Не глядя в ее сторону, Брэндон стряхнул с рукавов травинки и что-то бросил через плечо своей бойкой сестрице. Келси стояла позади всех, чувствуя, как кружится голова. Нужно было срочно привести в порядок мечущиеся мысли.

Она не могла сказать, что с ними произошло, но одно теперь знала точно: никогда, никогда она не выйдет за Дугласа Траерна.

Кое-как добравшись до своей комнаты и сдерживая желание броситься на кровать, чтобы выплакаться в подушку, Келси села в кресло и, впившись руками в подлокотники, заставила себя собраться с мыслями.

Последний месяц прошел у нее в борьбе с растущей любовью к Брэндону. Она не переставая притворялась, будто это немыслимая вещь, этого просто нет. Она не может влюбиться, и все тут.

Но влюбилась. Любовь… Неразумная, непредвиденная, с надрывом. Где-то в глубине души она это осознала уже давно. Когда он передавал ей стакан, у нее дрожали пальцы. Когда она случайно задевала его, проходя по коридору, то вздрагивала всем телом. Когда он смеялся, у нее пело сердце. Но если его не было рядом, в душе становилось пусто. А засыпая, она видела во сне только его одного.

К горлу подкатили слезы, и она схватила подушку, прижала к груди. Он брат моего жениха! Что такое со мной, ради всего святого?!

Там, в саду, ответ казался ясным. Брэндон сказал правду: все это плохо. Нельзя выходить за человека, к которому питаешь отвращение. Нельзя спускать Дугласу его омерзительный шантаж. Нельзя помогать отцу уходить от ответа за свои поступки.

Однако внутренний голос тут же принялся возражать. Не ищешь ли ты себе оправдание, пытаясь получить свободу за счет родного отца? Неужели ты согласна отправить его за решетку? Посадить отца ради того, чтобы спать с Брэндоном? Какой же эгоисткой должна быть дочь, чтобы допустить подобное?!

В отчаянии она замолотила кулаками по подушке. Неужели в этом мучительном споре с самой собой мне не найти выхода? В этой ситуации нет хорошего и плохого. Только плохое и плохое.

Не в состоянии больше сидеть на месте, Келси заметалась по комнате, как зверь в клетке, сама не зная зачем открывая и закрывая ящики, переставляя косметику и перекладывая книги. Но ничто не подсказывало ей ответ, пока она не раскрыла платяной шкаф.

Из большой дверцы навстречу ей выпорхнула белая тень. От неожиданности Келси отпрянула, но потом, пощупав мягкую белую ткань, едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть – это было подвенечное платье.

Она понятия не имела, что платье уже готово. Его купили несколько недель тому назад, но пришлось ушивать его по фигуре, потому что за время, прожитое в доме Дугласа, Келси похудела.

Платье было дивное, ничего не скажешь. Из атласа и кружев, расклешенное, украшенное мелким жемчугом.

И все равно при виде его Келси почувствовала такое отвращение, что ее затошнило.

Она представила себе, что Дуглас лежит на ней, как лежал сегодня Брэндон, и сгорает от желания овладеть ею. До сих пор ей удавалось держать его в рамках, но, как только они поженятся, он будет настаивать на своем праве.

При этой мысли она почувствовала, как спазмой сжало желудок и желчью опалило горло. О Боже!.. С силой захлопнув дверцы шкафа, словно пытаясь запереть там вместе с ужасным платьем и все эти мысли, она кинулась в ванную, и ее вывернуло наизнанку.

Тошнота прошла, но Келси чувствовала сильную слабость и никак не могла справиться с дрожью. Зато теперь она была твердо уверена: ничто на свете не заставит ее сдержать данное Дугласу слово. Она торопливо стянула с пальца подаренное Дугласом кольцо, сунула его в бархатную коробочку и, быстрым шагом пройдя в кабинет Дугласа, сунула ее в один из ящиков письменного стола.

Нервничая и испытывая чувство вины, как задумавший побег заключенный, она вернулась к себе. Потом, словно для того, чтобы смыть с себя всякий след отношений с Дугласом, встала под горячий душ. А потом, порозовевшая, разгоряченная, завернулась в голубой шелковый халатик и вернулась в спальню. Притворив за собой дверь, Келси прислонилась к ней спиной и уставилась на телефон, казавшийся ей теперь смертоносным оружием. Ерунда! – подбодрила она себя. Просто сними трубку. Позвони ему и покончи с этим.

