— Я начинаю понимать мужчин-мусульман, — сказал он. — Если бы я мог, я бы закутал тебя в большую черную чадру. Мне страшно неприятно, когда на тебя смотрят другие.

— Вот уж не думала, что ты хотел бы быть с женщиной, которую никто не замечает!

— Не хотел бы. Но предпочитаю золотую середину. А что касается тебя, то у меня такое чувство, что каждый неженатый мужчина, находящийся здесь, был бы рад всадить мне нож в спину.

— Да ты собственник! — рассмеялась она.

— Только с тобой. Прежде меня совершенно не волновало…

Он замолчал, и она восторжествовала. Задача, которую она перед собой поставила, окажется легче, чем она представляла. Месяц, самое большее полтора — и он будет связан так, как никогда в жизни. Тогда, и только тогда, откроет она свое настоящее имя. От этой мысли по ее телу пробежала дрожь, а он, почувствовав это, привлек ее к себе.

Его дыхание согревало ее щеку, и по напряжению в его плечах она поняла, что он старается держать себя в руках. Намеренно мягко она прильнула к нему.

Он не удержался, и его руки скользнули по ее спине. Их прикосновение было теплым и неожиданно приятным. На мгновение в ней вспыхнуло желание, сразу сменившееся отвращением. Этот человек сломал жизнь ее отцу — она не должна забывать этого, как и того, зачем она с ним встречается.

Притворяться оказалось неожиданно трудно, и к тому времени, как Найджел Фарнхэм повез ее домой, отпустив шофера, Джулия смертельно устала.

— Это был чудесный вечер. Когда я снова увижу тебя?

— На следующей неделе. — Она ждала его протестующего возгласа и, услышав его, спрятала улыбку и сделала вид, что уступает. — Позвони через несколько дней.

— Может быть, ленч завтра?

— Я успеваю только выпить кофе. Позвони мне в понедельник. Я смогу увидеться с тобой вечером.

Не дав ему времени ответить, она быстро ушла.

Несколько дней до следующей встречи показались Фарнхэму вечностью: он не мог не думать о Джулии. Он ругал себя за это, но все было бесполезно: он был во власти чувства, которое пока не хотел анализировать.

В следующие недели он преследовал ее с характерным для него упорством, и каждый раз ему было все труднее расставаться с ней. Не прошло и месяца, как ему уже не надо было гадать, что он чувствует. Он знал. Впервые в жизни он был влюблен. Влюблен в девушку, о которой ему ничего не было известно и жизнь которой он прежде назвал бы пустой. Глупец! Он не предполагал, каким сильным может оказаться его чувство, он хотел, чтобы она принадлежала ему целиком, как жена, спутница жизни, мать его детей.

Как-то он заехал за Джулией теплым летним утром, и она сразу поняла, что его что-то волнует, но сделала вид, что не замечает ничего необычного, хотя он не звонил ей последние три дня.

Откинувшись на спинку сиденья маленькой спортивной машины, она закрыла глаза, наслаждаясь ветерком, который трепал ее волосы.

— Ты по мне скучала? — спросил он, когда они остановились у светофора.

— Конечно.

— Тогда почему не позвонила или ты для этого недостаточно эмансипирована?

— Я думала, ты не из тех мужчин, которые хотят, чтобы их преследовали. А я всегда стараюсь угодить моим мужчинам.

— Мне не нравится, когда ты употребляешь это слово во множественном числе, — сказал он. — Говори «мужчине» или, еще лучше, Найджелу.

Джулия засмеялась и не ответила. Он не стал нарушать молчания, пока они не выехали из Лондона, да и потом говорил о чем-то, и ей показалось, что он выжидает.

Они остановились у маленькой гостиницы около реки неподалеку от Мейденхена. Ресторан был полон, но для них был заказан столик на террасе. Найджел умел сделать так, чтобы все шло отлично! Как только они допили кофе, он расплатился и предложил:

— Прогуляемся вдоль реки, Джулия.

Она спустилась следом за ним по ступеням и прошла по газону к берегу. Мимо проплыли несколько лебедей, оставляя волнистый след на темной поверхности воды, и она постаралась сосредоточиться на них, чтобы скрыть поднимающийся в ней страх.

