После нескольких мгновений пристального взгляда в его невероятно яркие глаза, Кира попыталась урезонить его снова.

— Это именно то, что я скажу! Кем бы вы ни были и кем бы ни были они, я не хочу об этом знать. Я просто хочу забыть об этом.

Лицо его стало хмурым.

— Невозможно, — пробормотал он. Его глаза вспыхнули ярче.

— Ничего не произошло сегодня утром. Ты шла домой, ты пошла, спать, — забормотал он, пристальней глядя ей в глаза.

— Поняла, — сказала Кира, мигая. Глядеть в его глаза было больно, словно она смотрела в два зеленых прожектора.

До того, как она моргнула в следующий раз, он был на другой стороне комнаты, глядя на нее с той же задумчивой подозрительностью, как и она на него чуть раньше.

— Ты не восприимчива к моей силе, — удивленно сказал он и неожиданно рассмеялся.

— Это впрямь памятный день, — продолжил он, успокоившись и покачивая головой, — Может быть, это потому что я дал тебе свою кровь, исцеляя тебя. Видимо по этому я не могу тебя гипнотизировать. Как только моя кровь уйдет из твоего организма, я попробую снова.

Это прозвучало плохо. Это звучало подтверждением ее опасений, что она не сможет уйти в ближайшее время. Перед ее глазами мелькали воспоминания. Кровь. Гипноз. Клыки. Полет. Только одно существо соединяло в себе все это, но этот незнакомец не мог действительно быть вампиром. Или мог?

— Я могу вспомнить, что произошло сегодня утром, но ты можешь держать пари, я никому не скажу, — произнесла Кира тихо. — Ты не должен ждать, пока очистится моя кровь. Если я пойду домой, то я обещаю, что не скажу никому ни слова о тебе, о складе, или о чем либо, не вполне нормальном.

Он смотрел на нее, чернота сменила зелень в его глазах. Потом медленно и задумчиво он покачал головой.

— Сейчас, ты, наверное, верить в это, но я не могу ручаться, что ты не изменишь, свое решение позднее, — вздохнул он.

Щелчок закрывающейся двери прозвучал как выстрел и Кира вздрогнула. Его не было, он ушел. Но как? Кира рванулась за ним, толкнула дверь, но не смогла открыть ее. Наверное, что-то очень тяжелое подпирало дверь с другой стороны.

Как она сможет сбежать от него, когда он движется так невероятно быстро? Еще раз слово «вампир» всплыло у нее в голове. Это было наиболее подходящее объяснение для ее похитителя.

В то же время, разве вампиры не должны загораться на солнце? Он не сгорел. Солнце уже встало, когда он нес ее со склада, но это ничуть не доставило ему неудобств. Кроме того, у нее был крест на шее, но это не помешало ему пронести ее по половине крыш Чикаго сегодня утром. Это делало большую дыру в ее «вампир-теории».

Киры не могла до конца поверить, что она размышляет, каким сверхъестественным существом он является. Ничего и никого подобного просто не должно существовать, не говоря уже, чтобы какое-то существо похищало ее! Ее здоровый скептицизм сражался с увиденным. Даже если принять во внимание долгую ночь без сна, которая могла привести к галлюцинациям, покрытый кровью, совершенно исцеленный живот напоминал Кире — глаза не обманывали ее. Ей живо вспомнилась ее агония. Та холодность, которая просочилась через каждую пору, исчезающие чувства…, а затем резкий рывок к жизни как раз вовремя, чтобы увидеть ее темноволосого захватчика отрывающего головы нескольким людям, когда его руки даже не коснулись их.

Не имеет значения, кто он был, решила Кира. Самое главное сбежать от него. Она начала рыскать по спальне. Нет компьютера. Нет телефона, по крайней мере, она его нигде не видела. Ванная комната обставлена со всеми удобствами, но там не было ничего полезного для побега.

Она подошла к окну и посмотрела вниз в полном отчаянии. Конечно, было бы странно, будь там балкон или приставная лестница. Она предположила, что должна быть довольна, что не видно рва с водой, или не слышно волчьего воя по периметру. Она еще в Чикаго? Или, когда она была без сознания, он сумел отнести ее куда подальше?

