Грэм Райт явно ведет двойную жизнь. Интересно, Лола-то знает о том, кем он является на самом деле? Или он поскромничал и не сказал ей, опасаясь, что как преподаватель из Беркли не будет ей интересен? Лоле нравились отчаянные парни. Увлеклась бы она Дэвидом Райтом, таким, как он есть? Стейси подозревала, что нет.

Впрочем, это не ее дело. Ее дело — доставить жениха к алтарю, а там пусть они с Лолой сами разбираются. Стейси не желала получить упрек вроде вчерашнего, что она, мол, до старости хочет контролировать сестру. Она всего лишь желает, чтобы Лола была счастлива. И не будет заставлять сестру выйти за Райта, если они почему-то разругаются. Но это должна решать Лола, а не она, Стейси.

В магазине оказалось все, что Стейси было нужно, так что в дом Дэвида она возвращалась в превосходном настроении. Сгрузив покупки у порога, Стейси задумалась. Ей внезапно пришла в голову мысль, что вечером сюда придет гостья, а значит, нужно приготовить ужин. Чуть дальше по улице есть супермаркет, и в нем наверняка найдется все необходимое.

Через полчаса Стейси, напевая, разложила по полкам холодильника купленные продукты, кое-что поставила размораживаться, а сама, переодевшись в купленный рядом с художественным магазином тренировочный костюм, взялась за колченогий столик.

Запах краски и растворителя успокаивал, в нем было что-то привычное, родное. Так пахло вокруг с тех пор, как Стейси поняла, что такое краски и как с их помощью можно выразить то, что у тебя внутри. Она рисовала, сколько себя помнила. В ломаных линиях пряталась настоящая магия цвета, они приносили радость, горечь, счастье и иногда — боль. Но ведь без этого не бывает художника. Это как сама жизнь. Жизнь тоже раскрашена, и каждое чувство и событие имеет свой цвет. И обида, и удовольствие, и любовь.

Стейси ошкурила столик, перенесла его на небольшой заасфальтированный пятачок в саду, словно бы специально предназначенный для этой цели, и принялась за раскраску. Она уже знала, какие цвета подойдут к гостиной Дэвида — ярко-алый, нежно-золотой и, пожалуй, немного желтого. Зимой в гостиной будет светло и радостно, как солнечным днем, и так хорошо сидеть на диване вместе, обнявшись…

Стейси вздрогнула, поймав себя на этой мысли. Нарисовавшийся в голове образ не имел ничего общего с помыслами добропорядочной сестры. Это Грэм и Лола будут сидеть вечерами в гостиной, а не Стейси и Дэвид! И именно для сестры и ее будущего мужа она и рисует. Стейси сердито вздохнула и постаралась забыть об этом.

Дэвид вернулся домой около пяти часов вечера. День выдался непростой: сначала несколько лекций, весьма насыщенных ввиду надвигающейся сессии, затем общее собрание преподавателей, где ректор вещал про успеваемость и прочие немаловажные, с его точки зрения, вещи. Дэвид еле сбежал оттуда и надеялся, что ему удастся посидеть над статьей до прихода Розмари. А еще ему очень хотелось увидеть Стейси.

Он не беспокоился, что она раскопает что-то, уличающее его во лжи; в доме за последние годы практически не осталось следов присутствия Грэма, а фотографии Дэвид предусмотрительно убрал еще вчера и запер на ключ в ящик стола в кабинете. Беспокоило, что дозвониться до Грэма пока так и не удалось. Если и через неделю не удастся (что вполне может произойти, Грэм любит пропадать на неопределенный срок), Дэвид окажется в весьма неприятном положении. Тогда придется во всем признаться, нарушив данное слово, только иного выхода нет. Поверит ли ему Стейси? Простит ли? Почему-то ему казалось важным заслужить ее прощение, когда все откроется. А все откроется рано или поздно.

Он старался об этом не думать.

Войдя в дом, Дэвид остановился и принюхался. Что-то было не так. В коттедже пахло странно. Чуть-чуть тянуло краской, но этого он ожидал. А еще пахло едой. Не снимая ботинок, Дэвид прошел к кухне и заглянул внутрь.

Стейси в полосатом переднике, который обычно надевала домработница Дэвида во время уборки, стояла у плиты и что-то напевала, помешивая в кастрюльке нечто, источавшее неземной аромат. Дэвид замер, боясь ее спугнуть. Стейси взяла пробу маленькой ложкой, помедлила, чтобы распробовать вкус, и пробормотала:

— Очень хорошо.

