Саския подавила улыбку. Как и все, кто знал Дика Треверса, она обожала его!

— И где же сейчас наш великий человек?

— В Италии. Взмахнул волшебной палочкой и помчался помогать обожаемой Паоле, которая хочет стать магнатом от виноделия!

Саския вытаращила глаза.

— И ты, конечно, ревнуешь к Паоле?

— Чего ради я буду ревновать, если мой муж проведет месяц в компании черноглазой красавицы незаурядных умственных способностей, которая считает его самой выдающейся личностью из всех, кто когда-либо ходил по земле?

— Но между Диком и Паолой никогда ничего не было? Честно?

— Нет, не было, — подтвердила Хейзл, подумав, что совсем недавно ей пришлось иметь дело с новым Диком, который заявил, что хочет перемен в жизни и вдоволь высококачественного секса, — кто с уверенностью скажет, что ему надо сейчас?

— Так как ты с ним обошлась? — спросила Саския, запуская пальцы с длиннющими ногтями в короткие взлохмаченные волосы.

— О, между нами установилось полное дружелюбие, — медленно ответила Хейзл.

Дружелюбие. До чего ужасное слово! Звучит, словно название нового общественного движения. Но всей правды Саскии она не сказала. Ибо на деле перед отъездом Дика отношения между ними были далеко не радужными, хотя Хейзл очень на это рассчитывала.

После нескольких дней напряженного затишья, в последний вечер перед отлетом в Италию, Дик потянулся к ней тем ленивым манящим движением, от которого у Хейзл начинало гулко колотиться сердце. Прижавшись темноволосой головой к плечу Хейзл и лаская ее тело, Дик хрипло шепнул:

— Ты же знаешь, что да! — выдохнула она.

Да, она страстно хотела его и то же время едва ли не презирала себя за слабость, о которой он прекрасно знал, — и Хейзл оставалось только удивляться, почему она всегда становилась податливой как воск в руках Дика. Но стоило ему только приникнуть к ней поцелуем, от которого у нее пошла кругом голова, как в дверях возникла одна из тройняшек, покрытая зеленоватой бледностью, и они отпрянули друг от друга, как воры, застигнутые на месте преступления.

Жалуясь, что плохо себя чувствует, Летти залезла к родителям в постель, и ее тут же вырвало на пододеяльник. Пока Дик относил девочку в гостиную, Хейзл тут же сменила постельное белье, а когда вышла из спальни, то увидела, что эта парочка, бледная от усталости и переживаний, уснула на диване.

У нее не было ни сил, ни желания будить их, так что Хейзл накрыла их пледом и оставила в покое, после чего сама залезла в постель, где и провела остаток ночи, уныло глядя в потолок. Ничего себе романтическое расставание!

За завтраком Дик пожал плечами и невнятно пробормотал: «Прошу прошения!» — на что Хейзл смогла выдавить лишь слабую улыбку. Она понимала, что за ужасное стечение обстоятельств никто не может нести ответственности, и уж конечно, не Дик. Но, учитывая, что эта ночь венчала собой нелегкую неделю, Хейзл чувствовала себя обманутой и недовольной при мысли, что ее муж отправляется утешать Паолу, оставляя дома Монблан нерешенных проблем.

— Я пообещала ему, что подумаю о переезде, — неохотно призналась Хейзл. — Пока он в Италии.

Саския вскинула брови.

— И чем еще ты собираешься заняться, ожидая мужа?

Встав, Хейзл подошла к окну, за которым пышно цвели вишневые деревья, ветки которых были окутаны белоснежным облаком лепестков. Повернувшись, она неожиданно увидела свое отражение в огромном зеркале над камином и вздрогнула. Этим утром Хейзл натянула просторную джинсовую рубашку такого же синего цвета, как и ее глаза. Она как нельзя лучше подходила к белым холщовым брюкам, но вдруг Хейзл осознала, что привычка носить удобные, но лишенные какой бы то ни было индивидуальности вещи чревата потерей самоуважения. Господи, ей всего двадцать восемь, а она одевается черт знает во что! Она еще достаточно молода и может позволить себе наряды в соответствии с последним криком моды!

— Сяду на диету! — объявила она и, поскольку Саския не стала возражать, тут же поняла, что подруга не знала, как потактичнее посоветовать это. — И обрежу волосы! — решительно добавила Хейзл. — Я уж и забыла, сколько лет ношу одну и ту же прическу!

