Джек присвистнул.

— А старику Балларду должно быть около девяноста… Ничего себе! Знаешь ли, ты неплохо выглядишь, Мать Леса. Я бы не дал тебе больше шестидесяти.

— Льстец и подлиза! Нет, мой мальчик, мне девяносто четыре, и я уже не та, что была раньше. К тому же старуха индианка — не лучшая компания для грустной маленькой девочки, потерявшей маму. Отдай ее Джилл и поверь мне — это будет очень хорошо. И тебе спокойнее — в школе Эми будет сыта, под присмотром, найдет новых друзей. Волк присмотрит за ней дома… ты сможешь спокойно уезжать на работу и ни о чем не волноваться.

Джек почесал в затылке.

— М-да… Никогда не умел с тобой спорить… Мама не пишет?

— Редко. У них с отцом все нормально. Они переехали в Абитиби, купили ранчо, разводят коров и лошадей. Аманда хотела бросить работать — но не удержалась и сейчас работает в местной больнице.

— Ха! Не сомневаюсь. Мама без работы не может.

— Почему ты им не писал?

— Сам не знаю. Мне казалось, новая жизнь — это когда все с чистого листа. Перечеркиваешь все, что было раньше, забываешь старые связи…

— Так не бывает. Прошлое никогда не отпускает.

— Я знаю, Мать.

Помолчали. Потом Джек спросил охрипшим голосом:

— Как… Джилл?

Стерегущая Сова улыбнулась уголком тонких губ и ничего не ответила.

Прошлое никогда не отпускает, мальчик. Особенно то, в котором ты был по— настоящему счастлив…

То ли Кримстаун был поганым городишкой, то ли нервы у Джилл разгулялись не на шутку, но все вокруг ее раздражало…

Суббота — благословенный день, когда дети остаются с родителями, а здание подготовительной школы сверху донизу моют, чистят, дезинфицируют и полируют. Соответственно, для Джилл Баллард это тоже выходной, и хотя дети — это наше все, но за пятидневку она выматывалась так, что в субботу чаще всего дрыхла до полудня, а то и дольше…

Но в эту субботу, когда спал еще весь Сайлент-Крик, у палисадника дома Баллардов явилось Розовое Чудо — джип Саймона Джейкобса. Саймон не придумал ничего лучше, как посигналить под окном.

Ошалевший и сонный Джерри, бурча под нос выражения, которым нет места на страницах печатных изданий, ворвался в комнату старшей сестрицы и без малейшего сочувствия подергал сладко спавшую воспитательницу подготовительного класса за ногу.

— Вставай, змея!

— Отстань! Уйди, Джерри, зашибу.

— Джилл! Это твой малахольный Саймон, не мой! И он гудит под МОИМ окном!

— О господи! Я совершенно забыла…

Джилл резво вскочила с кровати и заметалась по комнате. Вот ведь хотела же сложить сумку вчера вечером! Ну что ее остановило?!

Через полчаса Джилл ввалилась в кухню на первом этаже — и обнаружила там папаню Балларда, пьющего кофе из большой кружки. Кофе был угольно— черного цвета и источал отчетливый аромат березового дегтя.

Папаня Баллард — крупный, широкоплечий, сероглазый — кротко посмотрел на свою единственную дочь поверх очков. Очки были нужны папане, как волку сапоги, потому что и в семьдесят папаня видел, как в двадцать пять, но интуитивно папаня понимал: если ты хочешь чего— то добиться или в чем— то укорить младшее поколение, лучше всего прикинуться немощным старичком. Для этого хорошо подходят шаркающая походка, сгорбленная спина и палочка — но папаня Баллард обладал мускулатурой и ростом матерого гризли, так что палочкой ему мог бы служить дубовый сук нескромных размеров.

Одним словом, оставались очки, сдвинутые на кончик носа, и добрый взгляд поверх них. Джилл закатила глаза. Она примерно представляла, о чем пойдет речь. Папаня (а также ее братья Джерри, Сэм и Дик) терпеть не мог Саймона Джейкобса. Ну и наплевать! Она не позволит лезть в свою жизнь никому, даже родному отцу! Ему же никто ничего не говорит про пятую жену, которую он собирается привести в дом?!

— Доброе утро, папа. Кофе остался?

— Разбавь кипяточком — как раз хватит.

— О господи… Папа, такой крепости ни одно сердце не выдержит.

— Да что ж его жалеть, сердце- то? В моем-то возрасте…

— Папа!

— Раз дети родные не жалеют — чего уж…

— ПАПА!

— А легко ли мне смотреть, как единственная дочь, кровинушка, мечется, будто ошпаренная коза, и собирается совершить…

— Пап! Ну хватит!

