Я мысленно поаплодировала и подумала, что надо будет не забыть напомнить ему об этом, если обнаружится, что именно я, женщина, написала его портрет. Разумеется, только после того, как он выразит свое одобрение.

— Вы совершенно правы, барон, — произнесла мадам де Сент-Жиль. — Я полностью с вами согласна.

Он озорно на нее посмотрел.

— На твоем месте, Николь, я бы все-таки запоминал имена художников… потому что, моя дорогая, ты недостаточно разбираешься в искусстве, чтобы высказывать свое независимое мнение.

Николь рассмеялась.

— Знаете ли, а ведь барон прав, — сказала она. — Вы сочтете меня абсолютной невеждой. Зато у меня есть немаловажное достоинство: я осознаю свое невежество. А ведь большинство людей никак не способно к такой самооценке. Вы согласны с тем, что это достоинство?

— Еще какое! — воскликнул барон. — Ах, если бы все люди были наделены твоим здравым смыслом!

— Но кто в итоге решает, чье мнение истинно? — спросила я. — Одна английская поговорка гласит: «У меня хороший вкус. А у всех, кто со мной не согласен, вкус плохой».

— Я вижу, за нашим столом сидит философ, — произнес барон, пронзая меня своим ледяным серым взглядом. — Что ты на это ответишь, Николь? Лично мне возразить нечего.

Затем он заговорил с отцом. Нам предстояло начать портрет уже следующим утром. Барону не терпелось поскорее покончить с этим делом, поскольку он не мог надолго задерживаться в замке. Его ожидали нерешенные проблемы в Париже.

— Творческий процесс нельзя торопить, — возмутилась я.

— Теперь я понимаю, почему вы взяли с собой дочь, — язвительно произнес барон. — Она будет следить за порядком.

— Я не могу обойтись без помощи Кейт, — ответил отец, — так как всецело на нее полагаюсь.

— У каждого человека обязательно должен быть кто-нибудь, на кого он или она могли бы положиться. Ты согласна, Николь? Мадемуазель Коллисон? Бертран?

Бертран ответил, что это было бы весьма приятно осознавать.

Мадам де Сент-Жиль сказала, что это абсолютно необходимо.

Я заметила, что, по моему мнению, каждый человек, насколько это возможно, должен все же полагаться только на себя.

— Я вижу, вы именно так и поступаете, мадемуазель, — кивнул барон. — Между прочим, меня просто потрясла миниатюра, которую вы, мсье Коллисон, написали с графа фон Энхайма. Я видел ее, когда ездил в Баварию. Честно говоря, именно она склонила чашу весов в вашу пользу, когда я размышлял, к кому мне обратиться с этим заказом.

— Граф — очень милый человек, — кивнул отец. — Мое пребывание в его владениях было чрезвычайно приятным. Просто сказочное место. Я его никогда не забуду.

— Миниатюра графини мне тоже понравилась. Она там похожа на принцессу из сказки.

— Красивая женщина…

— Мне ее черты кажутся неправильными.

— Внутренняя красота, — задумчиво проговорил отец. — Ее трудно передать словами.

— Но вам удалось запечатлеть ее с помощью красок. Эфемерное качество… согласен. Чувствуется ее доброта. Прелестная работа. Могу заверить, граф в восторге от вашей работы. Он с гордостью показывал мне обе миниатюры.

Отец просиял от удовольствия.

— Надеюсь, вы также останетесь довольны, господин барон.

— Так и будет. Я хочу, чтобы вы написали с меня свою лучшую работу. Мой Коллисон должен превзойти все, что было создано ранее. Между прочим, в моей коллекции уже есть один Коллисон. Эта миниатюра была написана, судя по костюму, в середине семнадцатого века. Полагаю, она была создана сразу после того, как приверженцы Кромвеля опустошили вашу страну. Наша чернь совсем недавно устроила то же самое… Эта миниатюра — одна из самых ценных в моей коллекции.

— И вы знаете, кто был моделью?

— Нет. Она так и называется: «Незнакомка». Но в углу стоят совершенно отчетливые инициалы К. К. Я их не сразу заметил, но по стилю определил, что это, конечно же, Коллисон. Увидев вашу дочь, я пришел к заключению, что это портрет кого-то из членов вашей семьи. Сходство налицо. Цвет волос и определенное… — он замолчал, затем продолжил, покачав головой: … je ne sais quoi… [12]

— Мне не терпится на нее взглянуть! — воскликнул отец.

