Насколько она могла судить, все они занимались тем, что копали две ямы непонятного назначения, глубоко вгрызаясь лопатами в бурую землю. Извлеченную землю насыпали в корзины и отвозили подальше, сбрасывая вниз к подножию холма. Крохотные ослики вереницей карабкались вверх, пошатываясь под тяжестью поклажи, а потом покорно дожидались, пока их разгрузят. Сафия заметила, что они тащили вверх блоки тесаного белого камня. Остальные янычары аккуратно и быстро укладывали его на землю.

— Наверняка это стена какой-нибудь мечети, — решила Сафия, уверившись, наконец, что оказалась не в пустыне. — Газанфер, спроси у них, это будет мечеть?

Евнух бросился выполнять приказ своей госпожи и через минуту подтвердил, что так оно и есть.

Сафия, естественно, уже слышала о предполагаемом строительстве, правда, художественные детали, которые с увлечением описывал ей Мурад, скоро утомили ее, и дальше она уже слушала вполуха. Как и в те вечера, которые он проводил с поэтами и учеными, она поспешила ускользнуть поскорее. Рассказы о государственных делах были для нее куда увлекательнее.

— Сначала придется купить достаточно земли, потом еще возиться с ней, пока можно будет приступить к строительству. Сколько времени потрачено впустую! — пару раз ворчала она, когда Мурад заводил разговор на эту тему.

— Ничего не поделаешь. Нужно построить ее поближе к городу, иначе зачем мне мечеть, если туда никто не пойдет молиться, — неизменно возражал ей принц. — И вдобавок она должна быть поближе к воде, а то как же делать омовения? Поэтому найти подходящее место не так-то легко.

— Понятно. А кто эти люди, которым сейчас принадлежит земля?

— Просто мелкие землевладельцы. Старинные семьи… Слишком много ртов, которые нужно кормить, и слишком мало земли, чтобы это было им по средствам.

— Правда? А я уж думала, какие-то вельможи или большие сановники, судя по тому шуму, который они подняли из-за своих клочков земли. Ну, если они заупрямились и не хотят уступить землю по разумной цене, стало быть, нужно просто отобрать ее силой, вот и все.

Столь циничная мысль явно шокировала Мурада.

— Послушай, любовь моя. Многие из этих людей живут здесь — вернее, живут их семьи, — столько веков, сколько существует сама эта земля. Говорят, их предки в свое время видели греков, когда те отправились в свой знаменитый поход на Трою. В любом случае, они появились здесь задолго до того, как мы, турки, обосновались на берегах реки Гедиз.

— Так они, что же, даже не мусульмане?

— Да. Часть из них греки-христиане.

— Тогда что с ними церемониться? — фыркнула Сафия. — Или тебя мучают угрызения совести? У меня на родине, в Венеции, такое случается сплошь и рядом, особенно на материке. И тоже из-за строительства. Только у нас любой землевладелец обязан немедленно предоставить свою землю в распоряжение города, и чаще всего бесплатно. Для этого достаточно только приказа Совета.

— Но это же варварство! — возмутился Мурад.

— Просто обычный деловой подход, мой милый принц.

— Но это противоречит не только духу, но и букве наших законов, — Мурад, приосанившись, распушил покосившиеся перья на тюрбане и поправил эгрет. — Ты же сама слышала, объявлял мулла — а я уверен, что слышала, потому что ты всегда подслушиваешь под дверью Дивана, — «Будучи сам сиротой, пророк, да благословит его Аллах, никогда не позволял отбирать землю у сирых и убогих».

— Но ведь закон в Магнезии — это ты сам, мой милый принц! Разве ты не можешь действовать, как он! — прошептала Сафия, но так тихо, что ее не услышал никто кроме Мурада.

