Она хотела было воспротивиться, но, вероятно, увидела выражение его лица, потому что не произнесла ни звука.

Чем скорее мисс Ферчайлд восстановит память — или признает, что не теряла ее, — тем лучше. В ту же минуту он отвоюет свой отель, а затем либо уйдет прочь, руководствуясь здравым смыслом, либо затащит ее в постель.

Эйприл расслабилась в сильных руках Сета. Во второй раз он нес ее на руках. Это не должно ей нравиться, но тем не менее она погрузилась в приятные ощущения. Было что-то надежное в его объятиях. И дело не только в его физической силе. В Сете Кентрелле была сила внутренняя, и Эйприл чувствовала ее так же явно, как ткань его рубашки под своей щекой.

Они добрались до застекленного купола на вершине, и он осторожно поставил ее на ноги. На круглой обзорной площадке стояло два массивных стула. Она со вздохом облегчения опустилась на один из них, расслабив свои измученные мышцы.

Сет не присоединился к ней. Он взялся на поручень и прижался лбом к стеклянной стене, окружавшей площадку. Эйприл видела лишь его профиль, но даже так была заметна настороженность в его взгляде.

— Отель «Маяк» является для вас чем-то большим, чем просто собственность, не так ли? — спросила она.

Он долго не отвечал, затем сдержанно произнес:

— Отец привозил нас сюда, когда мы были маленькими.

— Это был его любимый отель? — мягко поинтересовалась она.

Все еще глядя на море, он пожал плечами:

— Преимущество «Маяка» заключалось в том, что он располагался далеко от его законной семьи и был достаточно уединенным, чтобы не вызывать шумихи.

Сет произнес все это будничным тоном, но в его словах явно ощущалась боль. Эйприл решила не развивать эту тему, чтобы не ранить его еще сильнее. Она с трудом встала на ноги и присоединилась к Сету, встав у соседнего окна:

— Здесь очень красиво.

— Да, — рассеянно согласился Сет, но чувствовалось, что он по-прежнему глубоко погружен в свои мысли.

Эйприл обвела взглядом побережье, где волны бились о скалы, затем залюбовалась лесами, окружавшими их. Вдруг в голове ее зазвучала музыка — аккорды фортепиано, гитары. Два голоса, мужской и женский… Она вздрогнула.

— Что с вами? — заволновался Сет.

Эйприл схватила его руку и крепко сжала:

— Я помню, как пела здесь.

Эйприл постучала в дверь между номерами и, когда Сет крикнул: «Войдите!» — проскользнула внутрь. Он переоделся в темно-голубую футболку и свежевыстиранные джинсы, и внезапно она стряхнула с себя остатки своего трехчасового сна. Несмотря на то, что маяк не был очень высоким и Сет нес ее на руках половину пути, Эйприл после возвращения сразу отключилась. Как бы то ни было, его вид в этой одежде, словно инъекция кофеина, пробудил к жизни каждый нерв ее тела.

Увидев Эйприл, Сет поставил на деревянный столик дымящийся эспрессо:

— У меня есть кое-что для вас.

Она не смогла сдержать улыбку:

— И что, эта реплика обычно производит впечатление на женщин?

Уголки его рта дернулись в усмешке.

— А вам, по-видимому, стало лучше.

— Гораздо. — Эйприл смутилась, взяла с дивана золотистую подушку и принялась теребить бахрому. — Спасибо за помощь на маяке. Я знаю… — Она замолчала и поймала взгляд его темно-синих глаз. — Я знаю, что мне не всегда легко помогать.

Он махнул рукой:

— Я бы тоже растерялся на вашем месте. Мы оба не любим полагаться на других — это у нас общее.

— Спасибо. — Эйприл присела на диван.

С его стороны благородно не обращать внимания на ее упрямство. Чем больше она узнавала этого мужчину, тем интереснее он ей казался. Безжалостный, но благородный; играющий жестко, но в то же время внимательный и нежный. И очень сексуальный. Эйприл прижала подушку к животу и посмотрела на Сета из-под полуопущенных ресниц. При других обстоятельствах она бы с удовольствием познакомилась с ним поближе. Может, даже поддалась бы желанию и посмотрела, куда это заведет.

Но обстоятельства таковы, каковы есть. У них ничего не получится. Все в ее голове перемешалось, и, если каким-то чудом она соберет кусочки головоломки, Сету все равно нужен от нее только отель.

