Двигаясь бесшумно, чтобы не испугать зайчонка, она пошла в кухню, умылась, причесалась и попыталась разгладить ладонями блузку и юбку. Необходимо каким-то образом увидеться с Ханной, взять одежду и придумать, как быть дальше.

К тому времени, как пришел Джулиан, она накрыла стол и приготовила завтрак.

— Какая роскошь прийти к накрытому столу! — улыбнулся он. — Я мог бы нанять домоправительницу, но, полагаю, в этом нет необходимости.

Он взглянул на Нону, но та, казалось, была занята. Джулиан наклонился погладить зайчонка, примостившегося у его ног. Зверек запрыгал вокруг стола, натыкаясь на ножки стульев. Затем он встал на задние лапки и зашевелил носом.

— Он тоже хочет завтракать. — Джулиан отломил кусочек тоста с маслом и с удивлением увидел, как зайчонок с жадностью его проглотил. — Я назову его Сэмми, — сказал он.

Нона улыбнулась, налила в блюдечко молока и протянула Джулиану.

— А не покажете ли вы мне сегодня Крейглас? — предложил он. — Я мог бы устроить себе выходной день. Погода, кажется, хорошая.

— О… нет… нет… только не на гору. — Нона от страха вытаращила глаза.

Джулиан смущенно покачал головой:

— А я думал, вы настоящая горянка!

Она опустила голову, понимая, что должна объясниться с ним, но не желала этого делать. Из чувства преданности своей семье ей не хотелось рассказывать о своем отце. Есть вещи о которых она не расскажет Джулиану. Но он так добр, приютил ее! Ей обязательно надо объясниться с ним. Нона прерывающимся голосом поблагодарила его за гостеприимство.

— Вы всегда можете пользоваться этим коттеджем в качестве убежища, — заверил он ее, глядя поверх стола. В ней странно сочетались девочка и женщина. Необузданность и благородство. Его глубоко озадачили два эпизода, свидетелями которых он стал, ему было жаль, ее, как неразумное дитя. Джулиан импульсивно протянул руку и ободряюще прикоснулся к ней, но с удивлением заметил, как исказилось ее лицо.

— Я не причиню вам вреда, — убирая руку, произнес он.

Нона покраснела, напомнив тем самым ему когда-то виденную акварель с изображением испанки. В Ноне тоже присутствовала смуглая красота.

— Вы бы замечательно выглядели в мантилье, — заметил он.

— А что это такое?

Он объяснил, и она кивнула:

— Я читала об Испании. Кажется, даже где-то видела изображения головных уборов.

Она пошла к двери, по пути взглянув на зайчонка, с любопытством обнюхивающего один предмет за другим.

— Мне придется пойти в Пенгорран повидаться с… Ханной. Может быть… вашего Сэмми стоит отнести… в сарай, иначе он убежит. Пока светло, он, надеюсь, будет спать. — Нона увидела, как нежно он взял зайчонка… и помедлила, добавив: — Может быть, я вернусь. Если… если бы я и вернулась… что с того? Я ведь ненадолго.

— Я же сказал вам: можете приходить, когда пожелаете. Посмотрите… — Он показал на царящий кругом беспорядок. — Тут требуется женская рука.

Она кивнула, слегка улыбнулась, и он увидел в окно, как она пробежала по уступу скалы и прыгнула в высокий папоротник.

Придя на ферму, Нона застала Ханну в задней кухне за разрезанием большого куска масла, только что вынутого из открытой маслобойки.

— Вы напугали меня, подойдя так тихо! — Ханна поспешно вытерла руки тряпкой. — Где вы были? Я с ума сходила, не зная, что делать… ваш отец не говорит ни слова, мрачен, как туча. Да еще этот выстрел! Что это все значит? Гвион сказал, что сегодня утром видел в поле Мэттью Риса с рукой на перевязи. А ваш батюшка ушел в горы… Я думала, искать вас.

Нона взяла штамп для масла с инкрустированным изображением розы.

— Прошлой ночью это был Мэттью… — произнесла она вполголоса.

— А я думала, вы больше не захотите иметь с ним ничего общего, — строго заметила Ханна.

Нона объяснила.

— Но что толку рассказывать об этом отцу? Только представь себе, что он думает о нашей встрече с Мэттью Рисом? Ханна… прошлой ночью он грозился… выпороть меня. Мне пришлось убежать. Не потому, что я испугалась. Это ведь и для него плохо.

Она смотрела в несчастные, отрешенные глаза Ханны. На память ей пришло другое… взрывной темперамент ее отца, его жалкие угрызения совести. Она не знала, что ей легче перенести.

