— Не знаю пока, он меня к себе на ковер вызвал. Я тебе вечером позвоню и скажу, что дальше делать, ладно.

— Прости, что так подставила! — виновато опускает голову.

— Забудь, разберемся. — отмахиваюсь я и бегу прочь.

В голове при этом только один вопрос: что меня ждет? Ведь сейчас он вполне может уволить меня или чего похуже. И вотуже вхожу в приемную.

— Лен, он у себя? — смотрю на секретаршу, с которой уже подружилась. Как-никак каждый день ее вижу.

— Иди, он сказал впустить как появишься. — смотрит на меня с жалостью.

— Недовольный?

— Скорее расстроенный.

Киваю и иду в кабинет. И снова дрожат ноги от страха, но как и в прошлый раз беру себя в руки, стучу и вхожу в кабинет.

Он сидит и, как и во все случаи моего прихода, погруженный в работу с документами. От компьютера он даже не оторвался, но то, что мое присутствие замечено я поняла по легкому движению плеча, поэтому сразу заговорила.

— Ситуация идентична прошлым случаям. Но в этот раз я уверенно могу сказать, что данный продукт я не заказывала. Все заказы проходят через меня, и этот в моих списках не значится качество не то, а ты требуешь в магазинах лучшее.

- Однако факт остается фактом. Снято сорок две тысячи и потрачено на продукт, который пропал.

— Я понимаю, но тут кто-то действовал в обход меня. У кого есть доступ к финансам?

— Кроме тебя и меня? Представляешь — ни у кого! — поднял он голову. В голосе была язвительность, а глаза горели гневом.

— Это не я! — воскликнула я, злясь на него, себя и этого проклятого вора. А все так хорошо было и что теперь? Сейчас он меня уволит, а потом отправит в тюрьму за кражу, а дочка попадет в детдом, если ее моя мама не заберет.

— И не я! — как-то устало ответил он, а потом, тяжело вздохнув, добавил — Ладно, продавщице придется оплатить этот счет, коли упустила товар, а тебе будет штраф за невнимательность.

Я еле сдержала возражения. От моего предыдущего долга почти ничего не осталось и я надеялась выплатить в этом месяце, но видать не судьба, да и Машку жалко, но выхода нет поэтому я только кивнула. Увидев это, он расслабился, а потом вдруг сказал:

— Но изначально звал я тебя не из-за пропажи.

— В чем дело? — напряглась я.

— У тебя есть с кем дочь оставить?

— Я могу подругу попросить посидеть если надо, а что? — еще больше встревожилась я.

— Сегодня ужин с потенциальными поставщиками из-за границы. Если они согласятся поставлять свою продукцию, это принесет прибыль компании. А так как ты мой зам по торговле ты должна присутствовать.

— А почему я об этом только сегодня узнаю? — спросила я, раздраженная его недоверием.

— Я все готовил сам, и никого не посвящал! — но на мой скептический взгляд вздохнул и добавил — Ладно Колька помог.

Николай — брат Егора, достаточно скользкий тип и честно говоря, я не удивлюсь, если поставки его работа, но Егору это лучше не говорить. Он держится за свою семью и защищает до конца. А кстати интересно, а у Николая есть доступ к ведомостям и деньгам?

Отбросив мысли и вопросы, возникшие в моей голове, я занялась насущными делами.

— Когда мы должны ехать?

Егор посмотрел на часы.

— Уже сейчас.

— Но мне нечего одеть! — встревожилась я.

— Успокойся, у нас есть в запасе три часа. Сейчас съездим, купим тебе платье, потом заберем твою дочку и отвезем в гости, ты переоденешься и поедем.

Мне оставалось только кивнуть и позволить ему вывести меня из кабинета. Платье выбирал он, и его выбор был очень даже удачным. Алое вечернее платье было чуть ниже колен, прикрывало все что положено, и в то же время подчеркивало мою фигуру. Так что, глядя на себя в зеркало, я поняла, что мне осталось только поднять волосы в высокий хвост и накрасить губы и буду готова. Платил он, сказав, что это в знак извинения за то, что я вынуждена искать платье в такие короткие сроки. А так как подруга жила со мной в одном подъезде было решено, что дочка побудет дома пока я одеваюсь.