Эйприл положила подушку на диван:

— Что вы собирались показать мне?

— Когда вы сказали, что вспомнили, как пели здесь, я попросил персонал просмотреть архив. Мы записываем все шоу и годами храним старые видеозаписи. — Сет взял свою чашку и встал возле телевизора с самодовольным выражением лица. — Мои сотрудники обнаружили кое-что пятнадцатилетней давности.

Ее сердце подскочило и забилось где-то в области горла. Возможно, это то, что нужно. Зацепка, которую она надеялась найти.

— На том видео я? — спросила Эйприл тонким голосом. — Могу я посмотреть его прямо сейчас?

Она обхватила себя за талию, ожидая ответа.

— Мне принесли видеомагнитофон, пока вы отдыхали. Кассета внутри, все готово. Но сначала я закажу в ресторане какую-нибудь еду. Вы пропустили ланч, а я не хочу, чтобы вы рухнули к моим ногам от голода.

Эйприл чуть не расхохоталась. Возможно, сейчас все наладится, а он хочет, чтобы она сначала поела.

— Я предпочла бы увидеть запись.

— Конечно, — согласился Сет, но все же вынул из корзинки черничный кекс и протянул ей, прежде чем включить запись.

Эйприл сидела на краешке дивана, легкая светло-зеленая юбка туго обтянула ее колени. Она почувствовала, как Сет сел рядом, но не отвела взгляда от экрана, отщипывая маленькие кусочки кекса. Внезапно экран озарился красками, сначала размытыми. На сцене появился мужчина с электрогитарой. Эйприл узнала его по фотографии в досье. Но даже если бы фото не было, какая-то часть ее точно знала, что это Джордж Ферчайлд, ее отец. От нахлынувших эмоций у нее защипало в глазах. Она положила кекс на блюдце.

Джордж исполнил джазовую композицию, которая была ей знакома, хотя Эйприл не смогла сказать, как она называется. Исполнитель он был прекрасный. Зачарованная, Эйприл потянулась к экрану. Голос Сета раздался возле ее уха:

— Джордж, ваш отец, пел здесь по договору все лето.

Зрители зааплодировали, когда композиция закончилась, а ее отец объявил:

«У меня есть для вас сюрприз. Моя малышка, Эйприл, разучила для вас песню. Она отпраздновала свой тринадцатый день рождения пару недель назад, а я пообещал однажды, что, как только она станет подростком, мы споем дуэтом. Давайте поприветствуем ее».

Зрители захлопали, и затем появилась юная Эйприл, радостная и взволнованная. Сейчас она переживала ту же реакцию — живот болезненно сжался, но ее переполняло предвкушение.

Отец протянул тринадцатилетней Эйприл руку, и она подошла к нему, улыбаясь во весь рот. Он поцеловал краешки ее пальцев и снова взял гитару. Джордж исполнял произведение, которое она каким-то образом определила как прекрасную песню Луи Армстронга, и после пары первых строчек к нему присоединился неожиданно сильный девичий голос.

Губы Эйприл двигались одновременно с губами тринадцатилетней девочки на экране — песня жила в ее подсознании. Ее глаза наполнились слезами, как будто она обрела часть своей души.

Сет наклонился к ней и прошептал:

— Я проверил дату. Это было всего за пару месяцев до вашего дебютного концерта с отцом в Нью-Йорке. Ну, дебюта на мировой сцене.

В конце песни отец снова взял дочь за руку, и Эйприл непроизвольно подняла руку с колен. Сильные теплые пальцы сплелись с ее пальцами, и рука Эйприл оказалась сжатой в руке Сета. Она оторвала глаза от экрана, чтобы посмотреть на мужчину, сидящего рядом, и дрожь пробежала по ее телу. Это никак не было связано со старой видеозаписью. Виной всему был Сет, жар и желание, которое он ненамеренно пробудил в ней, и неприкрытая страсть в его глазах.

Затем Джордж Ферчайлд заговорил, захватив ее внимание, и она лишь заметила, как Сет взял у нее блюдце с кексом и отставил в сторону.

«Спасибо. Вы понимаете, почему я горжусь моей девочкой, — говорил тем временем ее отец. — И у нее в запасе есть еще один сюрприз для вас».