Здесь она родилась, здесь прожила тридцать лет, здесь впервые полюбила и впервые возненавидела одного и того же мужчину.

Джилл закусила губу. Возможно, все дело в том, что она изо всех сил старается скрыть правду от себя самой. На самом деле все эти десять лет она подсознательно ждет, что Джек Браун — как и все уроженцы Сайлент-Крик — рано или поздно вернется домой.

И тогда она скажет ему все, что она о нем думает!

Они успели построить снежную бабу и половину снежной крепости, когда за воротами раздался громкий и требовательный сигнал. Малолетние бандиты издали дружный охотничий клич и облепили забор, а Джилл с внезапно вспыхнувшим раздражением подумала: что, скажите, может заставить тридцатилетнего мужчину вполне нормальной сексуальной ориентации, проживающего в лесной глуши среди охотников и лесорубов, купить в качестве средства передвижения по означенной глуши ярко— розовый джип «чероки»?

Саймон вылез из своей позорной тачки и приветственно помахал рукой, затянутой в изящную замшевую перчатку. У меня руки больше, чем у него, с внезапным ужасом подумала Джилл; Когда надо будет обменяться кольцами, я сгорю со стыда…

— Привет, Джиллиан! Ужасно рад тебя видеть. Здравствуйте, дети. Вы хорошо себя вели?

— ДА-А-А-А!

— Тогда идите и поиграйте в мячик. Или… еще во что-нибудь. Билл! Я все вижу! Не смей кидать снегом в мою… Паршивец!

Джилл спрятала улыбку. Снег выпал этой ночью, грязь под ним еще не успела замерзнуть. На розовом все отлично видно.

Запах дорогого одеколона коснулся ее ноздрей. Саймон подошел ближе, протянул руки, чтобы обнять…

Он красавчик, это все говорят. Тонкий нос с горбинкой, влажные карие глаза, пушистые девичьи ресницы, безупречная стрижка, белоснежная сорочка. Галстук — всегда, даже когда Саймон по воскресеньям приходит вместе с мамочкой в магазин. Интересно, он и спит в галстуке?

Три года Саймон Джейкобс ухаживал за ней — безупречно, тактично, элегантно. Возил в кино, приглашал в кафе, приходил к ним домой на семейные обеды. Каждую весну два или три раза выезжал с Джилл на пикник в горы. Они расстилали резиновое полотно, затем отглаженный плед, расставляли посуду, раскладывали еду и аккуратно закусывали, любуясь пейзажем. Потом Саймон развлекал ее рассказами из жизни банковских клерков и младших юрисконсультов. Потом они гуляли по лесу и рвали первоцветы.

На прощание возле дома он всегда целовал ей руку, а полгода назад рискнул — и поцеловал в щечку, после чего страшно перепугался и даже извинился…

Тактично, элегантно, стерильно. Скучно до потери пульса.

Саймон с тревогой заглянул Джилл в лицо.

— Ты сердита? Устала от этих разбойников?

— Нет, просто задумалась. Фредди, не ешь снег около крыльца, он грязный, я коврик вытряхивала! Отойди подальше, там и ешь!

— У тебя очень… необычные методы воспитания.

— Нормальные. Ты что-то хотел?

— Да. Это сюрприз, мне хотелось… в общем, не важно. Я решил просто заехать и сказать. Одним словом… я купил билеты на великолепный концерт. Первое отделение Рахманинов, второе — Гершвин. Солист — всемирно известный музыкант, француз. Забыл его имя…

— Да не важно, я не очень хорошо в них разбираюсь… А где будет концерт? И когда?

— В субботу вечером. Э-э-э… в Кримстауне.

Джилл изумленно посмотрела на Саймона.

— Однако! А как же мы доберемся обратно? Между прочим, это вся ночь за рулем.

— Ну я подумал… видишь ли, это довольно глупо — ехать в вечерних костюмах за триста миль… В общем, я заказал номер в отеле. Это хороший отель, только что открылся.

— Но, Саймон…

— Послушай, все в порядке. Я заказал большой номер, двухкомнатный. Там… две спальни.

Просто один номер — это дешевле, чем два, даже самых маленьких, ведь уик— энд и все такое…

— Да, я понимаю.

— Джиллиан… Ты согласна?

— Я,, мне надо прикинуть… в воскресенье Магда хотела оставить мне Фредди…

— Джиллиан!

— Да. Хорошо. Это все глупости. Имею я право на выходной, в конце концов?

