— Сегодня утром мадам чувствовала себя неважно, но к вечеру, когда я уезжала, ей стало лучше, — сдержанно произнесла она наконец.

— Боюсь, что недомогание еще будет беспокоить ее. Она все время нервничает, переживает за ребенка. Ее желудок реагирует на это спазмами и несварением, что создает ей дискомфорт. Как у нее с аппетитом?

— У нее очень хороший аппетит. — С тех пор как Викки приехала во Францию, она узнала много новых кулинарных рецептов и с удовольствием реализовывала их на фермерской кухне, когда мадам нездоровилось. Однако Ги избрал официальную манеру общения, которая исключала легкомысленные замечания.

— Последите, чтобы она ела легкую пищу. Поскольку в то время, когда она должна родить, я буду отсутствовать в связи с чтением лекций, я попросил моих коллег из Ниццы быть готовыми принять ее, если в этом возникнет необходимость.

Темные глаза Викки расширились от беспокойства.

— Вы думаете, что-то пойдет не так?

Он пожал плечами:

— Мадам Жассерон уже не молода. Первый ребенок — всегда риск. Но, как я уже вам говорил, местная акушерка — великолепный специалист в своей области.

— Я думаю, мадам Жассерон не поедет в больницу ни при каких обстоятельствах. Она полна решимости родить ребенка дома. Одно упоминание о больнице, и она сразу испугается, — взволнованно произнесла Викки.

Повисла пауза. Похоже, он был недоволен тем, что Викки берется рассуждать о вопросе, в котором не разбирается. Наконец он сказал:

— Акушерка — вполне надежный диагност, а в случае необходимости может сделать анестезию. Короче, она вполне способна заменить врача. — Взгляд его смягчился и перестал быть насмешливым. — Ваша сестра выглядит очень хорошо.

Викки восприняла быструю смену темы разговора, как указание на то, что вопрос исчерпан; это немного огорчило ее, потому что она хотела спросить его еще о многом. Она надеялась, что он запомнит, что мадам не хочет отправляться в больницу. Жаль, что его не будет на месте, ведь мадам Жассерон так верит в него, его присутствие несомненно помогло бы во время родов.

— Сузи в восторге от виллы, — сказала Викки. — Она не надеялась, что у нее будет собственный дом.

— Замок Бриссар такой большой, что вместил бы всю семью. Для нее он недостаточно современен?

— Это не вопрос современности. Просто все молодые пары чувствуют себя уютнее в собственном доме.

— Мне кажется, в отличие от вас, Сузи не возражала бы против того, чтобы жить в замке.

— Я никогда не говорила, что возражаю. Просто старые здания внушают мне некоторый страх. Однако стены не играют никакой роли, если человек находится со своим любимым.

— Даже в заброшенном монастыре? — неожиданно поддел он ее.

Осветившая его лицо хитрющая улыбка застала ее врасплох. Ей не пришлось отвечать, потому что раздался телефонный звонок.

— Я возьму трубку, — сказал он, сразу вскочив на ноги. — Может быть, звонят Жанере.

Ги вышел в холл, она слышала его голос. Это был деловой разговор. Вернувшись, он остановился на пороге:

— Извините, я должен ехать по вызову. Вопрос серьезный, и я, возможно, не вернусь. Пожалуйста, передайте мои извинения Роберу и Сузи. До свидания, Викки.

Она кивнула, получив удовольствие от звука своего имени в его устах. Завершающая часть вечера прошла ровно и спокойно. Викки не хотелось оставаться, хотя она и поболтала бы с Сузи и Робером. Но ведь тогда ощущения от разговора с Ги сменятся другими…

Когда гости уходили, Робер задержался в дверях, чтобы переброситься несколькими словами со своими родителями. Сузи усадила Викки на софу, а сама поднялась наверх и вернулась с подарком для Викки.

— Тебе, дорогая, — протягивая маленькую коробочку, сказала она.

Викки раскрыла яркую обертку и обнаружила изящную ночную рубашку и флакон парижских духов.

— Как это мило со стороны вас обоих, — сказала она, тронутая вниманием. — Вот уж не предполагала, что ты будешь думать обо мне во время своего медового месяца. Все прелестно!

