— Спасибо, что сказал.

— Нет проблем. — Он опустил половник в тающее масло.

— Почему тебя это так волнует? — спросила она.

— А почему тебя это так волнует? — задал он встречный вопрос.

— Я декоратор. Это моя работа — беспокоиться о деталях.

— А я владелец отеля. Моя работа — беспокоиться о конечной сумме.

— Я не истрачу больше установленного бюджета.

— Но и меньше не истратишь.

— Потому-то он и называется бюджетом. Я построю для тебя великолепный ресторан в рамках установленного тобой финансового лимита.

— Никто не заметит эти чертовы панели.

Она с трудом оторвала взгляд от его завораживающих рук.

— Не именно панели, но заметят общий эффект. Так же, как и поверхность барной стойки. Никто из посетителей не скажет: «Смотри, дорогая, узор на мраморе стойки вплетается в общую композицию атриума». Нет, конечно. Но подсознательно они заметят. Существует тонкая грань между четырьмя и пятью звездами.

Она сложила руки на груди.

— Держись меня, милый, и я вознесу тебя к вершине.

Дерек на мгновенье перестал мешать и поливать. Чувственный жар в его выразительных глазах был безошибочным.

— Опять открываешься? — прошептал он низко и хрипло.

Она отшатнулась, сконфуженная.

Медленная улыбка расплылась по его лицу.

— Как бы мне ни хотелось вознестись с тобой к вершине, милая, я не думаю, что это хорошая идея, учитывая наши теперешние профессиональные противоречия.

Ее лицо вспыхнуло.

— Я имела в виду…

Он усмехнулся.

— Я знаю. Но, черт возьми, ты предоставляешь мне такие удобные возможности, которые просто грех упустить.

Он вернулся к готовке.

— Вот что я предлагаю в духе сотрудничества: я уступаю тебе палитру, если ты уступаешь панели.

Кэндис заморгала. Она не планировала ни в чем уступать.

— Но ширина панелей — это же…

— Разница в тысячи долларов. — Он вскинул одну бровь. — За четверть дюйма. Можем мы заключить такое соглашение или нет?

Кэндис на некоторое время притихла. Это не совсем то, на что она рассчитывала, но, наверное, они смогут как-то по-другому подчеркнуть панели.

— Если ты получаешь панели, я получаю право выбора всей палитры и цветовой гаммы, — не растерялась она.

Дерек уставился на нее.

— Ты хочешь, чтобы я отказался от всей палитры и цветовой гаммы ради какой-то четверти дюйма?

— Это же тысячи долларов, — напомнила она.

Он усмехнулся.

— Договорились. — Он вытащил ложку из шоколада и подул на нее. — Ну как? — Держа ладонь под ложкой, поднес ее ко рту Кэндис.

Она с некоторым сомнением наклонилась вперед и лизнула кончик ложки. Густой, тягучий, чувственный вкус шоколада разлился у нее во рту. Она закрыла глаза и застонала от удовольствия.

— Ты лучший ученик класса, — пошутила она.

— Ну, спасибо, учитель. — Как ни странно, эти слова прозвучали у него как ласка.

— Ты никогда не думал стать поваром? — Сидя за столиком напротив Дерека, Кэндис откусила еще кусочек жареного омара, и ее губы изогнулись в блаженной улыбке.

Ее восхищение помимо воли вызвало в нем прилив гордости.

— И отказаться от намечающейся карьеры декоратора?

— Не обижайся, — сказала Кэндис, поднимая свой бокал с «шабли», — но тебе, пожалуй, лучше развивать свои сильные стороны.

— Я раздавлен. — Однако он не сдержал улыбки.

Впервые за долгие месяцы у него нашлось время для стряпни. Впервые за многие месяцы ему не нужно было бежать на очередное заседание или конференцию. И мыслительная гимнастика с Кэндис имела свои положительные стороны. Когда он устанет честить на все корки своего брата за этот фокус, то должен будет поблагодарить его.

Она помахала своим высоким бокалом. Огни Сиэтла мерцали вдалеке позади нее, а ниже светящиеся прогулочные яхты возвращались в бухту.

— Эй, даже вы, сверхчеловеки, не можете быть хороши во всем.