— А Дик согласен?

— Я не собираюсь получать от мужа письменное разрешение каждый раз, когда мне приспичит что-то изменить в своей жизни! — с достоинством возразила Хейзл.

Не может быть одних правил бытия для Дика и других для нее — ведь он собрался к Паоле, даже не осведомившись, не имеет ли жена что-нибудь против!

— Именно Дик заставил меня посмотреть на себя другими глазами и задуматься, какой рутинный образ жизни я веду, — продолжила Хейзл. — Так что вряд ли он будет сетовать, если я решу как-то измениться. Строго говоря, я собираюсь кардинально изменить имидж!

— Значит, решилась? — Саския с присущим ей изяществом легко спорхнула с дивана и внимательно осмотрела Хейзл с головы до ног. — Трико у тебя есть?

— Трико? Думаю, есть. Где-то валяется, — уточнила Хейзл, вспомнив ту краткую вспышку энтузиазма, с которым взялась приводить себя в порядок вскоре после рождения тройни, однако, не в силах справиться с усталостью, столь же быстро бросила. — Но я вполне могу себе позволить купить и другое. А в чем дело?

Саския улыбнулась.

— Ты не против, если, пока суть да дело, я сделаю несколько твоих снимков?

Хейзл подозрительно прищурилась.

— Моих? Чего ради? Для рекламного плаката «До и после похудания»?

— Для фотолетописи твоих достижений. Кто знает? Может, нам и удастся…

— Что именно?

— Не опережай события, Хейзл, — мягко улыбнулась Саския. — Просто приходи завтра ко мне в студию, переоденешься в трико, и я отщелкаю несколько кадров. У меня есть одна идея, которая может сработать, но, позволь, я сначала обговорю ее с Расселлом.

— Хорошо.

Хейзл пожала плечами, думая, что, явившись домой, первым делом выкинет из холодильника все запасы шоколадного мороженого. Но тут же представила реакцию тройняшек, когда те вернутся из школы. Увы, с сожалением признала она, просто избавиться от искушения — это не выход, особенно если учесть, что искушения подстерегают на каждом шагу! Нет, если она в самом деле хочет сбросить вес, то придется следовать продуманной диете, сочетая ее с регулярными физическими упражнениями и постоянной тренировкой силы воли.

Валери смешно вытаращила глазенки.

— Мама, почему ты ничего не ешь?

Хейзл пожала плечами.

— Я ем, дорогая. И ем достаточно, ты же видишь, что на тарелке ничего не осталось!

Летти состроила гримасу.

— Одна морковка.

— Которая и вам очень полезна, — улыбнулась Хейзл.

— И еще петрушка! — пискнула Лили, которая только что закончила украшать обложку школьного учебника переводными картинками с изображениями лошадей.

— Петрушка хорошо усваивается и способствует пищеварению, — терпеливо объяснила Хейзл.

— А мне больше нравится шоколадное печенье! — встрепенулась Валери.

— Честно говоря, дорогая, мне тоже, — с улыбкой призналась Хейзл. — Но поскольку я бегаю куда меньше вас, они во мне не успевают сгореть!

— Сгореть? — насторожилась Валери и тут же стала принюхиваться.

Хейзл рассмеялась.

— Речь идет о калориях, которые снабжают организм энергией. Полагаю, скоро вам в школе об этом расскажут.

— Дождаться не могу! — скорчила рожицу Валери. — Откуда ты знаешь об этом… Наверное, в спортзале рассказали?

— Так и есть, — кивнула Хейзл, которой пришлось вступить в клуб, чтобы под руководством опытных тренеров быстрее добиться желаемого результата. — Там проводятся занятия для тех, кто хочет похудеть и привести фигуру в порядок, вот я этим и занимаюсь.

Летти оторвалась от книжки и с интересом посмотрела на мать.

— А папа знает, что ты туда ходишь?

Хейзл покачала головой.

— Нет. И прошу вас ему не рассказывать! Пусть это будет сюрпризом.

— А когда папа вернется?

Легче спросить, чем ответить. Хейзл решительно сделала глоток черного кофе, пытаясь, как учила Саския, насладиться его горечью, в то время как хотелось немедленно вбухать в чашку изрядное количество сливок и сахара.