Доновану даже думать о ней было трудно, так он ее желал. Но он знал, что должно пройти еще несколько недель, прежде чем можно будет к ней прикоснуться. Правда, кажется, его телу на это наплевать. Муж желал свою жену. Ему требовались доказательства совместной жизни, их слияния в единое целое.

Он с трудом сдерживался, когда представлял себе, как она отвечает на его поцелуи, когда ощущал ее теплое тело рядом…

Может быть, поэтому он так рассеян? Потому что пока не может быть в близких отношениях со своей женой? Он почесал затылок: очень трудно разобраться в собственных ощущениях. И ничего не помогает — ни холодный душ, ни массаж. Да уж, у него сейчас одна проблема — Кэссиди. Ему хотелось быть с ней каждую минуту. Вот и сюда она просочилась, в помещение, где он ведет совещание. Как ей это удается?

Через полчаса совещание закончилось, и Донован, забрав Вэна, отправился в свой кабинет.

— Вас ждет Тео, — сообщила Карин, когда он появился на пороге офиса.

— Разве он записывался на сегодня?

— Нет, но он ничего и слышать не хочет. Говорит, что это очень, очень важно перед предстоящим советом.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Несколько сообщений, я оставила их на вашем автоответчике. И Сэм просит пять минут, чтобы обсудить Канаду.

— Я уже говорил с ним утром. Когда он звонил?

— Двадцать минут назад.

— Очень хорошо. Я ему перезвоню, когда уйдет Тео.

— Хотите, я послежу за Вэном, пока вы разговариваете с Тео?

Донован поставил сиденьице с Вэном на стол Карин и рядом положил сумку с одноразовыми пеленками:

— Не возражаете?

— Совсем нет, моим уже по десять, и я скучаю по маленьким.

Он оставил Вэна с Карин и вошел в кабинет. Там в углу стояла скульптура, которую отец притащил сюда для него, когда сына выдвинули на должность вице-президента.

— Добрый день, дядя Тео.

Тео временно исполнял обязанности исполнительного директора. Потом это место должен будет занять Сэм или Донован. Тео, довольно равнодушный человек, и сам одно время подумывал занять этот пост, но дед объявил, что его преемником станет либо Сэм, либо Донован, и Тео отказался от своих притязаний.

— Я здесь не для болтовни, Донован.

— А зачем? — Донован уселся в кожаное кресло и взглянул на снимок. Их, всех троих, Эмма сфотографировала прямо в больнице. Кэссиди просто светится. Даже сейчас Донован почувствовал стеснение в груди — такой счастливой казалась глядевшая на сына Кэссиди.

Они прекрасно смотрелись на этом снимке, как полная жизни семья, подарившая миру самого лучшего ребенка на свете. Только Донован знал правду: их совместная жизнь покоится на лжи.

— Совет недоволен твоей помолвкой с Кэссиди.

— Помолвкой?

Конечно, к этому времени его мать сообщила членам совета, что они с Кэссиди женаты. Никогда прежде она ничего не скрывала от совета. И хотя он говорил ей, что не будет объявлять о женитьбе, но на хранении тайны не настаивал.

— Да. Мы понимаем, что ты хочешь на ней жениться ради Вэна, но мы настоятельно рекомендуем тебе прервать все отношения с Кэссиди Франзоне и найти более подходящую женщину.

Сегодня Кэссиди за ленчем встретилась с Эммой и Полом. Глядя на то, как они сидят рядышком, Кэссиди еще острее чувствовала расстояние между собой и Донованом. Она чувствовала, что в их с мужем отношениях чего-то не хватает.

— Ну и как тебе материнство? — поинтересовалась Эмма, когда Пол ушел за машиной и они остались одни.

— Хорошо. Немного устаю, но хорошо.

— А как брак?

— Хм…

— Не очень? В чем дело?

— Да, в общем-то, ни в чем. Только я Донована совсем не вижу. А когда он наконец является домой, так я уже как выжатый лимон.

— Этого следовало ожидать, если учесть, как скоропалительно вы женились. А ночью… в постели?

— К его приходу я обычно уже сплю. А если и не сплю, так он просто отворачивается от меня.

— Может быть, он боится трогать тебя с тех пор, как у вас появился Вэн. Многие мужчины не знают, когда можно начинать вновь заниматься любовью.

— Но это же Донован. Он все знает о… он обо всем знает.