— Нет, не хватит, доча! Ты вот скажи: тебе больше делать нечего, как только с этим мухортиком Джейкобсом, да еще на РОЗОВОЙ МАШИНЕ ехать черт- те куда, чтоб послушать неизвестно что и заночевать в клоповнике?

— Это не клоповник, а новый отель в Кримстауне…

— Щас! Чтобы молодой Джейкобс отвалил кучу денег за просто так? Да ни в жизнь!

— Саймон — нормальный парень…

— …Только малахольный, как и его мамаша.

Джилл со стуком поставила кружку на стол и мрачно посмотрела на папаню Балларда.

— Скажи, пожалуйста, что ты ко мне пристал, а? Даже если ты прав — а ты не прав! — то где в Сайлент-Крик я тебе возьму нормального парня? Мне уже не восемнадцать лет, еще немного — и я окончательно перейду в разряд старых дев…

— Ничего не выйдет. Потому как именно в восемнадцать лет, насколько я помню, вы с молодым Брауном…

— ПАПА!!!

— И если бы ты не повела себя, как форменная дура…

— Все! С меня хватит! Счастливо оставаться! И только попробуй приведи в дом молодую жену! Я вас обоих со свету сживу.

— Вот! Чистая мегера. И разве этот недомерок с тобой справится? На тебя же только с оглоблей можно. Вот Джек Браун…

— Всего доброго, папа. Я вернусь завтра к вечеру. Отдохну, развеюсь…

— Тьфу!

Джилл подхватила сумку, сдернула с вешалки парку и вылетела из дома. Саймон, все это время покорно ждавший в машине, встрепенулся и просиял улыбкой. Джилл вдруг представила его рядом с собой в постели — и стиснула зубы, чтобы не разрыдаться.

Папаня Баллард сунул ненужные очки на полку и в задумчивости побарабанил пальцами по подоконнику, провожая взглядом ярко-розовый джип. Вошел отчаянно зевающий Джерри, плюхнулся на стул Джилл и потянул к себе кофейник.

— Уехали?

— Ага.

— Одна надежда, что перевал завалило. Ночью была вьюга.

— Нет уж, пусть едет. Иначе она нам жизни не даст. Пусть сама убедится, что он придурок.

— Па, да знает она!

— Тогда зачем?

— Ну… Может, замуж хочет просто?

— Просто хочет — это кошки по весне! Замуж она всегда хотела только за Джека Брауна.

Джерри ухмыльнулся с бессердечием юности.

— Тогда у нее есть второй шанс. Джек вернулся.

Папаня Баллард развернулся от окна так стремительно, что занавески раздуло.

— Когда?!

Джерри пожал плечами.

— Да ночью. Я Мэри провожал до дома, гляжу — от перевала фары. Наши в такую погоду не поедут, это уж наверняка.

— Ну?

— Ну и все. Посмотрели мы с Мэри… Машина серьезная, НЕ РОЗОВАЯ! Свернула на дорогу к дому Совы. А Сова уже второй день как пришла из леса. Дом прибрала, потом топила… Кого ж она может ждать, как не Джека, тем более что Фрэнк с ним недавно по телефону говорил и после этого разговора не ходит, а летает?

Папаня Баллард сморщился, почесал нос…

— Джерри… ты, того… сеструхе пока ничего не говори. Пусть сама. Как идет, так идет.

— Ясно. Па?

— Чего тебе?

— А почему они с Джеком разбежались? Я помню, они тогда вроде всерьез…

Папаня Баллард скривился еще сильнее. События десятилетней давности он знал в основном со слов других — сам он в то время большую часть года проводил на дальней лесопилке.

— Дурь — и больше ничего. Взбрыкнула девка, наговорила ему разного… Наша Джилл и в смысле языка пошла в свою мать. Та, понимаешь ли, в основном общалась либо с медведями, либо с браконьерами. И те и другие нежного обращения не ценят, так что она… бывала несколько несдержанна.

— Ясно. И что же, Джек так обиделся, что взял и уехал?

Папаня Баллард, непревзойденный эксперт в вопросах брачных и добрачных отношений, горделиво выпрямился.

— Я тебе так скажу, сынок: иной раз лучше получить в баре пустой бутылкой по кумполу, чем попасть бабе на язык. Джек — парень хороший. Просто тогда они с Джилли были чертовски молоды… Я, к примеру, сто раз собирался уходить из семьи… в смысле, из семей. Работа спасала. Намучаешься, руки до кровавых мозолей сотрешь — и домашние ссоры ерундой покажутся.