Дрожащими пальцами она попыталась снять трубку и со стуком уронила обратно. В горле так сильно пульсировала кровь, что она не была уверена, сможет ли произнести хотя бы одно слово.

На миг ей пришла мысль сбегать вниз к шкафчику, где Дуглас обычно прятал свои неимоверно дорогие вина, которыми любил производить впечатление на клиентов и друзей. А вдруг встретится Брэндон? Нет, нельзя рисковать.

И тут Келси вспомнила о бутылке вина. Ее подарил один из сотрудников, когда объявили о помолвке, а поскольку вино было не настолько дорогим, чтобы удостоиться чести попасть в заветный шкафчик, Дуглас сказал, чтобы она держала его у себя.

Вино оказалось неплохое и как раз такое, как надо. После первых же глотков Келси почувствовала себя уверенней.

Дождевые тучи продолжали медленно наступать с моря на сушу, и за окнами сгущалась ранняя, набухшая сыростью темень. Где-то в отдалении зловеще, как разгневанный голос за закрытыми дверями в конце коридора, прогромыхал гром. Собиралась гроза, и ждать ее оставалось недолго.

Нужно бы зажечь свет. Все в комнате, включая вино, которое она наливала в быстро намокавший бумажный стаканчик, погружалось в неприятную серую тень. Но Келси сидела на краешке кровати, не сводя глаз с телефона, и, как лекарство, пила вино.

После четвертого стаканчика она решила, что теперь готова, и стала набирать номер.

– Дуглас, – решительно начала она, чтобы отрезать себе путь к отступлению и не передумать. – Мне нужно кое-что сказать тебе.

– О Фарнхэме? – В его голосе проскользнуло раздражение. Возможно, он ждал важного клиента. Дуглас не переносил, когда его отвлекали от дел.

Но, если честно, он никогда не скрывал раздражения, разговаривая с ней. Если, конечно, при этом не присутствовали посторонние или если он не выпил уже две-три порции виски и не размечтался о сексе. Тогда он становился таким приторно-слащавым, каким только может быть мужчина.

К горлу опять подступила тошнота.

– Нет, не о Фарнхэме, – проговорила она, сердясь на себя за то, что невнятно произносит слова. Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она затеяла весь этот разговор потому, что пьяна. – Это о нас.

– А? – В голосе Дугласа прозвучало сомнение, как будто он ослышался. – Что еще там о нас?

– Я не выйду за тебя.

Фраза вылетела у нее торопливо, на одном дыхании. Но по крайней мере она это произнесла. Келси обернулась к открытому окну, и на нее повеяло благостным дыханьем прохладного ветерка.

– О чем ты там говоришь? – угрожающим тоном, уверенный, что одно это поставит ее на место, спросил Дуглас.

– Я не выйду за тебя, – повторила она, отчеканивая каждое слово. – Свадьба отменяется. Помолвка отменяется. – Она набрала воздуху в легкие. – Сделка тоже.

– Ну, неужели? – В его голосе послышалось самодовольство, как будто слово «сделка» напомнило ему, что у него в запасе козырной туз. – Ты хочешь, чтобы твой папаша сел в тюрьму?

– Не совсем так, – обдумывая каждое слово, ответила она. Только бы не подвела голова и не заплетался язык! – Отцу нужна профессиональная помощь: врачи, адвокаты… Люди, которые помогут ему, а не просто будут прикрывать его грехи, его болезнь. Помогут ему встать на ноги. – Ей очень хотелось поверить в свои слова. – Может быть, ему придется сесть в тюрьму. Не знаю. Посмотрим.

– Может быть? – с ледяным злорадством расхохотался Дуглас. – Может быть, придется сесть в тюрьму? Послушай меня, дорогая. Если ты сейчас отступишься, гарантирую тебе, что твой папаша сгниет в тюрьме.

– Может быть, – упрямо повторила она.

– Черт возьми, Келси, ты что, напилась, что ли? Ты говоришь, как пьяная. Или просто сдурела?

За стенами дома, как дикий зверь, готовый к прыжку, прорычал гром.

– Послушай меня, – тем же угрожающим голосом продолжал Дуглас. – Сиди там, где сидишь. Никуда не уходи. Я еду домой. Буду через два часа и тогда покажу тебе кое-что.