И как же была счастлива моя Иза увидев Егора. Пока я одевалась и приводила себя в порядок, я слушала как они на кухне весело болтали. А в спальне меня ждал сюрприз. Открыв пакет с платьем, я обнаружила в нем еще и небольшое меховое болеро белого цвета, а к нему прилагалась записка, написанная Егоровой рукой.

«Одень его вместе с платьем. В ресторане может быть холодно, а оно согреет»

Ощутив какое-то странное тепло в груди, и погладив мех великолепной вещи, я начала переодеваться, а когда вошла в кухню, увидела, что моя малышка сидит на коленях у Егора и счастливо рассказывает о своем «парне» из садика. Вот, появилось у нее увлечение, а ведь рановато еще.

— Ой, мам ты такая красивая! — с восхищением воскликнула дочка, увидев меня.

— Спасибо, родная. — улыбнулась я дочери, а сама не могла отвезти взгляда от Егора, на лице которого читалось восхищение. Меня снова охватило тепло и радость. А еще вдруг захотелось, чтобы мы были вдвоем и он… обнял меня?

— Действительно, твоя мама очень красивая женщина. Повезет тому, кто станет ее мужем. — произнес он, наконец.

— А она не собирается замуж. Он ее слишком обидел. — доверчиво сообщила дочка, а мои брови поползли вверх от удивления. Малышка редко говорит об отце, а если говорит, называет его «он».

— Иза…! — но мужчина меня перебил, не позволяя мне сделать выговор:

— А это мы еще посмотрим! — подмигнул он девочке. — Но нам пора, а то мы с твоей мамой опоздаем, а самое страшное для бизнесмена это непунктуальность.

Дальше мы отвели малышку к подруге, где я снова получила поток восхищенных возгласов, после чего поехали в ресторан.

Ехали мы молча и только когда он остановил машину возле рестораном я, наконец, решилась и сказала:

— Спасибо за болеро.

— Пожалуйста. — улыбнулся он, выходя из машины. А через мгновение уже открыл дверь с моей стороны и предложил руку, чтобы помочь мне.

Поставщики оказались очень милыми людьми. С ними было интересно общаться. Меня смущало только одно — они все трое начали яростно ухаживать за мной. Но смущение быстро переросло в неудовольствие и раздражение. В какой-то момент, будто чувствуя что я на грани, мой начальник предложил мне потанцевать и увел от настырных «обожателей».

В зале звучала медленная песня, и мы легко вписались в круг танцующих пар. Это был настоящий отдых. Я просто двигалась под музыку и наслаждалась крепкими объятиями Егора.

— Ты хорошо танцуешь. — шепнул он мне на ухо.

— Значит все же не зря посещала танцевальный класс.

— Ты занималась танцами? — удивился он.

— Четыре года, пока не решила что это не мое и не пошла заниматься фортепиано.

— Так ты у нас музыкантша? — улыбнулся мужчина.

— Ну, я бы так не сказала. Пять классов я конечно закончила, но честно говоря уже почти ничего не помню кроме пожалуй «собачьего вальса», — усмехнулась я, а потом подумав напела — ре, до, фа, ля, ля, ре, до, фа, ля, ля, ре, до, фа, ля, ре, ля, до, си, си! — после чего рассмеялась понимая, что хочется спеть как я ее пела для себя — Но это только официальная версия.

— А не официальная версия, если не секрет, какая? — заинтересовался он.

Покраснев, я взглянула ему в глаза, увидела там знакомые смешинки и решилась:

— Ре, до, фа, гав, гав, ре, до, фа, гав, гав, ре, до, фа, гав, ре, гав, до, си, си!

Услышав это, он расхохотался, а отсмеявшись, спросил:

— И за что ты так не любила эту несчастную «ля»?

— Я ее не не люблю! Просто у нас дома стоял очень старый инструмент настроенный и почти идеальный, но только почти! — я замолчала, вспоминая то старое фортепиано, на котором еще моя мама играла, да и я на нем все пять лет училась. — У него был только один недостаток. Неисправная клавиша «ля» в первой октаве. И, как следствие, она фальшивила по страшному. Это был такой неприятный звук, что мои ушки каждый раз съеживались, и я сбивалась, забывая, что надо играть. А в школе играя эту же мелодию, я ждала этого звука и тоже сбивалась, когда его не слышала. Вот я и приспособилась. Стала себе про себя петь ноты, чтобы не слышать, и не обращать внимания на этот звук, а несчастное «ля» стало получать всякие прозвища типии «гав», «бум», «блям».