Она стала укладывать подарки обратно, и Сузи в ужасе воскликнула, глядя на ее руки:

— Бедняжка! Эти раны должны были причинить тебе ужасную боль!

— Они уже почти зажили, и потом, я не совершила ничего героического. Я ведь сама виновата, что растения загорелись. Не нужно было поджигать листья, — ответила Викки.

— Если бы такое случилось со мной, я просто потеряла бы голову и вилла сгорела бы. Я рада, конечно, что вилла сохранена, но какой ценой! Шрамы ведь не останутся, правда? — Она испуганно посмотрела на вдруг рассмеявшуюся Викки.

— Здесь не было таких ран, от которых остаются шрамы. Царапины пройдут, а ожоги были поверхностными, так что и они заживут.

Сузи передернулась:

— Но ведь ты могла запросто сгореть!

— Глупости. Это сказал ваш драгоценный хирург?

— Ги? — Сузи обняла свои колени и сидела, покачиваясь. — Я говорила Роберу, что нам надо найти тебе мужа. Так хорошо быть замужем! Я хотела бы, чтобы и ты обрела счастье. Я знаю, что ты не очень веришь в брак с тех пор, как развелись наши родители, но когда влюбишься, все кажется иным, если рядом мужчина, посланный самой судьбой.

Викки с нежностью взглянула на нее:

— Мне сейчас достаточно того, что я вижу счастливой тебя!

Сузи сморщила носик:

— Я рассказала Роберу, как ты говорила о Ги, о том, что они с Жанерой обследуют друг друга и обменяются данными медицинского анализа, прежде чем заключат брак.

— Ты не могла сказать ему это! — в ужасе вскричала Викки, и тут она замерла, увидев, что в комнату входит Робер вместе с Ги. Неужели он все слышал? Дверь оставалась распахнутой, а голос Сузи был звонок. Ее взгляд встретился со взглядом Ги, но по его спокойному лицу невозможно было понять, слышал ли он что-нибудь. К ее огорчению, она почувствовала, как кровь приливает к щекам, а сердце начинает бешено биться.

Сузи же ничего не заметила. Она легко поднялась и пошла навстречу, чтобы снова приветствовать Ги.

— Я рада, что вы вернулись. Идите сюда и сядьте, а Робер приготовит нам выпить. Мы задержали Викки, чтобы поболтать, и вы тоже можете к нам присоединиться.

Схватив его руки, она потянула его к креслу. Викки осталась неподвижно, как статуя, сидеть на софе и молча приняла напиток, которого ей совсем не хотелось. Слава богу, Сузи устроилась рядом с ней.

Робер остался стоять с бокалом в одной руке, другая рука была в кармане.

Ги одним глотком опустошил бокал наполовину, словно пытаясь прийти в себя.

— Сердечный приступ. Старый Вильер. К сожалению, он стал последним для него.

— Мне очень жаль, — грустно произнес Робер, — замечательный был старик. Ему было за восемьдесят, не так ли?

— Восемьдесят четыре. Хорошо, что я оказался рядом. Жанера пережила бы шок, сними она трубку.

Его смягчившийся при упоминании Жанеры голос был как нож, вонзенный в сердце Викки. Он определенно любит ее. Он радуется, что ему удалось оградить ее от присутствия у смертного одра. Если он способен заботиться о ком-то, Жанера для этого идеальный объект. У них так много общего, они занимаются одним делом, они люди одного круга!

Удивительное спокойствие охватило вдруг Викки. Все, можно перестать терзать себя. Наконец-то появились окончательные доказательства того, что Ги не для нее и никогда не будет принадлежать ей. И все равно ей хотелось, чтобы эта леди доктор стала бы более нежной, потому что Викки так любила его, и единственное, чего она хотела, — это его счастья.

Она отпила большой глоток из своего бокала, сняв спазм в горле, затем поставила его на место. Она должна была любой ценой сохранять достоинство. Робер говорил о Париже, а Сузи с обожанием смотрела на него.

Викки закрыла глаза, представляя себе россыпь маленьких кафе под открытым небом, парижские рыночные площади, бульвары и скверы, необыкновенную роскошь Сакре-Кер и величие Нотр-Дам, и ее охватило необыкновенно приятное чувство.

— Эй, соня! Тебе пора отправляться на свою ферму и в постель, если только ты не хочешь переночевать здесь.