Лука зарычал, вытаращил глаза и выгнулся дугой, после чего упал без чувств. Марфа укрыла его и легла рядом, нежно обняв за холодную тощую шею. Поглаживая растрепанные волосы живого мертвеца, она тихонько напевала в острое искривленное ухо:

- Скоро солнышко зайдет, отомстить придет черед. Скоро править будет Тьма, спи, мой братец, засыпай.

Упырь затих, став неотличимым от трупа, коим по злому року все еще не был. Потушив угли, женщина вышла из дома и углубилась в лес.

Отыскать нищенку не составило никакого труда – ведьма прекрасно чуяла полные жизни человеческие сердца, а сердечко девочки стучало особенно громко. Это Марфа подметила еще на подходе к деревне. Сирота стала бы лучшей целью из возможных – она привыкла каждый день бороться за место под солнцем, и тяжелая борьба закалила ее дух, насытила столь необходимой раненому брату силой. К тому же, селяне ее не хватятся, скорее даже спасибо скажут за избавление… С бродяжки-то и надо было начинать, но девчонка вела себя осторожнее зайчихи и сразу же скакала прочь – пойди догони. А ночью пряталась так умело, что даже Лука не мог взять след.

Но от поимки нищенки зависела жизнь родного человека, кем или чем бы он ни стал. И ради брата Марфа была готова на все, однако с появлением аскета приходилось проявлять крайнюю осторожность.

Быстро осознав, что грубый натиск ничего не даст, женщина решилась на хитрость. Да, придется потратить немало сил, которые могут в любой момент понадобиться Луке, но цель полностью оправдывала средства. Ведьма взмахнула руками будто крыльями, зашептала тайные слова и обволокла себя серебристым призрачным туманом. Силуэт высокой стройной женщины исказился, утончился, поплыл, и вот на поляне перед избушкой уже стояла тощая девчонка – ровесница Веры, в драных лохмотьях и с ржавыми кандалами на запястьях. Тряхнув копной пыльных серых волос, Марфа припустила в чащу, позвякивая обрывками цепей и тяжело дыша.

Вера пока ничего не слышала и не ощущала угрозы. Сидела себе меж корней векового дуба, поджав колени к подбородку, и играла с опавшими желудями, выстраивая их рядами друг напротив друга. Те, что посвежее и почище олицетворяли войско Света, а самые гнилые и потоптанные были армией Тьмы, в авангарде которой шли все деревенские дети. Битва всегда начиналась бодрым натиском сил Света. Вскоре они терпели терпели сокрушающее поражение, и на поле оставался один единственный крохотный желудь, окруженный со всех сторон злобными чудовищами. Но он не пытался бежать и не сдавался в плен, а дрался до конца, чтобы пасть смертью храбрых под натиском превосходящего числом врага.

Эта детская забава по сути была вольной переделкой настольной игры родителей с красивыми резными фигурами и замысловатыми правилами, которые девочка так и не успела освоить. И пусть ее нельзя назвать очень интересной, зато она отлично помогала на пару часиков отрешиться от полного злобы и ненависти окружения.

И вот когда на последнего желудя-героя, стоявшего на ковре из поверженной нечисти, напала целая армия, рядом с ним словно из ниоткуда появилось черное перышко. Вера подняла глаза, вздрогнула всем телом и попятилась, но уперлась спиной в могучий дубовый ствол. Рядом с ней будто из воздуха возникла незнакомая девочка в рваных лохмотьях и кандалах. Это она воткнула перо рядом с желудем и теперь устало улыбалась, глядя на сироту.

- Можно поиграть с тобой? – тихо спросила она. – Я недолго, отдохну чуток и побегу дальше. За мной гонятся злые дядьки с цепями и плетками, хотят продать меня в рабство. Не выдашь, а?

Вера покачала головой, неотрывно глядя в бездонные зеленые омуты – слишком взрослые и опасные для юной беглянки.

- Хорошо, - ведьма опустилась на колени – как раз с той стороны, где стояло войско Тьмы. – Кто побеждает?

Девочка молча указала на нечисть.

- Да уж, много их. Ну ничего, я позову брата – он очень умелый воин. – Марфа взяла почерневший гнилой сучок и вонзила в землю рядом с пером. – Гляди, теперь нас трое. Сейчас мы всех проучим, да?

