И улыбнулась самой себе, выгибая спину больше, чем необходимо, снимая рубашку и бросая ее на мраморный пол. Солнечный свет заструился сквозь пар, поднимающийся от ванны, окрашивая пространство между нами в золотой и белый цвета. Рис издал низкий звук, смутно напоминающий хныканье, когда он осмотрел мой голый торс. Когда он осмотрел мою грудь, теперь тяжелую и ноющую, достаточно сильно, что мне пришлось подавить желание попросить его полностью забыть о ванне.

Но я притворилась, что ничего не замечаю, когда расстегнула штаны и дала им упасть на пол. Вместе с моим нижним бельем.

Взгляд Риса замер.

Я ухмыльнулась, осмелившись взглянуть на его штаны. На доказательство того, что именно я делала с ним, что сильно вжималось в черный материал его штанов. Я промурлыкала:

— Как жаль, что в ванне недостаточно места для двоих.

— Недостаток конструкции, который я исправлю завтра же.

Его голос был грубым, тихим — и он скользнул невидимыми руками по моим грудям, между моих ног.

Мать, спаси меня. Я как-то смогла идти, залезть в ванну. Как-то смогла вспомнить, как мыться.

Все это время Рис стоял, прислонившись к дверному проему, и молча наблюдал с безжалостной сосредоточенностью.

Возможно, некоторые участки тела я мыла дольше других. И, возможно, убедилась, чтобы он это увидел.

Он лишь обхватил дверной проем с такой силой, что дерево под его рукой затрещало.

Но Рис не сделал ни одного шага, чтобы схватить меня, даже когда я завернулась в полотенце и расчесала свои спутанные волосы. Как будто воздержание... тоже было частью игры.

Мои голые ноги скользнули по мраморному полу, когда я положила расческу на раковину, каждым дюймом тела осознавая, где он стоит в дверях, осознавая, что он смотрит на меня в зеркальном отражении.

— Теперь чистая, — объявила я хриплым голосом, встречая его взгляд в зеркале.

Могла бы поклясться, что темнота и звезды закружились над его плечами. Мгновение, и они исчезли. Но хищное выражение его лица...

Я повернулась, мои пальцы слегка дрожали, когда я сжала полотенце, в которое была завернута.

Рис протянул руку, его пальцы тоже дрожали. Даже полотенце было слишком грубым для моей слишком чувствительной кожи, когда я вложила свою руку в его, его мозоли царапались, когда его рука сомкнулась поверх моей. Я хотела, чтобы оцарапали меня везде.

Но он просто повел меня в спальню, шаг за шагом, мускулы его широкой спины напряглись под жакетом. И ниже, гладкий, мощные очерченные бедра, его зад –

Я собираюсь поглотить его. С головы до кончиков пальцев. Я собираюсь поглотить его –

Но Рис остановился возле кровати, выпуская мою руку и поворачиваясь ко мне, отступая на шаг на безопасное расстояние. И на его лице было такое выражение, когда он посмотрел на пятно на моей скуле, которое бросило меня в жар, угрожая свести с ума все мои чувства.

Я сглотнула, вода с моих волос капала на ковер.

— Синяк так плох?

— Он почти исчез.

Темнота снова замерцала в комнате.

Я осмотрела его совершенное лицо. Каждую линию и угол. Страх, ярость и любовь — мудрость, хитрость и сила.

Я позволила полотенцу упасть на ковер.

Позволила ему посмотреть на меня, прежде чем положила руку на его грудь, его сердце бушевало под моей ладонью.

— Готова к ублажению.

Мои слова получились не такими развязными, как я планировала.

Не тогда, когда ответная улыбка Риса была темной, жестокой.

— Я почти не знаю, откуда начать. Так много возможностей.

Он поднял палец, и мое дыхание стало быстрым и тяжелым, когда он лениво обвел одну из моих грудей, потом другую. Постоянно сужая круги.

— Я могу начать здесь, — прошептал он.

Я сжала бедра. Он заметил это движение, и его темная улыбка выросла. И прямо перед тем, как его палец дошел до кончика моей груди, прямо перед тем, как он дал мне то, о чем я собиралась умолять, его палец скользнул вверх — по моей груди, моей шее, подбородку. Прямо к моему рту.

Он обвел контур моих губ, намек на касание.

— Или я могу начать здесь, — выдохнул он, засаживая кончик пальца в мой рот.

Я не смогла удержаться от того, чтобы сомкнуть вокруг него губы и щелкнуть языком по подушечке его пальца.

Но Рис с мягким стоном убрал свой палец, ведя им вниз. По моей шее. Груди. Прямо по соску. Он остановился там, щелкнув по нему, а потом погладил пальцем, заглушая небольшую боль.

Я уже тряслась, едва стоя, когда его палец продолжил свой путь мимо моей груди.

Он нарисовал узоры на моем животе, изучая мое лицо, когда промурлыкал:

— Или...

Я не могла думать ни о чем, кроме его пальца, единственной точки соприкосновения, когда она двигалась все ниже и ниже, прямо туда, куда я хотела.

— Или? — удалось мне выдохнуть.

Его голова опустилась, волосы скользнули по его лбу, когда он смотрел — мы оба смотрели — как его палец ринулся вниз.

— Или я могу начать здесь, — сказал он, слова гортанные и грубые.

Меня это не волновало — не тогда, когда он притянул этот палец к моему центру. Не тогда, когда он обвел эту точку, легко и насмешливо.

— Здесь было бы неплохо, — заметил он, неровно дыша. — Или может даже здесь, — закончил он и погрузил этот палец в меня.

Я застонала, сжимая его руку, ногти впились в мышцы ниже — мышцы, которые двинулись, когда он подвигал пальцем один раз, второй. Потом вынул его и протянул, подняв брови:

— Ну так что? Где мне начать, дорогая Фейра?

Я едва могла говорить, думать. Но — с меня хватит игр.

Так что я взяла его дьявольскую руку, направляя ее к моему сердцу и кладя ее туда, посередине одной груди. Я встретила его затуманенный взгляд, когда произнесла слова, которые, как я знала, уничтожат его в этой маленькой игре, слова, которые поднимались во мне с каждым вдохом.

— Ты мой.

Он сорвался с поводка, на котором сам себя держал.

Его одежда исчезла — полностью — и его рот накрыл мой.

Этот поцелуй не был нежным. Не был мягким или ищущим.

Он был требовательным, диким и необузданным — он спускал с привязи. И его вкус... его жар, требовательный удар его языка о мой... Дом. Я дома.

Мои руки прошлись по его волосам, притягивая его ближе, когда я отвечала на каждый его жгучий поцелуй собственным, неспособная получить достаточно, не в силах не трогать его и не чувствовать.

Кожа к коже, Рис подтолкнул меня к кровати, его руки массировали мои ягодицы, когда я пробежала своими руками по его бархатной мягкости, по каждой твердой плоскости и неровности. Его красивые, могучие крылья раскинулись за его спиной, широко распахнувшись, прежде чем аккуратно сложиться.

Я врезалась в кровать позади нас, и Рис замер, дрожа. Дав время мне передумать, даже сейчас. Мое сердце напряглось, но я оторвалась от его рта. Удерживая его взгляд, я опустилась на белые простыни и медленно откинулась на спину.

Все дальше и дальше на кровать, пока я не обнажилась перед ним полностью. Пока я посмотрела на его значительную и горячую длину, а мой центр сжался в ответ.

— Рис, — выдохнула я, его имя было мольбой на моем языке.

Его крылья раскрылись, грудь вздымалась, звезды зажглись в его глазах. И далеко в них была страсть — за желанием, за нуждой — именно страсть в этих прекрасных глазах заставила меня посмотреть на горы, вытатуированные на его коленях.

Эмблема его двора — нашего двора. Обещание, что он не преклонится ни перед кем и ни перед чем, кроме его короны.

И меня.

Мой — он мой. Я послала эту мысль по связи.

Никаких игр, никаких задержек — я хочу его на мне, во мне. Мне нужно почувствовать его, обнять его, разделить с ним дыхание. Он услышал край отчаяния, почувствовал его по связи мейтов, текущей между нами.

Его глаза не отрывались от моих, когда он прокрался ко мне, каждое движение изящное, как у кота, преследующего добычу. Сплетая наши пальцы, он дышал прерывисто, и коленом подтолкнул мои ноги, чтобы устроиться между ними.