— Узнала — о чем?! — заорал Клиффорд.

Арман пожал плечами.

— О том, что вы назначили мисс Фитцборн свидание и говорили, что любите ее.

— Ничего подобного не было!

— Если бы я не слышал этого своими ушами, я бы сейчас здесь не стоял, — холодно заметил Арман.

— Ты не силен в английском и не понял, о чем речь, — заявил Клиффорд.

Арман прищелкнул языком.

— А ведь только что, монсеньор, вы расточали похвалы моему английскому!

— Да пошел ты к черту! И вообще убирайся из моего офиса! Повторяю, я не из тех простаков, которые терпят, когда суют нос в их дела! Все, что касается мисс Оливент и меня, мое личное дело!

— Смею утверждать, что положение друга обязывает меня вмешаться.

— Какой еще, к дьяволу, друг! — проворчал Клиффорд. — Подозреваю, что ты сам в нее влюбился! А может быть, ты надеешься, что таким образом тебе перепадет что-нибудь от ее богатенькой бабушки?

— Моя профессия архитектора приносит мне достаточно денег, монсеньор, — еще холоднее сказал Арман.

— Что ж, — рявкнул Клиффорд, — тогда убирайся восвояси и займись своими французскими развалюхами. И выбрось из головы Рейни Оливент!

— Не получится. Мисс Оливент влюблена в вас и верит вам, и я не уйду отсюда, пока вы не пообещаете мне, что будете вести себя достойно и не будете встречаться с другими женщинами.

Несколько секунд Клиффорд недоуменно всматривался в Армана, а потом расхохотался.

— Вот умора! Я даже разозлиться на это не могу. Смех, да и только!

— Не думаю, что вам будет очень смешно, — сказал Арман. — Я намерен…

— Что же? Ты собираешься рассказать Рейни и ее родным о том, что я пригласил Лилиан Фитцборн на ужин, что сегодня она была у меня в офисе и я объяснялся ей в любви?

— Именно так, — кивнул Арман. — Однако, поскольку Рейни очень вас любит, я предпочел бы не делать ей больно…

Клиффорд надменно оглядел француза с головы до пят.

— Я понял. Ты хочешь нагадить, но при этом так, чтобы тебя считали добрым ангелом.

Арман де Руж не был забиякой, но в его жилах текла кровь благородных предков, которые готовы были умереть, но не склонить головы перед врагом. Несмотря на то, что соперник был явно мощнее и принадлежал к более тяжелой весовой категории, Арман отбросил шляпу и принялся расстегивать плащ.

— Вы готовы драться, монсеньор? — воскликнул он.

— Послушай, — покраснев как рак, прошипел Клиффорд, — ты не во Франции, да и времена дуэлей давно прошли. Если у тебя виды на Рейни, то так прямо и скажи, а не прикидывайся, что хочешь вызволить ее из моих когтей. Ну же, отвечай, так или нет?

— Я ее почти не знаю, — сказал Арман, — но я не отрицаю, что она так прекрасна, что в нее может влюбиться любой мужчина. У Рейни очень нежная душа, и если вы любите ее так же сильно, как и она вас, то мне не остается ничего иного, как умолкнуть… Если я и сую свой нос в ваши дела, как вы изволили выразиться, то исключительно потому, что мне одному известно о мисс Фитцборн.

Клиффорд подошел ближе и поднял сжатые кулаки.

— Еще слово, монсеньор де Руж, и вы получите то, что заслуживаете! — угрожающе пробормотал он. — В этом деле третий лишний, и я сам разберусь со своими девушками!

— Значит, вы собираетесь продолжать встречаться с другой, несмотря на то, что Рейни вас любит и верит вам? — побледнев, спросил Арман.

— Я сказал то, что сказал, — проворчал Клиффорд. — А если вам это не нравится, монсеньор, то можете донести на меня Рейни. Но учтите, я все буду отрицать и заявлю, что вы лжец или сумасшедший. Рейни мне поверит. Она верит каждому моему слову.

Он снова расхохотался. Это был до того наглый и пошлый смех, что Арман не выдержал. Ослепленный яростью, он ударил нависшего над ним великана. В следующее же мгновение Клиффорд нанес ответный удар. Потом еще и еще… Самый сильный боксер в колледже, он бил с правой и с левой. У молодого архитектора помутилось в глазах, и он оказался в нокауте.

