Пол был где-то далеко внизу. Голова ее закружилась, к горлу подступила тошнота, сердце бешено заколотилось. Совершенно парализованная страхом, Мэри не могла шевельнуться, не могла двинуться ни вверх, ни вниз. Перила лестницы казались единственной силой, способной удержать ее в продолжающем кружиться мире.

Она потерпела поражение! Она не смогла справиться со своим безумным страхом! Ничего не решила! Ничего себе не доказала!

Зарыдав от отчаяния, Мэри опустилась на ступеньки.

Сколько она оставалась в таком состоянии, она не знала. Время словно сжалось в одно бесконечное мгновение парализующего страха. И тут сквозь туман отчаяния она услышала чей-то голос. Низкий, звучный, встревоженный голос.

Йэн… Где он? Она понятия не имела, да ей уже было все равно.

— Мэри, что случилось?

Она не подняла глаз, не смогла вымолвить ни слова, только страдальчески затрясла головой. Ей даже не было стыдно, что Йэн видит ее такой беспомощной.

— Мэри, вы должны объяснить, что произошло.

Не поднимая головы, она прошептала:

— Слишком высоко, слишком высоко.

И тут же она почувствовала, что ее поднимают, ласково, но настойчиво отрывают ее пальцы от надежных перил. И ей показалось совершенно естественным вцепиться в другую опору.

Йэн! Его руки сомкнулись вокруг нее, прижали ее лицо к широкой груди. И она обвила руками его плечи, отчаянно прильнула к нему, спускающемуся по ступенькам. От движения ее голова опять закружилась. И даже когда Йэн остановился и опустил ее на что-то мягкое, она просто лежала с закрытыми глазами, ожидая, пока мир успокоится. В конце концов, головокружение прекратилось, желудок утихомирился.

Мэри сказала себе, что теперь она в безопасности, приоткрыла глаза и увидела кремовый потолок собственной гостиной. Она также увидела явно встревоженного Йэна Синклера, возвышающегося над ней.

Он протянул ей стакан.

— Выпейте это.

— Как вы нашли меня?..

— Я искал вас! Пожилой джентльмен сказал, что вы в церкви.

— Зачем?

Йэн нахмурился.

— Я был в вестибюле, когда вернувшийся лакей сообщил, что вы не приедете к обеду. — Его брови совсем сошлись на переносице. — У меня сложилось отчетливое впечатление, что вы отказались из-за меня. Я не могу это допустить.

Мэри ушам своим не поверила.

— Не можете допустить, сэр? Да как вы смеете!

Йэн поднял руку, останавливая поток ее слов, печально покачал головой.

— Мэри, у меня и в мыслях не было оскорбить вас! Вы неправильно меня поняли. Я просто хотел поговорить с вами, объяснить, что у вас нет причин избегать меня. Ведь ясно, как вы нуждаетесь сейчас в друзьях.

Мэри посмотрела на него и утонула в темных загадочных глубинах его глаз. Время шло, Мэри не могла отвести взгляд. Глаза Йэна становились все темнее, в них засверкала страсть.

— Я… благодарю вас… за то, что вы сделали для меня в церкви.

— А что там с вами произошло? — спросил Йэн, пристально глядя на нее.

— Я просто боюсь высоты. Ребенком я пережила неприятный момент на колокольне и с тех пор ни разу не поднималась туда.

— Почему же вы решились на это теперь?

— Я… я понимаю, что это прозвучит ужасно глупо, но я хотела быть поближе к своим родителям. В детстве я часто поднималась на колокольню поговорить с мамой, но как-то, раз двое злых мальчишек из деревни подтолкнули меня к краю и угрожали сбросить вниз. После этого я не находила в себе сил вернуться туда…

— Я понимаю вас, — ответил Йэн. — Все мы живем с каким-нибудь страхом. И вы очень сильно ошибаетесь, если думаете, что желание быть поближе к родителям может показаться глупым. У меня самого было особое место в лесу Синклер-Холла, куда я бегал поговорить со своей матерью. Она умерла в родах.

— Вам тоже кажется, что в некоторых местах они могут слышать нас лучше, не правда ли?

Йэн кивнул.

