Кимберли безуспешно пыталась вырвать дрожащие пальцы из его холодных сильных рук.

— Нет… подумай об этом, — настаивал Агостино. — Это разумное, взаимовыгодное предложение…

— Чудовищная насмешка! — с неожиданной силой возразила Кимберли.

Ужас положения состоял еще и в том, что она, похоже, полюбила этого человека. Худший из моментов в ее жизни. Отчаявшись понять, как и почему он приобрел над ней безграничную власть, Кимберли молчала, сжигаемая внутренним огнем.

— Будь благоразумна. Как я введу бывшую любовницу Эстебана в свою семью и потребую уважения к ней? — Агостино произнес это словно простую истину, ожидая полного понимания. — Некоторых вещей просто не следует делать. Как я могу рассчитывать на уважение близких, если сам делаю то, за что убил бы любого члена семьи? Я всегда был для них примером.

Кимберли так и не открыла глаз. Теперь-то она знала, почему женщины бросаются под колеса стремительно несущегося поезда: внутри возникла и разрасталась немыслимой силы боль. Однако вместе с болью пришел и гнев. Любовница в браке, о котором никто никогда не узнает, потому что ее репутация слишком постыдна и скандальна, чтобы посметь даже надеяться быть принятой в клан Мангано. Вот что он ей предлагает!

— Меня тошнит… — прерывисто прошептала Кимберли.

— Ничего подобного, — возразил Агостино с полной уверенностью.

— Меня… тошнит!

— Туалет на другом конце холла. — Агостино отпустил ее руки, демонстрируя явную недоброжелательность. И, когда он это сделал, Кимберли поняла, как сильно нужна ей его поддержка. Такая перемена в поведении посреди этого ужасного разговора окончательно подорвала ее силы. — Я не ожидал, что с тобой будут такие сложности. Ты, конечно, немного разочарована вынужденными ограничениями, но все же это предложение руки и сердца!

— Да, — безразлично произнесла Кимберли. И, не в силах говорить, пошла к туалету.

Она заперла за собой дверь и медленно приблизилась к гигантскому зеркалу, из которого на нее глянула пугающая незнакомка с широко раскрытыми, полными боли и страха глазами, бледным лицом и дрожащими губами. Ты не любишь этого негодяя, слышишь? — беззвучно прошептала она незнакомке. Единственное, что тебе нравится, — это его тело! Да ты знаешь о любви не больше, чем четырнадцатилетняя девчонка! Даже представить нельзя, что можно любить эту бессовестную свинью, если только… если это не шок.

Кимберли хотелось кричать, хотелось запустить каким-нибудь предметом в незнакомое отражение. Но вместо этого она обхватила себя руками и принялась расхаживать по комнате. Это была лишь туалетная комната, но пространства вполне хватало.

Он готов отдать тебе целый дом. Но хочет иметь в нем место для себя. Он собирается всеми правдами и неправдами затащить тебя в постель, но на публике показываться с тобой не желает. Любовь и ненависть. Две стороны одной медали. Идея не нова, но теперь краткий спазм любви, причиняющей невыносимую боль, сменился отчаянным желанием причинить ту же боль своему ненавистному мучителю.

Предложение руки и сердца? Горькая усмешка тронула губы Кимберли. Агостино собирается купить ее, купить за любую цену новую игрушку для своей спальни. И он готов заплатить очень дорого! Кимберли брезгливо поморщилась. Только двое мужчин, кроме Агостино, оказали влияние на ее жизнь. Отец и Эстебан. Впервые подумала она об отце без тени сентиментальности.

Отец украл ее сережки, а потом бросил ее, вынудив расплачиваться с его долгами. Эстебан украл два года ее жизни и навсегда испортил репутацию. Как часто с тех пор она клялась, что никогда не позволит мужчинам использовать себя!

Яркой вспышкой молнии в сплошной темноте промелькнул в мозгу сценарий ее будущей жизни. Все возвращается на круги своя. А что, если на этот раз обратить все в свою пользу? Разве ей не нужен муж, чтобы закрепить за собой права на наследство крестной матери? Когда Кимберли впервые услышала об этом, она почувствовала лишь разочарование.

