Но к ее ужасу, на пороге стоял Улав.

— Сигурни! — в его голосе слышались металлические нотки, словно произнести ее имя было нелегко. — Я пришел, чтобы расставить все точки над «i».

«Зачем? — Ее взгляд равнодушно скользнул по лицу Йорта — не обжигая, не согревая и даже не холодя. — Все точки уже расставлены. Нам не о чем говорить и нечего выяснять».

— Нам не о чем говорить и нечего выяснять, — вслух повторила Сигурни.

Ее голос звучал спокойно, но в нем ощущалась глубоко затаенная печаль — печаль о потерянном счастье, которая не пройдет уже никогда.

— Можно, я хотя бы войду?

Не ожидавший такого холодного приема, Улав переминался с ноги на ногу. Он был настроен на слезы, крики и битье посуды, но никак не на безразличие!

Его зализанные волосы, его карие глаза, гладко выбритое лицо, широкие плечи… все это стало чужим и ненужным. Сигурни смотрела на него — и ничего не чувствовала.

Сзади раздалось деликатное покашливание.

— Сигурни, все в порядке? — спросил Магнус, появившись в холле.

Она благодарно взглянула на него. Улав тоже во все глаза уставился на Ланссона.

— Да, все нормально. Мы с господином Йортом, кажется, уже все уладили. Подожди меня в комнате, Магнус, я скоро приду.

— Понятно, — тихо произнес Йорт, когда Ланссон скрылся в гостиной. — Быстро ты…

— Во всяком случае, это уже не твое дело. — Сигурни хотелось поскорее закончить этот разговор. — Теперь мы с тобой — чужие люди. Надеюсь, Агнесс никогда не узнает, что нас связывали какие-то отношения.

Йорт на мгновение закусил губу. Слово «какие-то» больно царапнуло его, оставив на душе горечь.

— Прости меня, — глухо сказал он и хотел взять Сигурни за руку. — Если можешь… умоляю…

Она отстранилась и тихо сказала:

— То, что было между нами, это не было любовью. По крайней мере, настоящей любовью. Хорошо, что все произошло именно так. Желаю вам с Агнесс счастья. Я прощаю тебя и… прощай. Навсегда.

Сигурни медленно закрыла дверь, теперь уже окончательно оборвав ту невидимую нить, связывавшую ее с Улавом Йортом. Все было кончено.

«Навсегда?» — спросила себя Сигурни.

Навсегда.

Когда совсем стемнело и Магнусу пора было уходить, Сигурни чуть было не попросила его остаться — но удержалась. Они долго прощались, стоя в дверях: Магнус — уже на улице, Сигурни — в доме.

— Можно, я загляну к вам завтра? — спросил Ланссон, уже зная ответ.

— Конечно. — Ее губ коснулась мягкая, теплая улыбка.

Она была необычайно хороша в этот момент. Притягательна. Чуть уставшая, расслабленная, без макияжа. Такая родная, такая чудесная. От нее волнами исходил удивительный аромат, не сравнимый ни с какими духами, — аромат любимой женщины.

Магнус немного подался вперед, наклонился к ней — и на секунду замер. Ее лицо было так близко, что взгляд синих глаз проникал в душу, отзываясь в ней сладкой истомой, пухлые губки чуть приоткрыты… И Магнус нежно, бережно прикоснулся к ним своими губами.

Через две недели Агнесс переехала жить к Улаву. За это время отношения между ними стали гораздо теплее. Йорт, осознав, что скоро исполнится его заветная мечта и он обретет семью, сделался очень заботлив и нежен с Агнесс. Она тоже не знала отдыха и покоя, стремясь угодить будущему мужу, которого считала лучшим мужчиной на свете. Дожидаясь Улава дома, она грела его тапочки у камина, подбирала музыку, под которую они займутся любовью, готовила его любимые блюда. Поначалу стряпня ей не удавалась: приходилось выбрасывать испорченный неумелой рукой ужин в мусорное ведро и срочно заказывать еду из ресторана. Но потом Агнесс, собравшись духом, позвонила старшей сестре и попросила совета. Это был едва ли не первый раз, когда младшенькая обратилась за помощью к Фройдис. И та, естественно, не отказала. Они встретились в пустующем доме Лавранссонов, и Фройди дала сестре несколько мастер-классов по кулинарии, после чего еду Агнесс можно было отправлять в рот без опаски.