— Вы должны уйти из Пенгоррана, — сказала Ханна. — Отец в мрачном, отвратительном настроении. Но куда? Здесь вам прятаться нельзя. Поблизости Гвион, да и Мэри Эллен из деревни…

Ханна потерла рука об руку, лицо у нее выражало тревогу.

— Я могу пару дней пожить в Крейглас-коттедже, пока не решу, что делать, — медленно произнесла Нона.

— Пожить в коттедже?! Но его снял на лето… этот студент!

— Знаю. Я с ним встречалась. Он и нашел меня вчера ночью. Я ночевала у него в коттедже.

— Ночевали в коттедже? Но это же неприлично! Что с вами будет? Не пристало вам…

— Все в порядке, Ханна! Он добрый. Он не как…

«МЭТТЬЮ».

— Ну, это уж слишком! Вы никогда ничему не научитесь! А если бы ваш отец застал вас там? Что? Тут такое бы началось, еще хуже, чем раньше!

— Ах, Ханна! — Нона нетерпеливо покачала головой. — А что мне еще остается делать? Мне некуда идти, я не пробуду долго в коттедже… всего пару дней… пока что-нибудь не придумаю. Там… думаю… я буду в безопасности. А сейчас мне нужно взять кое-какую одежду, и… Ханна, собери мне корзину еды… хлеба, масла, бекона… сыра. Вели Гвиону в течение нескольких дней оставлять молоко возле колодца внизу. Ближе ему подходить не стоит… он может увидеть меня.

Она пробежала по коридору и поднялась по лестнице. В спальне собрала пару блузок, еще одну юбку, алый плащ, расческу, гребешок. Нона поспешно завернула их в черную шаль, висевшую на спинке кровати. С узлом в руке Нона сбежала вниз и прошла в гостиную. Схватив с полок несколько книг, она сунула их среди одежды. Обернувшись, увидела в углу скрипку в футляре. В последнее время, с тех пор, как Нона стала встречаться с Мэттью, она начала пренебрегать своей кротой, старинной шестиструнной валлийской скрипкой, на которой ее учила играть мама. Но если она покидает дом навсегда, она должна взять свою кроту!

На кухне Ханна уже завязывала корзинку с едой клетчатым платком.

— Тут много еды для вас обоих, но вам одной все это не унести. Вы же не навсегда уходите, правда?

— Не знаю, Ханна. Не знаю.

Она поставила на пол свою ношу и обняла Ханну, уткнувшись лицом ей в плечо. Женщина крепко обнимала ее, гладя по темным, блестящим волосам. Она говорила с Ноной словно с ребенком.

— Ничего, малышка. Ничего. Все будет хорошо. Я знаю…

Нона подняла взгляд и робко улыбнулась:

— Ты всегда так говорила, когда я была маленькой… после того, как умерла мама. Иногда я думаю, ты действительно все-все знаешь. — Нона потерлась щекой о морщинистую щеку Ханны. — Я должна идти. Нельзя оставаться здесь дольше. Ханна, я дам тебе знать, где нахожусь. — Она печально посмотрела на свой багаж. — На некоторое время мне придется оставить это в зарослях папоротника.

Мгновение спустя она ушла.

Когда Нона внезапно появилась на пороге с футляром странной формы в одной руке и корзиной с едой в другой, Джулиан оторвался от своих книг.

— Я оставила кое-что из одежды в папоротнике… скоро вернусь, — бросила она через плечо и исчезла.

— Значит, вы пришли, чтобы остаться, — заметил Джулиан, когда она вернулась с узелком.

— Если можно… хотя бы ненадолго. — Она неуверенно посмотрела на него. — Вы же говорили, я могу убирать в доме… готовить…

Джулиан насмешливо посмотрел на нее:

— Конечно. Вы мне очень поможете. — Он приподнял с корзинки клетчатый платок. — Вы принесли еду… много еды… хорошая девочка…

— Вам надо заниматься, — серьезно произнесла она. — Я буду двигаться тихо-тихо! Вы даже забудете, что я у вас в доме.

— Что ж… — Джулиан некоторое время смотрел на нее, потом отвернулся. — Я сделаю вид, будто вас здесь нет… что вы невидимый дух, посланный свыше заботиться о моем благополучии, да? — Вдруг его глаза стали серьезными. — Я должен знать только одно: ваш отец осведомлен, что вы здесь? Или хотя бы ваша домоправительница? Я ведь могу попасть в неловкое положение.