На горизонте не вырисовывалось ни одного кандидата в мужья, а мысль о поисках такового с целью получения наследства заставляла Кимберли поеживаться от брезгливости.

Теперь она уже не чувствовала себя так уверенно. Агостино все сделал за нее. Начало сказываться его тлетворное влияние. Он заставил ее страдать, унизил, к тому же еще и выставил ультиматум, превратив священные узы брака в грязный фарс.

Он видит в ней амбициозную, алчную авантюристку, лишенную принципов. Без сомнения, он презирает ее. Возможно, он даже презирает свое непреодолимое желание обладать ею. Этот брак, если можно его так назвать, не продлится и пяти минут.

Но что, если это и есть шанс превратить унижение в триумф? Она сможет по крайней мере освободиться от всего, что разрушало ее жизнь в минувшие годы. От долга Агостино, от карьеры актрисы, от образа жизни, который она ненавидела, от самого Агостино, наконец. Если у нее хватит сил сохранить свои убеждения, она получит все это. Она действительно может. Она выйдет за него замуж, а через полгода уйдет. В воображении Кимберли уже возникла картина: она холодно протягивает Агостино чек и говорит: «Мне больше не нужны твои деньги, у меня есть свои». Она вновь взглянула в зеркало и увидела именно то, что хотела, — холодную расчетливую авантюристку, без единого следа от только что пролитых слез.

К немалому удивлению Кимберли, Агостино ожидал ее в холле.

— Ты в порядке? — спросил он так, словно действительно беспокоился о ней.

У нее едва не задрожали губы, но она сдержалась. Крыса! Даже такой красивый, ты все равно останешься крысой.

— Я размышляла над твоими условиями. — Она послала ему лучезарную улыбку.

Агостино насторожился.

— Мне необходимо быть уверенной, что, когда наше «частное соглашение» перестанет действовать, я действительно буду чувствовать себя как выигравшая приз, — нимало не смущаясь, проговорила она.

Агостино стал мрачнее тучи.

— Это можно обсудить с моим адвокатом. Неужели надо быть такой циничной?

Циничной? Боже правый, с каких это пор он стал таким чувствительным? Он не хотел утруждать себя назначением реальной цены. И даже если бы она не пошла до конца и позволила бы себе проявить слабину, это стоило бы его отвратительных условий, решила Кимберли. Брачный контракт как гарантия финансовой безопасности, образ жизни очень богатой женщины и конечно же щедрое вознаграждение в конце.

Кимберли наивно распахнула свои прекрасные глаза.

— Я думала, тебе импонирует деловой подход к решению этого вопроса.

— Я привез тебя сюда, чтобы отметить разумное и очень важное соглашение, а не устраивать торг.

На этом заявлении обжигающие черные глаза заскользили по пушистому облаку золотистых волос, хрупким плечам и остановились на удивительно красивом лице Кимберли. Потом двинулись к голубоватой ямке у основания шеи. Она едва не задохнулась. Ее тело физически ощущало этот пронизывающий взгляд, словно впитывающий ее гибкую талию и длинные стройные ноги.

— Конечно, не для того чтобы спорить, — хрипло уточнил Агостино.

— Если твоя идея празднования состоит в том, о чем я сейчас думаю, боюсь, не смогу к тебе присоединиться. — Кимберли подняла свой бокал и с извиняющейся улыбкой поднесла его к губам, отпивая искрящийся напиток мелкими частыми глотками. — Я разделю твою постель лишь в первую брачную ночь, и ни секундой, ни минутой, ни часом, ни днем раньше. Мы, кажется, собирались обедать…

— Обедать? — машинально повторил Агостино.

— Давай продолжим обед, потому что ничем другим мы заниматься не будем, — пропела Кимберли как можно слаще.

— Иди сюда, — взревел Агостино. Он заключил вырывающуюся Кимберли в объятия. — Почему ты всегда хочешь меня наказать? — Он с силой тряхнул ее, его глаза метали молнии. — Зачем тебе нужно портить все, что я делаю, и превращать каждую встречу в конфликт? Это не по-женски. Почему ты не можешь хоть раз дать ответ, которого я жду?

— Наверное, потому, что ты мне не нравишься, — отозвалась Кимберли со всей убедительностью, какую смогла вложить в свой голос.