Кира опустилась на кровать, перебирая ткань покрывала. Фрэнк, вероятно, даже не заметит ее отсутствия до позднего вечера. Ее босс знал, что она всю ночь занималась слежкой, он ожидал, что она будет спать сегодня допоздна. Тина также не будет пытаться искать ее, ведь если Кира не отвечала, ее сестра только подумает, что она работает. Единственная надежда, что ее похититель оставил рюкзак на складе. Полиция, несомненно, проверит ее местонахождение, если они нашли вещи на месте ужасных убийств. А если он взял его с собой, когда схватил ее? Она не могла вспомнить. Ее рюкзак не было в этой спальне, и это все, что она знала.

Кира рванула одеяло, желая от досады превратить его в лоскутки, но его плотная, гладкая ткань, состоящая из тысячи нитей, была прочнее, чем канат. Все, что ей удалось в попытке его порвать — это сломать несколько ногтей.

Кира улыбнулась. Ей вспомнились слова Фрэнка: «Импровизация — это необходимая часть работы». Он говорил ей это, когда готовил для работы в качестве частного детектива. Фрэнк был прав.

Кира пошла в ванную, волоча одеяло за собой.

***

Менчерес закрыл глаза, на первом глотке. Теплая плоть прижимается к его рту, сладкий пульс вибрирует под его губами. Приятные мысли дымкой накрыли его мозг, когда он слегка уперся клыками, но они не были его мыслями. Они принадлежали Селене, человеку от которого он кормился.

«Да, укуси меня снова. Глубже. Ах, так хорошо, не останавливайтесь»…

Селена вздрогнула от экстаза, который Менчерес не испытывал веками. Он отстранился после следующего глотка и закрыл проколы от клыков каплями своей крови. Блаженство, которое он так мимолетно испытал, рассыпалось пеплом.

Страсть Селин лишь реакция на опытный укус в сочетании с эйфорией вызываемый ядом, который вырабатывается у всех вампиров в клыках. Он в состоянии доставить ей лучшие оргазмы только укусом, если захочет, но любой вампир может сделать тоже самое. Одну вещь Менчерес выучил за долгие годы — быть инструментом радости не то же самое, что действительно быть необходимым.

Когда-то он бы посмеялся над этим. Когда он был человеческим правителем Египта, считалось честью поделиться своей постелью, и Менчереса многие жаждали там. Когда он стал вампиром, мужчины и женщины стекались к нему в надежде, что он превратит их в вампиров. Позже, его власть обратила тех, кто ищет защиты. Со временем, стать его любовницей была символом статуса среди вампиров. Даже если Менчерес жил среди людей, скрывая свою суть, его богатство соблазняло людей. Прожив, таким образом в течение двух с половиной тысяч лет, даже самые изысканные наслаждения стали казаться пустыми. Менчерес хотел большего.

Он думал, что нашел это в Патре, молодой египетской королеве, на которой он женился две тысячи лет назад, но это закончилось катастрофой. В то время он был достаточно наивен, полагая, что может насытить потребности Патры во власти, превратив ее в вампира, разделив с ней свое богатство и поведав, самые древние, запретные секреты своей расы, но этого было недостаточно. Ничего, чтобы он ни сделал, не было достаточно, и давний грех привел к тому, что Патра, почти уничтожив каждого, о ком заботился Менчерес, была, в итоге, убита в прошлом году. Это удручало, как и та мысль, что все в его жизни обращались к нему со скрытыми мотивами, даже те, кому он доверял. Даже те, кого он любил.

Как ни странно, единственным исключением был человек, запертый в спальне наверху. Кира пыталась спасти его, действуя не под влиянием его наследия, статуса, власти, богатства или харизмы. Она рисковала своей жизнью, не ожидая ничего взамен. Никто не делал такого для него. Никогда.

В результате самоотверженный поступок Киры в сочетании с его неспособностью контролировать ее разум и слышать ее мысли привел к тому, что он не мог перестать думать о ней. Даже когда день сменился вечером, и он послал другого вампира доставить еду и проветрить ее комнату, Менчерес не мог изгнать ее из своих мыслей.