— Вот именно.

— Ну и отлично. Значит, в субботу утром мы тронемся?

— Да. Часов в семь.

— Зачем так рано?

— Я думал, ты захочешь погулять по Кримстауну. Магазины, все такое…

— А! Ну да. Что ж, давай в семь.

— Тогда… до субботы?

— До субботы.

— До свидания, Джиллиан.

— Пока, Саймон.

Когда розовый джип наконец отъехал, Джилл поймала себя на том, что все время разговора с Саймоном судорожно сжимала кулаки в карманах парки.

Господи ты боже мой, ну почему, почему она такая дура? Почему все женщины в мире могут нормально, без этого дурацкого блеяния заводить отношения, романы, выходить замуж — а она в тридцать лет ведет себя так, словно ей пятнадцать и парень впервые приглашает ее на свидание…

В пятнадцать лет на свидание ее пригласил Джек Браун. И она не блеяла и не нервничала.

С Джеком она вообще никогда не нервничала и ничего не боялась. Даже самой первой их ночи, когда он вернулся из армии, и было лето, душное и пахнущее липой…

Джилл со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы — и почувствовала на себе чей— то взгляд. Посмотрела по сторонам — никого. Тогда она догадалась опустить глаза…

Билли Осгуд понимающе покивал головой и вытер сопливый нос мокрой варежкой.

— Переживаешь?

— Билли, шел бы ты поиграть со сверстниками!

— Вообще-то правильно. Он противный. И машина у него козлиная.

— Уильям Осгуд! Это плохое слово, и хочу, чтобы ты…

— Хорошо, не козлиная. Просто дурацкая. Он к тебе клеится?

— Ой господи, да что ж это за ребенок… Да!

— Ну и на кой оно тебе?

Вековая мудрость глядела на Джилл ясными глазами пятилетнего ребенка, и она даже несколько смешалась.

— Ну видишь ли… Обычно взрослые люди заводят знакомство, потом создают семью, потом у них рождаются дети…

— Мой папа говорит, что жениться надо либо по любви, либо по залету.

— Эгхм!

— Ты любишь Саймона?

— Нет.

— Тогда…

— Нет!!! Билли, я тебя сейчас стукну.

— Это не-пи-да-га-га-га-гич-но! Раз ты его не любишь, то и жениться тебе с ним незачем. Джилл, знаешь, что? Я лучше сам на тебе женюсь. Подождешь немножко?

Джилл почувствовала, как налицо наползает дурацкая и счастливая улыбка, а в глазах что-то подозрительно пощипывает. Она наклонилась и подхватила Билли на руки.

— Подожду, Билли! Тебя — подожду!

Вечером за Джози Мейнард, как всегда последним, примчался непутевый папаша Фрэнк. Толстушка Джози благодушно зевала, позволяя закутывать себя в шубку и меховую шапку — на улице ударил мороз, — а Фрэнк путался под ногами, мешался, извинялся за опоздание и в конце концов выпалил фразу, от которой Джилл едва не упустила Джози из рук и не грянулась на пол.

— Знаешь, Джилли, Джек вроде возвращается! Ну то есть пока еще не наверняка, у него масса проблем и все такое, но в принципе он согласился работать в «Индейской стоянке», так что…

— Но… вы же не сможете открыться раньше весны?

— Ха! Да там работы полно, ты что! Ведь столько лет база стояла пустая. За зиму я как раз и собирался ее подкрасить-подмазать, отремонтировать номера, заказать новый бойлер в Уичито, а весной мы с Джеком займемся маршрутами. Если он приедет до Рождества — пока дороги не завалило, — то вдвоем мы точно все успеем.

Джилл поджала губы, чтобы не тряслись, и процедила:

— Не понимаю, у тебя что, помощников мало? Джерри бьет копытом, Сэм приедет через неделю, да и Дик вряд ли будет сидеть всю зиму на лесопилке!

— В твоих братьях я не сомневаюсь и страшно им благодарен, Джилли. Только… понимаешь, Джек — он ведь мне как брат. Мне кажется, если он приедет, то у нас все точно получится, понимаешь?

— Ну… да. Понимаю.

— Сова говорит, Джек — везунчик. Он приносит счастье.

— О да! Море счастья.

— Все успокоиться не можешь? Брось, Джилли. Что было, то быльем поросло. Ты тогда была совсем девчонкой, а теперь взрослая тетка, да и с Джейкобсом, как я слышал, у вас все на мази…