— Я это уже слышал. Но если бы я был виноват в чьей-то смерти, то злился бы или был подавлен, но не вел бы себя так, будто мне на все наплевать.

— С чего ты взял, что я виновата? — Кесси наконец ожила.

Дэвид развел руками.

— Если бы ты была непричастна к смерти твоего пациента, стала бы ты впадать в депрессию.

— Ты ничего не понимаешь, — вздохнула она.

— Наверное, потому, что ты ничего мне не объясняешь!

— Я хочу есть, — сказала вдруг Кесси и пошла на кухню.

Дэвид тихо застонал. Ему было невероятно тяжело общаться с этой женщиной. Она нравилась ему. Даже больше чем нравилась. Кесси была странной, сумасбродной, безрассудной. Он мог бы сравнить ее со спящим вулканом. Внешне спокойная, но внутри бурлит обжигающая лава, которая может вырваться наружу в любую минуту, сметая все на своем пути. Именно непредсказуемость и привлекала его в Кесси. Однако Дэвид нередко ловил себя на мысли, что быстро устает — как морально, так и физически, — находясь рядом с этой женщиной. Кесси словно высасывала из него энергию.

Постоянно находиться в напряжении, не знать, как она отреагирует на самый твой безобидный поступок, — это ужасно выматывает, подумал Дэвид.

— В субботу я еду к своим родителям. Они устраивают семейный ужин, — сказала Кесси, открывая холодильник. — Я забыла тебе сказать.

Дэвид скрипнул зубами от злости. Вот, опять она рушит все его планы!

— Мы же собирались пойти в ресторан. Я уже заказал столик…

— Мой брат приезжает.

— И что? Ты не можешь повидаться с ним в другой день?

Кесси взяла из холодильника стаканчик йогурта и захлопнула дверцу.

— Я с удовольствием пропустила бы семейный ужин, но, увы, моя мать не простит мне этого. Хочешь сам поговорить с моими родителями и объяснить им, почему я не приеду к ним в субботу?

— Ну хорошо, — смягчился Дэвид. — Так и быть, этот выходной мы проведем в доме твоих родителей.

— Мы? — удивленно переспросила Кесси.

— Так ты не берешь меня с собой?

— Вообще-то не собиралась.

— Кесси, я так больше не могу! — Дэвид вцепился пальцами в свои волосы. — Давай уже или что-то изменим в наших ненормальных отношениях, или расстанемся.

— В чем дело? Что тебя не устраивает?

— Все! Меня не устраивает все!

— Может, объяснишь спокойно? — Она взяла ложку, зачерпнула немного йогурта и отправила его себе в рот.

— Ты совершенно безразлична ко мне.

— Это не так.

— Да неужели? — с сарказмом произнес он. — Кесси, определись, будь так добра, что тебе нужно от отношений в частности и от жизни в целом. Позволь мне быть с тобой или прямо скажи, что у нас ничего не выйдет. Я стараюсь понравиться тебе, пытаюсь найти с тобой общий язык, я из кожи вон лезу, чтобы ты наконец хотя бы искренне улыбнулась мне. А ты всем своим видом показываешь, что я тебе в общем-то и не нужен. Однако и прямо ты мне не говоришь, что хочешь избавиться от меня. Одного не понимаю: ради чего я стараюсь? Ради секса? Не могу сказать, что секс с тобой был таким уж феерическим — ты постоянно витаешь в облаках, думаешь о ком-то другом, называешь меня Трейсом… Знать бы, кто это! Так, что еще меня удерживает рядом с тобой? Твой прелестный характер? О, это уж точно полная чушь! Перспектива жениться на тебе и сделать тебя матерью своих детей? Нет, и это не так! Ты в первый же день нашего знакомства сказала, что детей пока не планируешь. Так зачем нам быть вместе? Ты сама-то как считаешь? Я тебе вообще нужен?

Кесси поставила стаканчик с йогуртом на стол, аккуратно положила ложечку рядом и подошла к Дэвиду. Она обняла его за шею, посмотрела прямо в глаза и тихо произнесла:

— Я ужасно запуталась, Дэвид.

— Это я и так вижу, — раздраженно произнес он.

— Ты мне симпатичен. Я успела привязаться к тебе. Ты очень милый…

— Скажи уже хоть что-нибудь по существу!

— Дорогой, ты прав: я сама не знаю, что мне нужно.

— Так что же мы будем делать?