— Увидите. Непременно увидите.

Я была взволнована разговорами об искусстве и обширными познаниями барона в этой области. Мне хотелось как можно больше узнать об этом человеке, и казалось, я уже несколько преуспела в этом. Он высокомерен, богат, влиятелен и всегда добивается желаемого. Знаток искусства и по-настоящему любит его. Я поняла, что его почти невозможно обмануть. Мне не терпелось обсудить с отцом план наших действий в этой непростой ситуации. Мысль, что уже на следующее утро нам предстоит начать работу, переполняла меня тревогой.

Встав из-за обеденного стола, мы вернулись в комнату с расписным потолком. Там подали ликер. Напиток оказался сладким и весьма приятным на вкус.

Спустя некоторое время барон произнес:

— Я вижу, мсье Коллисон устал. Бертран, проводи мсье Коллисона в его комнату. А вы, мадемуазель Коллисон, насколько я могу судить, совсем не устали. Думаю, вы с удовольствием задержитесь и еще немного поболтаете с нами.

Я ответила утвердительно, и Бертран с моим отцом вышли, оставив меня в обществе барона и мадам де Сент-Жиль.

— Завтра, — заговорил барон, пристально глядя мне в глаза, — я покажу вам свои сокровища. Вы уже осмотрели замок?

— Мсье де Мортимер был очень любезен и кое-что мне показал.

Барон щелкнул пальцами.

— Бертран… как бы это сказать… не чувствует этот замок… его дух… ты согласна со мной, Николь?

— Это ведь ваш замок, не так ли? Он здесь, как и все мы, лишь гость, не более того.

Барон ласково похлопал Николь по колену. Судя по всему, он с ней в довольно близких отношениях.

— Да, мадемуазель Коллисон, — произнес он. — Этот замок — мой дом. Его возводили мои предки. Более того, это одно из первых укреплений, построенных норманнами во Франции. Сентевилли живут здесь уже много веков, с того далекого времени, когда Великий Ролло опустошал побережье Франции, причем настолько успешно, что французский король понял: единственным способом положить этому конец является передача захватчикам определенной части Франции, что он и сделал. Вот эта часть и является Нормандией. Только не вздумайте считать нас французами. Это распространенная ошибка. Мы — потомки древних скандинавов, покинувших свои сказочные фиорды и явившихся сюда, во Францию…

— Франция была уже достаточно цивилизованной страной, когда викинги приплыли сюда на своих челнах и начали грабить ее, — напомнила я ему.

— Зато викинги были завоевателями, мадемуазель Коллисон. Непобедимыми завоевателями. И в ту пору, когда наш великий герцог Вильгельм покорил вас, англичан, замок Сентевилль уже стоял на этом месте.

— В тот раз скандинавы победили, потому что король Гарольд едва успел вернуться со своей армией с севера, одержав там убедительную победу, — возразила я. — Если бы армия не была утомлена сражениями и переходами, победа могла оказаться вовсе не на вашей стороне. Более того, вы говорите, что победили англичан. Но англичане — это весьма неоднородная нация. Англы, саксы, юты, потомки римлян… и, разумеется, блистательных викингов. Поэтому столь бурное ликование по поводу побед, одержанных Вильгельмом так много лет назад, представляется мне несколько неуместным.

— Ты видишь, Николь, как мадемуазель Коллисон ставит меня на место?

— Убедительность ее аргументов приводит меня в восторг, Ролло.

Ролло! — подумала я. Так вот как его зовут! Должно быть, на моем лице отразилось удивление, потому что он продолжал:

— Да, я — Ролло. Меня назвали в честь первого викинга, превратившего эту часть Франции в Нормандию. Его боевой клич звучал так: «Ха! Ролло!» И он оставался кличем викингов еще много веков спустя.

— Нынче, я полагаю, он уже вышел из употребления.

Я сама не понимала своего стремления перечить ему по каждому поводу. Это было в высшей степени неразумно, поскольку мы задались целью угодить ему, а вместо этого я делала все, чтобы восстановить его против себя.