Когда Арман пришел в себя, то увидел, что остался в офисе один. Клиффорд был таков.

Арман с трудом поднялся. Было больно и стыдно. Он оказался не в состоянии защитить себя, не то что защитить честь Рейни. Клиффорд Калвер нокаутировал его в первом же раунде.

В голове у него шумело, чтобы удержаться на ногах, ему пришлось ухватиться за край стола. Достав носовой платок, чтобы вытереть кровь, он заметил на столе листок бумаги с посланием, отпечатанным на машинке и адресованным ему, Арману. Он прочел:

Советую больше не совать нос в мои дела. Можешь говорить Рейни все что хочешь, но она не поверит ни одному твоему слову. А если и поверит, то именно ты будешь виноват в том, что ее сердце разбито, а не я.

Арман положил записку в карман. Он чувствовал, что ужасно унижен, но в его душе разгоралось желание отомстить обидчику. В следующий раз Клиффорду не удастся так легко справиться с ним. В конце концов, это лишь первый раунд, сказал себе Арман. В следующий раз он сможет за себя постоять. В таком деле крепкие кулаки еще не все.

Единственное, что беспокоило Армана, это судьба Рейни. Как обезопасить ее? Размышляя над тем, что написал Клиффорд, он пришел к заключению, что, несмотря на вызывающий тон, в записке есть крупица истины. Рейни, увы, не поверит Арману, если даже тот решит ей обо всем рассказать. Если же он найдет достаточно доказательств, чтобы убедить ее, то в трагедии, которую переживет Рейни, будет все равно виноват он, Арман. В какой-то миг ему показалось, что он потерпел полное поражение. Он хотел быть полезным Рейни и в будущем, а для этого нужно сохранить ее дружбу и доверие. Что же касается его собственных видов на Рейни, то в этом, увы, была крупица правды, хотя, конечно, он не считал себя соперником Клиффорда или кого бы то ни было, кто завоевал ее любовь.

Вернувшись в отель, Арман взглянул на себя в зеркало и расстроился еще больше: глаз заплыл, лицо распухло. А ведь вечером он должен был ужинать с графиней, миссис Оливент и Рейни!.. Что он скажет в свое оправдание, если не придет?

Когда Анна, горничная миссис Оливент, провела Армана в гостиную, Рейни была одна. Мать и бабушка еще одевались.

Он мельком оглядел комнату, которая находилась на верхнем этаже высотного здания, откуда открывался замечательный вид на Найтбридж и Парк. Первый раз он был здесь, когда провожал Рейни после бала. Тогда портьеры были опущены. Сейчас они были подняты, а за открытыми окнами догорал закат. Светло-зеленый ковер прекрасно сочетался с малиновой и золотой парчой, которой были декорированы стены.

Рейни шагнула к нему и, приветливо улыбаясь, протянула руку. На ней были серое вечернее платье, серьги и браслет из крупного розового жемчуга. Глубокий вырез ее платья украшала роза. Она всегда умела подобрать свой туалет с отменным вкусом, что для девушки ее лет было большой редкостью. Каждая мельчайшая складка платья, казалось, подчеркивала ее индивидуальность и редкостную красоту. Арман был очарован. Одна ее улыбка мгновенно заставила его забыть о синяке под глазом.

В аптеке Арману посоветовали целебную мазь, которая немного сняла отек. К тому же он надел темные очки.

— Я надеваю темные очки, когда устают глаза, — извиняющимся тоном поспешил объяснить он Рейни, склоняясь над ее рукой.

Он чувствовал, что сгорает со стыда, когда она с прелестной и заботливой улыбкой заметила, что это, вероятно, оттого, что он слишком изнуряет себя, корпя над чертежами.

Занимаясь реставрацией замка Шани, Арман был с искренним радушием принят графиней, которая всегда отличалась необыкновенной деликатностью и тактом, и теперь видел, что ее внучка унаследовала все достоинства своей бабушки. Рейни мало походила на мать, которая держалась с высокомерием и слишком заботилась о том, чтобы соблюсти все приличия. Что же касается графини, то сегодня она была особенно непринужденна, словно забыла о своих годах и снова превратилась в юную Андрину де Шани.