— Дай мне немного времени, если это возможно, — сказала Кесси. — Наверное, я прошу слишком много, но я не стала бы делать и этого, если бы твердо решила, что не хочу быть с тобой.

— Кесси, я начал в тебя влюбляться. — Он отстранился от нее. — Ты понимаешь, что делаешь мне больно? И чем дольше ты будешь размышлять, тем хуже мне придется. Тебе нравится мучить людей?

— Я врач, я людей спасаю!

— Сейчас ты не на работе.

— Дэвид, мы познакомились в очень трудный для меня период, — попыталась объяснить она, — и поэтому я так странно себя веду. Мне очень жаль, что я тебя, как ты выразился, мучаю. Моя жизнь сейчас похожа на ворох спутанных ниток, которые я пока не могу смотать в один клубок. Однако я пытаюсь это сделать!

— Я даю тебе последний шанс.

Кесси поморщилась. Как же неприятно слышать подобные слова в свой адрес! Впрочем, она сама виновата в том, что попала в такую сложную, запутанную ситуацию.

— Спасибо, Дэвид, — тем не менее, сказала она. — Я постараюсь ничего не испортить на этот раз.

— Просто разберись в себе, — попросил он.

— Ты должен поехать на ужин к моим родителям, — после долгих раздумий сказала Кесси. — Я представлю тебя им. Пусть знают, что я с тобой встречаюсь.

— Ты уверена?

— Да, — кивнула она. — Так что, составишь мне компанию?

— С удовольствием, — сказал он и притянул ее к себе, чтобы поцеловать.

Кажется, я еще глубже увязаю в своих проблемах, подумала Кесси, отвечая на его поцелуй. Однако у меня такое чувство, что очень скоро все разрешится. Вот только, боюсь, что без пострадавших не обойдется. Кто-то все равно окажется в проигрыше. Мне не удастся выйти сухой из воды. Ну и кашу ты заварила, Кесси Уинтерз!

Трейс складывал в небольшой чемодан одежду Симоны.

И откуда у нее столько вещей? — недоумевал он. Она же всю эту неделю провела в постели. Зачем ей три кофточки, две юбки, шелковый халат, кружевное нижнее белье?.. А это что? Пеньюар? И до чего же тяжелая косметичка!

— Симона, признайся, ты пыталась совратить здешних врачей? — спросил он, когда ему удалось-таки, хоть и с большим трудом, захлопнуть крышку чемодана.

— Да кого тут совращать-то? — фыркнула Симона. — Если только твою подружку Уинтерз.

— Она не моя подружка, — откликнулся Трейс после минутного молчания.

Симона не заметила заминки. Она водила кисточкой с тушью по ресницам, сосредоточенно глядя на свое отражение в маленьком зеркальце, которое держала в руке.

— Откуда взялась эта одежда? — продолжал удивляться Трейс. — Я тебе ее не привозил.

— Моя мама позаботилась о том, чтобы у меня было все необходимое.

— Твоя мама? Разве она в Майами?

— Да, прилетела, как только узнала, что я лежу в больнице.

— Почему ты мне не сообщила?

— А зачем тебе знать? Она все равно не хочет тебя видеть.

Трейс скрестил руки на груди и смерил Симону сердитым взглядом.

— Я что-то пропустил, дорогая?

— А? — Она принялась красить губы.

— Твоя мать за что-то сердится на меня?

— Естественно.

— И что же я натворил? — опешил Трейс. — Я с ней даже не знаком.

— Дорогой, не бери в голову. Видишь ли, моя мать придерживается традиционных взглядов на отношения между мужчиной и женщиной. Она считает, что мы с тобой живем во грехе. Мама заявила, что не будет общаться с тобой до тех пор, пока ты не сделаешь мне предложение.

— Она в курсе, что ты уже не была девственницей, когда мы с тобой познакомились?

— А это тут при чем?

— Да так… — Трейс, нахмурившись, отвернулся к окну.

— Не переживай. Я сказала матери, что ты вот-вот созреешь для предложения руки и сердца.

Он посмотрел на Симону поверх плеча.

— Врешь родной матери?

— Вру? — переспросила она, повысив голос. — Разве ты не намекал мне на то, что наша помолвка не за горами?

Он подошел к ней, присел на корточки и взял ее за руки.

— Симона, я ничего тебе не обещал!

— Ты что, бросаешь меня?! — воскликнула она. — Да что это с тобой?