— Надеюсь, — сказал Дэвид.

Она подпрыгнула и повернулась к нему.

— Ты меня напугал! Я не слышала, как ты вошел.

— Была слишком увлечена. — Он не совался в кухню в ботинках, так что разговаривать приходилось с порога. — Пахнет просто потрясающе.

— Спасибо. Это цыпленок в вине, рецепт французской кухни. Я подумала, что вечером у тебя будут гости и нужно что-то приготовить.

— А, значит, ты уже познакомилась с Розмари?

— Да, она очень мила.

Стейси смотрела на Дэвида как-то напряженно. Может, боялась его недовольства, что она хозяйничает на его кухне? Но Дэвид был не против. Все что угодно, лишь бы не разговоры о Лоле.

— Хорошо. Тогда не буду тебе мешать. Если что, я на веранде, займусь статьей. — Он собрался уйти.

— Постой! — окликнула его Стейси. — Там некоторый беспорядок…

— Что?! — Дэвид мог простить практически что угодно, но только не покушение на его любимую веранду.

— Я там неподалеку красила столик. И краски остались лежать на столе. Я сейчас уберу.

— Ладно. — Он не собирался препираться по такому мизерному поводу, чем, видимо, опять несколько озадачил Стейси. Дэвид никак не мог понять, почему она удивляется. А она была удивлена, он видел.

Пожав плечами, он вернулся в прихожую, чтобы снять ботинки, и поднялся в свою спальню принять душ и переодеться. Когда он спустился вниз, Стейси снова была на кухне, оттуда доносился звон посуды. Дэвид не стал мешать и вышел на веранду. Стол был девственно чист, а это значило, что Стейси выполнила свое обещание и убрала краски.

Между кустами Дэвид увидел проблеск чего-то яркого и, заинтересовавшись, вышел в сад.

На асфальтированной площадке, где он обычно чинил видавший виды велосипед, стоял бывший унылый столик из гостиной. Теперь его никто бы не назвал унылым. Причудливые яркие линии разбегались от центра, закручивались в спирали, складывались в сложный узор. Вкусно пахло свежей краской, так что дотрагиваться до столика Дэвид не стал. Он постоял, задумчиво качая головой, а потом возвратился на веранду.

Без пяти семь Дэвид вышел на крыльцо, чтобы встретить Розмари. Стейси накрывала на стол и велела не путаться под ногами. Удивительно, как она освоилась в его доме за сутки.

Впрочем, Дэвид не имел ничего против. Такое поведение в данный момент ему даже на руку. Ему нужно было перекинуться с соседкой парой слов.

Розмари появилась вовремя: нарядная, в голубой юбке и блузке, она несла накрытую льняной тряпицей корзинку, в которой часто приносила Дэвиду угощение. Жалела холостяка.

— Вы чудесно выглядите, Розмари! — Он поцеловал ее в щеку.

— Я так рада нашей встрече, Дэвид! Спасибо, что приглашаете меня! Это для меня каждый раз праздник! — зачастила Розмари.

— Для меня тоже. Послушайте… — Дэвид помолчал. — У меня к вам одна просьба.

— Все что угодно!

— Пожалуйста, не упоминайте при Стейси Грэма. Ни в коем случае.

Брови Розмари приподнялись, рот понимающе округлился.

— О! Новая история? Бедняжка!

— Нет. Дело в ее сестре. Это долго объяснять, — поморщился Дэвид. — Просто не упоминайте Грэма, вот и все.

— Хорошо-хорошо. Я буду нема как рыба.

— Я очень благодарен вам за понимание, Розмари.

Он наконец впустил ее в дом и провел в столовую, примыкавшую к кухне. Там Стейси уже почти закончила все. Дэвид глазам своим не верил. Он столько лет не видел в этой комнате по-настоящему накрытого к ужину стола, что теперь ему казалось, будто это сон.

Обычно, когда приходила Розмари или кто-то из друзей, Дэвид заказывал блюда из ближайшего ресторанчика. Там готовили вполне неплохо, и все были удовлетворены. Иногда кто-нибудь из жен друзей ненадолго воцарялся на его кухне, но это являлось скорее исключением из правил. А так вот просто, по-домашнему, и вместе с тем блестяще столовая не выглядела уже очень давно.