Эмма достала из сумочки губную помаду, пудреницу и подкрасила губы:

— Не знаю, что и сказать. Вы с ним говорили об этом?

— Нет.

Еще когда они с Донованом только начали встречаться, он говорил, что ему нравится ее тело, что прежде всего он обратил внимание на ее стройную фигуру. Теперь Кэссиди боялась, что после беременности он потерял к ней всякий интерес. Как только разрешил врач, она занялась гимнастикой, но все же живот казался ей немного отвисшим.

— А я бы поговорила.

— Ты серьезно, Эмма? Разве сама не спускаешь все на тормозах, лишь бы мир сохранить?

— Шутишь? Да мы с Полом цапаемся по любому поводу.

Это Кэссиди знала. Характер у Эммы был немного жесткий. Она без оглядки высказывала все, что приходило ей в голову.

— А не пожалеешь, если брякнешь что-нибудь и Пол уйдет от тебя?

Эмма прикусила нижнюю губку:

— Честно, Кэссиди?

Кэссиди кивнула, достала из сумочки солнцезащитные очки и спряталась за ними.

— Пожалею. Наверное, я всегда была немного стервой, но-о… понимаешь, ненавижу неопределенность.

— Да. Я тоже. Все отношения с Донованом сошли на нет за такое короткое время. И я не думаю, что у меня был шанс как-то это урегулировать.

Ей самой очень не нравилось, что ее так волнует все связанное с Донованом. Прежде у них все было нормально, даже хорошо, в постели. Она это точно знала. А теперь… теперь просто ничего не было.

— Он, может быть, чувствует то же самое. Я думаю, он вернулся к тебе, чтобы попробовать все начать снова, и не чаял, что вдруг обретет жену и сына. Он уже привык к отцовству?

— Не знаю, не уверена. Сегодня утром он возился с Вэном, чтобы я поспала. И вообще, каждое утро он проводит с ним не меньше получаса, разговаривает с ним, гуляет с ним по дому, пока я занимаюсь собой.

— О чем разговаривает?

Кэссиди не знала. Ей не хотелось мешать общению Донована с сыном. То, что она, например, говорила Вэну, было сугубо личным, исполненным глубокой любви к малышу. А иногда она рассказывала малышу, как о нем мечтала…

— Ты знаешь? — подтолкнула ее Эмма.

— Не совсем. Но, кажется, он ради Вэна приходит вовремя. Я имею в виду, что Донован очень занят на работе, но если мне нужно, то он всегда здесь.

Эмма пожала ей руку.

— Кажется, он вовсе не такой, как я думала. Не знаю, что случилось за время вашей разлуки, но сейчас он совсем не такой, как прежде.

Кэссиди тоже постоянно твердила себе об этом, а верить боялась. Ей хотелось, чтобы у них с самого начала все сложилось хорошо, но она готовила себя и к тому, что может ничего не получиться. И именно эти мысли мешали ей быть просто счастливой. Может быть, из-за того, что она слишком долго настраивала себя на одинокую жизнь, ей и сейчас не верилось в осуществление давнишней мечты?

Подъехал Пол, но он был занят разговором по сотовому, и Эмма жестом показала ему, что освободится через минутку.

— Он всегда так громко разговаривает по мобильнику.

Кэссиди рассмеялась. Пол действительно почти орал в трубку.

— Ты спрашивала Донована о завещании Максвелла?

— Да. Он утверждает, что это пустяки. Ему уже известно обо всем, что говорил Сэм.

— Это все, что он сказал?

— Да. А что, ты слышала еще что-нибудь?

— Нет. Я спрашивала отца, но он считает, что это не мое дело.

— Ну что ж, он прав.

— Нет, не прав. Если это касается Донована, значит, касается и тебя. А мы с тобой подруги.

— Угу. Думаешь, это как-то повлияет на мнение твоего отца?

— Абсолютно не влияет. Но может расстроить, когда что-то идет не так, как надо. Помнишь, как он взвился, когда мы взяли покататься его «мерседес»?

И Кэссиди припомнила этот случай. Обеим девочкам было по тринадцать. Эрик, старший брат Эммы, расхвастался, как здорово он управляется с машиной. А Эмма взялась доказать, что справляется с рулем по меньшей мере не хуже. Честно говоря, это было верно. К сожалению, их отец обучением детей вождению не интересовался, его больше волновало, чтобы подростки вообще руля не касались.