— Я бегал туда до семнадцати лет. И только когда я уехал в Лондон к бабушке после… — Йэн умолк, словно осознав, что сказал больше, чем хотел. — Ну, хватит об этом! — Он улыбнулся. — Мы же говорили о вас.

Такое впечатление, что этот богач, аристократ, этот баловень судьбы чувствует себя одиноким…

Слова Йэна прервали ее размышления:

— Но почему вы решились на это сегодня, Мэри, когда еще не оправились после кончины отца? Почему вы попытались преодолеть свой страх именно сегодня?

— Сегодня я просто… я просто хотела освободиться от страха. Я никогда не боялась жизни так, как в последнее время. Я чувствую себя такой неуверенной.

Мэри невольно махнула рукой на лондонские газеты, так и лежавшие на столе, где она их оставила.

Ее признание было встречено гробовым молчанием, и Мэри подняла глаза. Йэн наклонился над газетами и с каменным выражением лица читал обведенные ею объявления, затем поднял голову и взглянул ей в глаза.

— Так вы всерьез думаете пойти к кому-нибудь в услужение?

— Да, я вполне серьезно ищу работу.

— Но почему? Вы не должны идти на такую крайность!

Мэри застыла, не глядя на него.

— Я сделаю то, что считаю наилучшим, сэр.

— Понимаю. Конечно, вы можете делать все, что хотите, но тогда простите мне мою дерзость: в таком случае вы просто обязаны проводить больше времени с вашими друзьями. Ради Виктории, как и ради самой себя. Надеюсь, вы не будете избегать визитов в Брайарвуд из-за меня.

Придумать достойный ответ Мэри не смогла. Она встала и выпрямилась во весь рост, несмотря на подкашивающиеся ноги.

— Я высоко ценю вашу заботу, сэр. Вы очень добры. А теперь я должна попросить вас уйти. Вам незачем оставаться. Вы сделали гораздо больше, чем я могла бы ожидать.

Он холодно поклонился.

— Как пожелаете, мисс Фултон. Не провожайте меня. Я вполне способен сам найти дорогу.

За Йэном захлопнулась парадная дверь, и Мэри, почувствовав дрожь в ногах, без сил опустилась на диван.

Что же делать? Ее необъяснимо влечет к этому мужчине, но это не должно лишать ее общества друзей. Сегодня не удалось преодолеть страх перед высотой. Достаточно одного поражения. Придется преодолеть страх перед неприличным влечением к Йэну Синклеру! И Мэри приняла решение.

Боясь передумать, она быстро набросала записку, отдала соседскому мальчишке, чтобы тот отнес ее в господский дом — за вознаграждение, конечно, — и прошла в свою комнату в задней части дома.

Комнатка была обставлена очень просто: кровать, большой дубовый гардероб, тумбочка и стул. Покрывало с цветочным узором гармонировало с покрашенными в бледно-розовый цвет стенами. Когда Мэри распахнула дверь, взметнулись на сквозняке длинные, до пола, кружевные занавески.

На мгновение Мэри замерла в узком дверном проеме, вдруг осознав, как сильно она будет скучать по своей комнате. Здесь она выросла, здесь мечтала о будущем, о мужчине, который полюбит ее, о детях, об уютном доме с садиком… Мэри печально покачала головой. Ничего подобного в ее жизни не будет, и пора начинать привыкать к этому.

Она подошла к гардеробу и достала свое единственное вечернее платье: розовое, с кринолином и глубоким декольте — подарок Виктории на Рождество. Конечно, платье было совершенно не практичным, и Мэри надевала его только в Брайарвуд, но втайне она испытывала удовольствие от обладания таким платьем. Даже дочери простого деревенского священника хочется иногда выглядеть модной и привлекательной.

Мэри вышла из присланного за ней экипажа, остро ощущая неприятный холодок в желудке, и упрекнула себя за расшалившиеся нервы.

Ждать не пришлось. Лакей немедленно открыл дверь и, как только гостья вошла в величественный вестибюль, потянулся за ее накидкой. Мэри бросила быстрый взгляд на херувимов, изображенных на потолке, и произнесла краткую молитву — привычка, оставшаяся у нее с раннего детства. Тогда ей казалось, что Господь специально послал этих маленьких ангелов, чтобы охранять ее и Викторию, сейчас же было смутное ощущение, что и сегодня их защита необходима ей не меньше.