Все судорожные попытки хоть как-то обойти закон заставили Диван потратить уйму времени, если учитывать те смехотворные уступки, которых они добивались. А именно попытаться хоть как-то помешать землевладельцам гнать из винограда вино или продавать свой изюм, виноградный сахар и сушеные фиги кому-либо, кроме государственных перекупщиков. Естественно, всем хозяевам куда как по вкусу была звонкая монета, которой краснолицые англичане, а вместе с ними и другие иноземные купцы, платили за их товар, считавшийся у них за морем невиданной роскошью и ценившийся едва ли не на вес золота. Но царившие в Турции законы — в особенности те, что касались «вина цвета лепестков тюльпана», — были ясны, как божий день. И поскольку от Магнезии до Константинополя буквально рукой подать, напомнила себе Сафия, закон в данном случае обойти было особенно трудно: столица настоятельно требовала огромного количества свежих продуктов и непременно по местным ценам. Местные, домашние прядильни нуждались и в большом количестве выращиваемого в здешних местах хлопка. Поэтому в обязанности губернатора Магнезии входило следить, чтобы торговля с иноземцами каралась особенно строго.

Подобные нарушения преследовались наряду с обычным мелким воровством, громким нарушением супружеской верности и мошенничеством. Иначе говоря, всеми теми преступлениями, о которых Мурад — а следовательно, и постоянно подслушивающая из-за занавесок Сафия, — слышал с утра до вечера и с вечера до утра. Об этом, и о тех усилиях, частенько сводивших обоих с ума, что приходилось прилагать для покупки участка земли, достаточного для постройки новой мечети.

Поэтому при виде завоеванного с таким трудом клочка выжженной солнцем земли оба почувствовали, что их усилия не пропали даром. Конечно, кругом было еще немало тех, кто продолжал отчаянно цепляться за землю, полагаясь на милосердие законов пророка. Их убогие домишки лепились к этой самой земле подобно чудовищно уродливым опухолям или наростам. Но она нисколько не сомневалась, что очень скоро их так или иначе заставят переселиться поближе к морю. Вернее, это случится, когда Мурада заставят почувствовать себя законным правителем, и тогда ей будет нетрудно вообще забыть о том, что они когда-то существовали на свете.

— Человека, с которым сейчас разговаривает наш господин и повелитель, зовут Мустафа Эфенди, — прошептал Газанфер, склонившись к самому уху Сафии. — Главный архитектор.

— Вот как? А я думала, что мечеть, которую задумал мой господин, будет строить сам королевский архитектор Синан, — удивилась Сафия.

Газанфер послушно отправился расспросить Мурада на этот счет и очень скоро вернулся к своей госпоже, чтобы пересказать ей их разговор.

— Да, действительно: Синан собственноручно начертил все планы. Но королевский архитектор уже стар и поэтому вместо себя послал своего ученика Мустафу Так сказал принц: Синан, дескать, старше даже, чем мой великий дед, султан, да продлит Аллах его жизнь на многие годы.

Сафия знала, что эти слова — не более чем принятая форма вежливости. И однако они неприятно покоробили ее. Втайне ей хотелось бы, чтобы Мурад не слишком уж часто повторял то, что столь явно противоречило его собственным — да и ее тоже — желаниям.

— И единственное путешествие, о котором в свои преклонные годы мечтает Синан, — устами Газанфера продолжал Мурад, — это паломничество по святым местам. Возможно, он отправится туда уже в нынешнем году, если строительство Города городов не задержит его снова. Возможно даже, что по пути он заедет в Магнезию полюбоваться строительством новой мечети. Аллах свидетель, он сказал, что постарается так сделать.

— А что это за две непонятные ямы, которые роют люди?

— Для минаретов, хотят углубить фундамент. Есть несколько искусных мастеров, которые постигли науку возводить эти каменные пальцы так, чтобы они утыкались прямо в небеса. Именно они и руководят сейчас строительством. Эти люди обычно ездят по стране, из города в город — туда, где требуется их искусство. Мустафа Эфенди прослышал о них уже пару месяцев назад и велел дать им знать заранее, чтобы они поспешили сюда. Конечно, в строительстве будут помогать рабы с галер, но они освободятся позднее — когда с приближением зимы закроются все верфи.

— Два минарета, любовь моя?

— Знаю, — щеки Мурада заполыхали огнем, к которому палящие лучи солнца не имели ни малейшего отношения, — только в тех мечетях, что строятся по повелению султана, дозволяется возводить два минарета. Но соблазн был слишком велик…


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: