– Бенедикт, любимая, что случилось? Что тебе наговорила эта тварь? – Он попытался высвободиться из ее объятий. – Я убью ее!

– Нет, Фернандо, не надо! – То ли плача, то ли смеясь, она поймала его за руку и взглянула в его карие глаза. – Не стоит, любимый. Зачем?

Она почувствовала, как дернулась его рука, словно через его тело пропустили электрический разряд.

– Что ты сказала?

Она рассмеялась. Какой он все-таки забавный!

– Я сказала: любимый. А ты что услышал?

– Но… Это значит…

– Да! Это значит, что я люблю тебя. Ты самый дорогой, самый любимый человек на свете, я…

Бенедикт не успела договорить: он закрыл ей рот страстным поцелуем, на который она отозвалась каждым нервом, каждой клеточкой своего тела. Сердце Бенедикт отныне не принадлежит ей: Фернандо взял его навсегда, полностью, без остатка.

– Я люблю тебя, – произнес он, – обожаю тебя, восхищаюсь тобой, жить не могу без тебя. Я тебя люблю!

– А я люблю тебя. В тебе одном смысл моей жизни. Как я могла расстаться с тобой?!

Фернандо покачал головой.

– Это я должен был с самого начала тебе поверить. Разве ты способна меня предать!

– Никогда…

– Знаю. И всегда это знал, но оскорбленное самолюбие застлало мне глаза, не дав понять то, что и слепому видно. Никогда себе этого не прощу.

– Перестань, – сказала Бенедикт, целуя его в лоб. – Теперь все позади. И не надо себя корить. Я тоже хороша: мне и в голову не приходило, что за этой историей в Майербауме стоит Мариетта. Это ты вывел ее на чистую воду, заставил сознаться. И еще… Ты доказал, что веришь мне, а это самое главное.

– Ради тебя я готов на все.

Их глаза были близко-близко, взгляд слился воедино, как и их тела: отныне Бенедикт и Фернандо неразрывно связаны невидимой нитью.

Прошло много времени, прежде чем они снова заговорили. Фернандо погладил ее по золотистым волосам и сказал:

– Я должен тебе кое в чем признаться.

– В чем же?

Бенедикт не успела испугаться: она знала, что в такой момент он не способен ее расстроить, не способен испортить праздник любви, который начался несколько минут назад с его первым поцелуем.

– Я сказал тебе, что приехал в Майербаум и попросил вернуться потому, что получил твое письмо с требованием развода и решил: вдруг у нас что-нибудь получится? Это неправда. Я никогда не переставал думать о тебе, потому что знал: без тебя жизнь не жизнь. Я понимал, что не смогу жить в разлуке с тобой, а когда ты потребовала развода, испугался, что мы расстанемся навсегда.

Взгляд Бенедикт случайно остановился на конверте, лежавшем на полу. Должно быть, он выпал из его рук, когда он бросился к ней, боясь, что Мариетта снова наговорила ей гадости. Быстро наклонившись, она подняла его и раскрыла.

– Что это?

Ее взгляду предстала гербовая бумага с печатями.

«Настоящим подтверждается, что Фернандо дель Альморавида де Наварра и Бенедикт дель Альморавида де Наварра, урожденная Свенссон, являются мужем и женой. Брачное свидетельство вступает в силу с момента подписания его обеими сторонами…»

– Наш бракоразводный процесс, – ответил он. – Свидетельство о браке, твое письмо с требованием развода, официальное заключение моего адвоката.

– Но зачем ты их достал сейчас, накануне свадьбы?

– Чтобы ты знала, что меня интересуют не наследники, не графский титул и не вся эта мишура. Мне ничего не нужно, лишь бы ты была со мной. Но ты потребовала развода, и я не хотел силой удерживать тебя. Если ты хочешь развестись, пусть так и будет.

– Но тогда… – Бенедикт опустила голову. – Тогда… Это означает, что ты потерял бы право на графский титул! Если бы мы развелись с тобой, сын от нового брака все равно считался бы незаконнорожденным.

– А зачем бы мне понадобился наследник? Если бы ты отказалась вернуться ко мне, я не смог бы жить дальше. Я люблю тебя, только тебя, и никогда не женился бы на другой.

– Любимый! – Она прижалась к его груди. – Я тоже не вышла бы замуж ни за кого другого. Я отдала свое сердце тебе, и больше мне никто не нужен.

Фернандо поцеловал ее волосы.

– Сеньор, – раздался чей-то голос. – Сеньора. Гости уже собрались. Прикажете открывать большую гостиную?

– Да, Мария.

Служанка улыбнулась: вот теперь-то точно видно, что ее хозяева счастливы. Он улыбнулся I ей в ответ.

– Мария, скажи, мы уже идем.

– Слушаюсь. – Она сделала реверанс и удалилась.

– Ну что, идем? – спросил он.

– Идем, – ответила Бенедикт.

И вдруг, нахмурившись, замолчала.

– Что такое?

– А как же быть с венчанием? Не можем же мы венчаться второй раз!

– Разумеется.

– Значит, церемонию придется отменить? Свадьбы не будет?

– Почему же? – Он рассмеялся. – Вместо венчания священник благословит нас на долгую и счастливую жизнь в браке.

– Но что мы скажем твоим родителям? Гостям? – продолжала хмуриться Бенедикт.

– Правду, любимая, только правду, что же еще? Думаю, они нас поймут. Идем, они уже заждались. – Фернандо взял ее за руку и повел в большой зал, откуда слышалось перешептывание и звон бокалов.

На пороге, перед двустворчатыми дверями, Бенедикт остановилась.

– Ты действительно скажешь всем, что мы уже женаты. Ты сделаешь это ради меня? – спросила она.

– Конечно. Ведь я так люблю тебя!

– Скажи это еще раз.

– Я люблю тебя… – Он смотрел ей прямо в глаза.

– А я люблю тебя.

– Сеньор Фернандо дель Альморавида! – громогласно провозгласил слуга. – Сеньорита Бенедикт Свенссон, будущая сеньора дель Альморавида.

Двери распахнулись, и взглядам гостей предстала влюбленная пара, слившаяся в страстном поцелуе.

– Ну вот, – послышался голос Родриго дель Альморавиды. – Я же говорил вам: они безумно влюблены. Разве может быть несчастливым такой брак?

– Какая прелестная девочка!

Бахрамский султан Абдулла аль-Пахлеви взглянул в колыбельку. Ребенок улыбнулся ему, султан помахал малышке ручкой и повернулся к счастливому отцу.

– Аршар, ты, наверное, гордишься собой. Не каждому удается произвести на свет такую красавицу.

Тот скромно потупил глаза. Разумеется, ему была приятна похвала – как-никак хвалил его дочь сам султан. И не каждый день столь высокие гости появляются в его скромном особняке. Принимать их – большая честь.

Но в последнее время Абдулла аль-Пахлеви что-то уж больно зачастил с визитами, и это неспроста. Аршар, конечно, тоже представитель одного из знатнейших родов Бахрама, он мало кому уступает в богатстве, а то, что они с султаном учились в одном и том же медресе, дает ему доступ во дворец.

И все-таки что-то здесь не то. Одно дело – приходиться султану другом детства, другое – чуть ли не каждый день принимать его у себя дома. А все началось с тех пор, как у него появилась очаровательная дочь – Ромульда.

– Ромульда… – произнес султан. – Какое красивое имя!

– Так ее решила назвать Нэнси.

– Вот как? Я знал, что у твоей жены великолепный вкус, но не думал, что она настолько прониклась нашей культурой, что сможет выбирать имена своим детям.

– Помилуй, Абдулла, она не первый год живет в Бахраме. И потом… Не все же американки глупые, толстые и пошлые!

– Насчет американок я не соглашусь, хотя должен признать, твоя жена – исключение. Но исключения лишь подтверждают правило. – Султан рассмеялся.

Аршар подхихикнул в ответ, но по тому, как серьезно повелитель посмотрел на него, ему стало ясно: вот оно, начинается! Абдулла аль-Пахлеви наконец собрался раскрыть карты.

– Кстати, об американках. Я собираюсь доказать тебе, насколько непредвзято к ним отношусь. Настолько непредвзято, что… Впрочем, давай присядем. Разговор предстоит долгий.

Они расположились на диване, Аршар позвонил слуге и попросил принести бутылку французского вина: его гость знал толк в винах.

– Пообещай мне, – сказал султан, сделав глоток и одобрительно кивнув, – что разговор пока что останется между нами. Даже Нэнси не должна ничего знать.