— Ах, простите, что потревожил ваш сон, ваше величество, — издевательским тоном произнес он, — но я хочу пить. И ты должна принести мне стакан сока.

— Должна? — Кесси приоткрыла один глаз и посмотрела на Трейса. — Как интересно… Я могу сходить за соком для тебя, дорогуша.

— Отлично, чего же ты ждешь?

— Но я обязательно плюну в твой стакан, — продолжила свою мысль Кесси.

— Ты невыносима. — Трейс вздохнул и с трудом поднялся на ноги. — Я обязательно скажу твоей матери, что ты дурно воспитана. Надеюсь, от нотаций, которые Рене примется читать, тебе станет плохо.

— Хуже уже некуда. — Кесси улеглась на траву и снова погрузилась в блаженную дрему.

В свой следующий выходной я обязательно пойду на пляж, мечтала Кесси. Искупаюсь в океане, съем несколько порций мороженого, понежусь на солнышке… Ах, как будет хорошо…

— О боже!

На нее вдруг обрушился поток холодной воды. Будто бы она снова попала под дождь. Вскочив на ноги, Кесси завертелась на месте, громко крича от ужаса.

Когда она замолчала, наступила такая тишина, что жужжание пролетающей мимо пчелы показалось Кесси оглушительным. Гости и хозяева дома застыли, словно кто-то остановил время. Кесси медленно убрала мокрые волосы с лица, подняла голову и встретилась взглядом с Трейсом, который держал в руке длинный садовый шланг.

— Как ты, дорогая? — заботливо спроси он. — Пришла в себя?

— Какого черта?.. — прошептала Кесси.

Она стояла, разведя руки в стороны, а с ее одежды и волос тонкими струйками стекала вода. Кесси сделала шаг вперед и наступила прямо в тарелку с недоеденными сардельками.

— Я тормошил тебя, но ты не просыпалась! — громко, чтобы слышали все, сказал Трейс. — Я так испугался, Кесси! Я подумал, что у тебя солнечный удар или что-то вроде того…

— Ах ты… — Она не договорила. К ней подбежала Рене и обняла ее за плечи.

— Кесси, детка, как ты? Голова кружится? Тошнит? Скажи хоть что-нибудь!

— Я тебе этого не прощу! — одними губами произнесла Кесси, глядя на Трейса.

Тот лукаво подмигнул ей и снова сделал серьезное лицо.

— Трейс, как хорошо, что ты вовремя заметил, что Кесси без сознания! — воскликнула Рене. — Я говорила тебе, дорогая, что нужно больше отдыхать! Ты лечишь других людей, а себя не бережешь!

Из дома выбежала Лора с огромным банным полотенцем в руках. Кесси завернули в него почти насильно и увели на террасу. Вокруг все охали и ахали, давали советы, сочувствовали. Кесси не сопротивлялась. Да и вздумай она обвинить Трейса в том, что тот нарочно окатил ее водой из шланга, никто не поверил бы. Кроме Фила, конечно. Кесси безропотно выпила чашку ромашкового чая, съела предложенный сандвич и согласилась надеть сухие и чистые брюки и блузку, принадлежащие Лоре.

— Кесси, мне почти тебя жаль, — прошептал Фил, который подошел якобы поинтересоваться ее самочувствием, — но ведь ты сама виновата. Нельзя расслабляться, когда рядом находится мой брат.

— Я считала, что мы вышли из того дурацкого возраста, когда так любили пакостить друг другу при каждом удобном случае. — Внутри у нее все кипело от ярости. — Твой братец Трейс — чокнутый. Ему пора обратиться к психиатру, если он по какой-то причине до сих пор этого не сделал.

— Да ладно тебе. Он же просто пошутил. — Фил искренне не понимал, почему она так злится.

— По-твоему, это смешно? — спросила Кесси, дергая себя за воротник блузки, которая была ей великовата. — Я приехала сюда, чтобы угодить моей матери, хотя с большим удовольствием осталась бы дома. Я почти не спала уже больше суток, а те несколько часов, которые я провела в постели, пролетели как одна минута. Да и то даже во сне меня не оставляли мысли о моих пациентах. И когда я наконец уснула, лежа на траве, рассчитывая на отдых, Трейс решил «пошутить». В итоге я поеду домой в чужой одежде, с мокрыми волосами, злая, с головной болью. Чем, интересно, я это заслужила? Тем, что спасаю каждый день жизни? Мне тридцать лет, Фил! Я взрослая, самостоятельная женщина. Я много лет работала без сна и отдыха, чтобы стать врачом. И я им стала! Меня уважают все мои коллеги! А твой братец палец о палец не ударил. Он только и делает, что катается на своей яхте! Он не понимает, что такое вкалывать двадцать четыре часа в сутки. И все, на что у него хватает ума, — глупо пошутить над человеком, который умирает от усталости!