Он откинулся на спинку стула, взирая на нее из-под приподнятых бровей.

— От пустого сотрясения воздуха до сверхчеловека, и всего за один вечер.

— Ты по-прежнему пустое сотрясение воздуха, когда дело касается декорирования. Прими поражение с достоинством.

Дерек взял свой бокал с вином и сделал глоток. Одно преимущество в том, что их заперли в ресторане, — не приходится беспокоиться о хлебе насущном.

— И оставить в покое твою работу по реставрации, верно?

Она кивнула.

— Именно. Почему бы тебе не заняться какими-нибудь денежными манипуляциями или еще чем? Предоставь ресторан мне.

— Денежными манипуляциями?

— Ну, я не сильна в экономике.

— Ты предлагаешь, чтобы я отправлялся делать деньги, а ты останешься здесь и будешь их тратить?

— Ты ухватил самую суть, — проворковала она, подавшись вперед. Затем улыбнулась, и ее зеленые глаза засияли в мерцающем свете свечей. Глаза сияли, губы казались мягкими, а щеки покрывал нежный румянец.

В сотый раз за этот вечер он был очарован ее красотой.

— Мы могли бы вступить в симбиозные отношения, — с энтузиазмом предложила она.

Стрела желания пронзила его.

— Ты снова подаешь мне удобную лазейку на серебряном блюде.

— Симбиозный означает взаимовыгодный. — Она самодовольно улыбнулась.

— Я знаю. — Он мог бы придумать очень много взаимовыгодных вещей, которые хотел бы сделать с ней прямо сейчас.

Его пиджак распахнулся, открывая ее фиолетовое платье. Край лифа чуть сполз и, казалось, еле удерживался на груди.

Его мысли то и дело сворачивали в опасном направлении, и он, кажется, был бессилен их остановить. Ему захотелось крепко обнять ее. Он крепче сжал ножку бокала.

— Ковер за потолочную лепнину, — сказал он, чтобы отвлечься. Он знал, что продешевил, но это первое, что пришло ему в голову.

— Правда? — переспросила она, выпрямившись, явно удивленная щедростью предложения. От резкого движения платье натянулось, и он мог бы поклясться, что заметил краешек розового соска.

Дерек сделал большой глоток вина.

— Да.

— Подлинный «сафавид» ручной работы?

— Точно.

Кэндис вздохнула, еще больше натягивая платье.

— Ты не пожалеешь.

Он уже жалел. Большинство его клиентов не отличат «сафавид» от нейлонового «бербера». Лучшее, на что он мог надеяться, это на увеличение числа завсегдатаев за счет «коврофилов». Возможно, они закажут пару лишних стаканчиков, пока будут ползать на коленках и щупать импортное волокно.

Этот раунд остается явно за ней. Но только потому, что она использует свою грудь в качестве орудия торговли — пусть даже неосознанно.

Внезапно у него возникло жгучее желание заключить сделку, которая перетянет весы на его сторону.

— Давай поговорим об осветительных приборах.

— Ты не тронешь мою люстру из бронзы и цветного стекла, — предупредила она, прищурившись.

— Я же отдал тебе ковер.

Она покачала головой.

— Это уже совсем другое соглашение. — Отодвинув стул, она встала.

Дерек тоже вскочил.

— Ты куда? — Он посмотрел на ее босые ноги.

— За бумажными салфетками.

— Оставайся на месте. — Он сделал жест рукой. — Я принесу.

Дерек прошел на кухню и достал стопку белых бумажных салфеток.

— Ручка есть? — крикнула она.

Он посмотрел за стойкой администратора и нашел ручку.

— Что ты собираешься с этим делать? — спросил он, когда вернулся к столику и положил салфетки перед ней.

— Поправки к контракту. — Она взяла ручку из его протянутой руки. — Панели за палитру и лепнина за ковер.

Она начала писать на салфетке.

Дерек сел.

— Подпишись здесь. — Кэндис подтолкнула к нему салфетку.

— Это смешно.

— Дата и обе наши подписи. Это должно пройти в суде.

— Мы не собираемся в суд.

— Я не намерена рисковать своим ковром.

— Я человек слова.

Она сложила руки на груди и улыбнулась.

— Тогда у тебя нет причин не подписывать, верно?