Злые желуди попадали один за другим. Сирота и колдунья увлеченно раздавали им щелбаны и раскидывали по траве.

- Победа! – воскликнула Марфа и потрепала соседку по макушке. – Видишь, вместе мы сила. Будь у меня такая подруга, я бы ничего не боялась. Тебя, наверное, обижают в деревне?

Вера угрюмо кивнула.

- Меня тоже не очень-то любили. Но мой отец был умелым воином и никто не осмеливался обидеть его дочь. Однажды он погиб – все вои рано или поздно погибают, такая уж у них судьба – и вот тогда селяне отыгрались по полной. Слушай, а давай убежим вместе? Всяко проще будет, чего страдать порознь?

Девочка опустила глаза и неуверенно повела плечами.

- Да ладно тебе. Мы с братом почти год провели в деревне. Думали, когда-нибудь от нас отвяжутся. Не-а, не отвязались. Только сильнее давить начали, со свету сживать. Похожая история, да?

Вера снова кивнула.

- Пойдем с нами, пожалуйста, - притворно взмолилась ведьма, за долгую жизнь научившаяся лгать как никто иной. – Брат ранен, я не справлюсь без твоей помощи. Если что – уйдешь, когда пожелаешь. Никто тебя силком держать не будет, ведь мы в одной беде, сестренка. Ты должна понять.

Марфа протянула руку, Вера посмотрела сперва на грязную ладонь, потом в полные притворных слез глаза и медленно поднялась. Две девочки, похожие как близнецы, зашагали в сторону заброшенной избушки.

- Ну что, господин аскет, изловили упыря? – спросил Трофим с порога.

- Нет. – Андрей вернул ножны на крючок. – Не нашел еще.

- Хм, странно… Думал, у вас чуйка на них особая. Да и забить гадину днем сподручнее.

- Бросьте, я обычный человек. А вот насчет дня вы совершенно правы, потому-то вампиры столь тщательно прячутся. У вас тут поблизости никаких пещер нет? Или шахт заброшенных?

Староста почесал лысую макушку и развел руками:

- Окромясь тракту ничего примечательного не имеется, уж извините. Кушать будете? Женка картошечки пожарила с лучком!

- Спасибо, не голоден. Вы бы лучше Веру покормили, коль еда лишняя есть.

- Дык а зачем ее кормить? Она ж на упыря не охотится. Да и работница из нее никудышная, даже свиней выпасти не может.

- А может ей просто не дают работать? Сложно чего-то добиться, если тебя гоняет вся деревенская шпана.

- Да вы что? – воскликнул старик, схватившись за сердце.

- Не лукавьте, – устало хмыкнул Андрей. – Прекрасно все знаете, но ничего не делаете. Отвезли бы девчонку в город и отдали б в приют… Мне кажется, вы просто пытаетесь сжить ее со Свету. Ведь тогда изба достанется вам, верно?

- Ой, клевещете! Ой, наговариваете! – запричитал Трофим. – Да я бы… я бы вот к себе б ее взял, да местов нетути, сами поглядите – все по лавкам, да по полатям. Куда же вы, господин аскет?

- Где она живет?

- Из ворот выйдите – третий дом налево по нашей стороне.

- Хорошо. Там и заночую.

- Как же… а мы вам лежанку подготовили! Теплую, с тремя одеялами.

- Мне трех не нужно. Плохо, знаете ли, когда у одного – три, а другого – ни одного. Спокойной ночи, господин староста.

- А если упырь залезет?

Странник пожал плечами:

- Картошечки ему предложите. Или лежанку теплую.

Прикрыв за собой дверь, Андрей вышел на улицу. Он сразу же нашел дом Веры – изба выделялась на фоне соседей как плешивая хромая дворняга среди породистой стаи. Прогнившая насквозь соломенная крыша, покосившиеся покрытые мхом стены, заросший бурьяном двор, дырявый забор с выломанными досками… жалкое зрелище. Как здесь жить-то вообще, особенно зимой?

Едва аскет коснулся калитки, та чуть не упала, качнувшись на ржавой петле. Детвора с любопытством наблюдала, как странник продирается сквозь кусты крапивы и лопухов в половину его роста. Он будто плыл в зеленом колышущемся море и постоянно озирался по сторонам, выискивая кого-то. Но не слышал ничего, кроме копошения мышей под полом да шипения диких кошек, которым такая хибара краше княжеского терема.