказание может выпасть каждому из нас. Я не даю ему карманных денег, значит, о «горшочке меда» нет и разговора.

— Прекрасная идея, Кэсс.

— Спасибо. Садись, скоро печенье будет готово.

— Лучше не надо. Постараюсь следовать твоим правилам, пока я у тебя в доме.

— Хорошо. Но почему ты не хочешь попробовать печенья?

— Я говорю плохие слова с четырнадцати лет. Она улыбнулась понимающе.

— О, Рэйф...

— Не смотри на меня так, — проговорил он сердитым тоном и вдруг заключил ее в объятия.

— Не смотри — как? — Кэсс откинула голову и взглянула в сверкающие серые глаза. Его взгляд упал на ее губы.

— Ты вынуждаешь усадить тебя на колени и целовать до потери сознания.

— О! — Она облизнула губы, надеясь спровоцировать его на поцелуй. Он наклонился, лаская ее своим дыханием. Кэсс привстала на цыпочки — Рэйф... — проговорила она, умирая от желания.

— Что?

Невозможный человек! — подумала Кэсс и взяла инициативу на себя. Его губы ответили немедленно, и язык повторил атаку движение в движение. Кровь Кэсс забурлила в жилах. Она провела рукой по его плечам, шее, волосам...

Входная дверь хлопнула, и Кэсс отскочила от Рэйфа. Потом сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем посмотреть на него.

— Черт, — произнес Рэйф, проводя пятерней по волосам. — Женщина, ты — вместилище искушения.

— А тебе не следовало вторгаться в мои владения.

Он выгнул бровь.

— Почему же?

— Держись подальше от кухни, если не переносишь жара. Она вынула печенье из духовки.

Рэйф расхохотался. Кэсс нравилось смешить Рэйфа и смеяться вместе с ним. Она словно подносила ему подарок.

Энди вбежал на кухню и бросился к печенью на столе.

— Помой руки, Энди, — автоматически выговорила она.

— Ну, мама!

— Ну, сын!

Энди быстро помыл руки и снова прибежал на кухню.

— Что на обед?

Кэсс застонала. Еще и обед после того, как она столько напекла.

— А как насчет пиццы? — спросил Рэйф.

— Отлично!

— Тогда поехали.

Кэсс согласилась. Им нужно выбраться из дома. Она не может быть наедине с Рэйфом. Боже, помоги ей, этот мужчина доводит ее кровь до кипения.