Кесси замолчала, чтобы перевести дух. Фил пристыженно смотрел на нее. Кажется, до него дошло, из-за чего она сердится.

— Ты права. Трейс поступил глупо. И мне уже совсем не смешно. Я заставлю его перед тобой извиниться.

— Вот уж не надо! Он вовсе не чувствует себя виноватым. Да ты только посмотри на него. Вон он, стоит рядом с моими родителями. Мама наверняка рассыпается в благодарностях. Еще бы: Трейс «спас» меня! То, что они так легко поверили в его ложь, говорит о том, что Трейс для них — чуть ли не святой. Не понимаю, почему все от него в таком восторге. Мне иногда кажется, что, даже если он прилюдно зверски убьет человека, присутствующие при этом начнут аплодировать и просить повторить убийство на бис.

— Кесси, мне, правда, очень жаль… — Видно было, что Фил по-настоящему расстроился.

Кесси посмотрела на него, вспомнила о лейкемии и смягчилась.

— Твоему братцу давно пора повзрослеть, — уже спокойнее сказала она. — Тебе всего двадцать пять, но ты гораздо умнее его. Это Трейс должен брать с тебя пример, а не наоборот.

Кесси подхватила свою сумочку, запихнула в нее свой мокрый сарафан и направилась к воротам. Никто, кроме Фила, не заметил ее ухода, но она только поблагодарила Бога за это.

Никогда больше сюда не приеду, поклялась Кесси. Да простит меня Лора, но, пока в этом доме живет Трейс, я не могу чувствовать себя здесь в безопасности.

У Кесси был новый пациент. Когда она увидела историю его болезни, а потом взглянула на него самого, то долго не решалась войти к нему в палату. Пациента звали Патрик Фишер. Он был молод и красив. И у него обнаружили лейкемию.

— Что с тобой? — спросила Вэнди, заметив, что подруга стоит у стеклянной двери, украдкой наблюдая за пациентом.

Кесси глубоко вздохнула и произнесла:

— Помнишь Фила Стирлинга, брата Трейса?

— Обаятельного брюнета, с которым мы однажды пересеклись в баре?

— Да.

— Конечно, помню. — Вэнди расцвела в улыбке. — Его невозможно забыть. Он такой жизнерадостный, такой настоящий…

— У него лейкоз.

— О… — Вэнди погрустнела. — Как жаль. И каков прогноз?

— Благоприятный, но ты же знаешь, насколько коварна эта болезнь. Нельзя предугадать, чем все это кончится.

— Нужно надеяться на лучшее.

Кесси чуть заметно улыбнулась.

— Да, именно так.

— А что с этим пациентом? — Вэнди кивнула на русоволосого красавца, лежащего в постели.

— То же, что и с Филом.

— Вот оно что, — понимающе кивнула Вэнди.

— Дело в том, что у Патрика хроническая лейкемия. Мы обнаружили ее слишком поздно. Чудо возможно, но… Наш онколог говорит, что ремиссия в подобных случаях наступает лишь в двадцати пяти процентах случаев.

— Что, если он попадет в эти двадцать пять процентов? — ободряюще улыбнулась Вэнди. — Я прекрасно понимаю, что ты сравниваешь его с Филом и теперь выпрыгнешь из собственного тела, лишь бы вылечить Патрика, ибо в противном случае будешь воспринимать его смерть как личную неудачу… Но Кесси, Патрик и Фил — разные люди. Сосредоточься на своем пациенте и не думай ни о чем другом. Только так ты сможешь контролировать свои эмоции и оценивать ситуацию беспристрастно.

— Точно. Я так и поступлю. Спасибо, Вэнди, — сказала Кесси и вошла в палату.

— Доктор Уинтерз, — увидев ее, Патрик заулыбался. — Давненько мы с вами не встречались.

— С тех пор как вы подхватили воспаление легких в прошлом году. — Кесси тоже заставила себя улыбнуться.

— Да, кто бы мог подумать, что я вернусь сюда с роковым диагнозом.

— Давайте не будем драматизировать. — Кесси заботливо поправила ему подушки. — Лейкемия лечится.