Благодарная Агнесс тут же пригласила старшую сестру в гости, но та отказалась. Ей по-прежнему не хотелось встречаться с Йортом: она так и не простила ему предательства по отношению к Сигурни. Хотя сама Сигурни не держала на него зла и даже была рада тому, что их былые отношения не зашли слишком далеко.

Зато теперь Сигурни и Фройдис созванивались каждый день. Они часами могли разговаривать, перескакивая с пустяков на серьезные темы и наоборот. Связывавшие их кровные узы стали еще крепче, а отношения — еще искреннее. Но если Сигурни была абсолютно откровенна со старшей сестрой, то Фройдис все-таки было что скрывать. Она ни словом не обмолвилась Сигурни про свою печальную тайну — о том, что никогда не сможет иметь ребенка. Кроме того, она промолчала и об одной задумке, совсем недавно появившейся в ее голове. И тем не менее Сигурни все-таки догадывалась, что у Фройдис есть свои «скелеты в шкафу», но выпытывать ее сокровенные секреты она считала кощунством.

Между тем приближалось грандиозное событие — выставка картин Альфа Эвенсона в Беринге. Улав был постоянно занят — договаривался с дизайнерами, журналистами, фотографами и даже с уборщиками. Все важные и неважные переговоры легли на плечи Йорта, ведь у Альфа не было абсолютно никакого желания заниматься всякими «пошлыми делишками». Он предпочитал… напиваться до потери сознания и уже не раз засыпал с непогашенной сигаретой в зубах, грозя спалить свою мастерскую вместе с картинами, а также их автором в придачу. На все попытки Йорта вразумить его Эвенсон неизменно отвечал, что новую жизнь начнет после выставки. После своего, как он говорил, триумфа. «Можешь не беспокоиться, — ухмылялся он, — мастерскую не спалю и сам не сгорю. Огонь меня не тронет, потому что я родился под знаком Льва. Это моя стихия».

— Кажется, Альф медленно сходит с ума. Он губит себя. — Положив голову на хрупкие колени Агнесс, Улав делился с ней своими переживаниями. — Он только и занят тем, что пьет как сапожник, и совершенно себя не контролирует. Слава богу, завтра мы вывозим картины из мастерской. А то я опасался, как бы в припадке ярости он не сделал что-нибудь с ними… Там все-таки есть несколько портретов Сигурни.

— Может быть, стоит ей сказать… ну, что Альф в таком состоянии, — нерешительно предложила Агнесс.

— Ни в коем случае! — запротестовал Йорт. — Ты не видела Альфа. Он просто ужасен! А Сигурни, если узнает, что с ним происходит, непременно помчится его «спасать». Ты же знаешь, какая она… великодушная. Я, конечно, не настолько хорошо ее знаю, — поправился Улав. — Но она производит именно такое впечатление. Так что, боюсь, из их возможной встречи ничего хорошего не выйдет.

Агнесс только покорно кивнула. В глубине души ей казалось, что Улав не прав, но признаться в этом даже самой себе она не могла.

— Как же мне хорошо с тобой, — неожиданно сказал Улав. Теперь эта фраза все чаще слетала с его губ, хотя поначалу ему было странно и трудно говорить Агнесс нежные слова.

Будущая фру Йорт наклонилась и осыпала лицо Улава мягкими, кроткими поцелуями. Поначалу он очень вяло реагировал на ее ласки, ведь день у него выдался не из легких, и он устал. Но действия Агнесс становились все смелее, все требовательнее. Ее волосы, разметались, на лице играл румянец, а в глазах засверкали звезды. Улав обхватил ее за талию, наклонил к себе и сладко поцеловал в ложбинку между маленькими, аккуратными грудками. Усталость отступила перед натиском желания.

Магнус Ланссон теперь каждый день навещал коттедж Эвенсонов, но еще ни разу не оставался на ночь. Он приводил Олафа из школы, обедал вместе с Сигурни и детьми, а потом они отправлялись гулять. Ужинали. Болтали, сидя у камина, играли в шахматы или читали детям вслух. Им не было скучно вместе. Сигурни чувствовала, как ее тянет к Магнусу — но в последний момент она всегда заставляла себя остановиться, не вешаться ему на шею.