Найджел махнул рукой, и к берегу причалила лодка. Сидевший в ней старик взглянул на них:

— Не хотите ли, чтобы я греб, сэр?

— Нет, спасибо, я справлюсь. — Найджел посмотрел на нее. — Ты любишь реку?

— Очень.

Он помог ей устроиться в лодке, потом сел сам и взялся за весла. Вскоре они уже скользили вдоль берега, оставив далеко позади и гостиницу, и лебедей. Она никогда раньше не видела Найджела прилагающим физические усилия, и ее позабавило то, как разгорелись его щеки. Румянец придал ему совсем юный вид, и он стал не похож на того жесткого человека, которого она знала.

Ловким движением он направил лодку в заливчик, скрытый ветвями плакучих ив, и, подняв весла, смотрел, как лодка останавливается у самого берега. Здесь было темнее: густая листва загораживала солнце.

Джулия опустила пальцы в воду, делая вид, что не замечает, как пристально смотрит на нее Найджел Фарнхэм. Лодка резко качнулась. Подняв глаза, она увидела, что он встал и идет к ней. Она подвинулась, и Найджел сел рядом. Они были так близко, что она чувствовала прикосновение его ноги к своему бедру и запах его лосьона.

— Пожалуйста, не отворачивайся от меня, Джулия, — сказал он мягко. — Ты, конечно, знаешь, почему я привез тебя сюда.

— Надеюсь, не для того, чтобы утопить!

— Не шути! Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Я это не пытался скрывать.

— Ты находишь меня привлекательной, — уступила она, — я это знаю.

— Гораздо больше, чем просто привлекательной. Я люблю тебя, дорогая. И хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Именно этих слов она и ждала — так где же чувство торжества? Может, она ждала так долго, что теперь уже не в силах насладиться одержанной победой?

— Джулия, взгляни на меня! Скажи, что любишь меня!

Но она молчала, оттягивая мщение. Почему она не говорит ему, кто она? Ведь сейчас он должен был услышать, что она — дочь человека, которого он отправил в тюрьму! Она часто думала об этом мгновении, представляла себе выражение его лица, подбирала те едкие слова, которые скажет ему… И вот теперь они все куда-то исчезли — и даже предвкушение мести не помогает ей…

— Дорогая, я хочу, чтобы ты стала моей женой, — повторил он. — Я так сильно тебя люблю! Неужели ты совсем ко мне равнодушна? Джулия, ответь мне!

Она заглянула в его мужественное лицо и увидела в его глазах свое отражение. Если она сейчас назовет ему свое имя, он отстранится и это отражение исчезнет. Может, именно это заставляет ее молчать?

Джулия закрыла глаза, чтобы его не видеть, и только тогда смогла ответить:

— Я… я выйду за тебя, Найджел, если ты уверен, что хочешь этого.

— Если я уверен? — Он прижал ее к себе. — Я еще ни в чем не был так уверен. Мы будем счастливы, дорогая. Так счастливы! — Почти прикасаясь к ее губам, он сказал: — Но ты не сказала, что любишь меня, Джулия. Ты все еще меня стесняешься?

— Немного.

— Кто бы мог подумать! — Его голос был полон нежности. — Ты кажешься такой искушенной… как будто у тебя было много любовников.

Она открыла глаза.

— Ты так думаешь? Ты не задавал мне этого вопроса.

— Я не задал тебе очень много вопросов, — поддразнил он ее. — Но задавать вопросы — моя работа, а рядом с тобой я забывал о ней.

— И совсем никакого любопытства?

— Ты красивая, умная, добрая. На твоем лице написано, что ты за человек. Я хорошо разбираюсь в людях, дорогая. Иначе никогда не достиг бы того, чего достиг.

Эти слова рассеяли сомнения, которые она еще питала относительно своих планов мщения. Так он хорошо разбирается в людях, вот как? Так хорошо, что решил, что ее отец — мошенник? Ну что ж, она покажет ему, как он может ошибаться… но позже, гораздо позже, когда ему будет по-настоящему тяжело.

С ощущением, будто она исполняет какую-то роль, она обвила руками его шею, притянув к себе его голову. Никогда прежде она не проявляла своих чувств, и сейчас он вскрикнул, как будто она сделала ему больно.