Шел дождь.

Тяжелые капли стучали по лобовому стеклу автомобиля, растекаясь по нему ручьями, отражающими разноцветье неоновых реклам. Расплывчатые отблески уличных фонарей превращались в ленты мерцающего света, создавая фантастический ландшафт, на фоне которого двигались темные фигуры. Сердце Патрисии билось в такт движениям дворников на стекле.

Вдруг откуда-то из темноты перед капотом появилась разверзнутая пасть, в которой зловеще поблескивали стальные зубы. Нет, это не зубы. Это — решетка радиатора громадного грузовика. Крик ужаса застыл в горле девушки, когда эти клыки, отклонившись в сторону, пронеслись в угрожающей близости. Вслед за этим раздался протестующий вой автомобильных сигналов.

К их какофонии присоединился резкий визг тормозов собственной машины, которую швыряло из стороны в сторону, подобно пробке в океанских волнах. Ремень безопасности больно врезался в грудь. Дальше дороги не было. Кирпичная стена возникла перед глазами, словно рука регулировщика, на огромной ладони которой были какие-то неразборчивые надписи.

Еще мгновение, и послышался зловещий скрежет металла. Огромная ладонь сжала машину, как спичечный коробок.

Весь мир перевернулся…

Девушка прекрасно помнила, как это произошло. А ведь все могло быть и иначе, если бы маэстро проводил ее после концерта в гостиницу.

Она вдруг отчетливо представила их последнюю встречу. Он пришел пригласить ее в «Метрополитен» — один из лучших концертных залов города. Рональд выглядел тогда так же, как и сейчас. От его красоты захватывало дух, он держался с достоинством, граничащим с надменностью. Тогда, как и сейчас, у нее перехватило дыхание от того чисто мужского магнетизма, который притягивал и, казалось, уже никогда не отпустит. Его поцелуй был лихорадочным, и она ответила на него такой же страстью, почувствовав тепло сильных мужских рук, обнявших ее обнаженные плечи.

От дразнящего взгляда красавца девушка растаяла.

— Неужели это тот самый маленький и застенчивый агент по авторским правам, которого я когда-то знал? — спросил он.

Я больше не чувствую себя застенчивой с ним, подумала она, приходя в восторг от ласкового тона маэстро, наполнявшего ее неописуемой радостью. В его руках легко было ощутить себя королевой.

Вдруг в ее сознании эта картина сменилась другой: она вновь увидела ту беспомощную женщину, которую он вытаскивал из разбитой автомашины. То же чувство вины, смешанное с болью и унижением, вспыхнуло в ней, когда вспомнила укор в его глазах, хотя он и произнес слова прощения. Простить он может, но никогда ничего не забудет, подумала девушка. Это Пат почувствовала, вернее поняла, заметив сложную игру эмоций на его лице.

Неужели вспомнил, как внезапно отшатнулся от нее, почувствовав запах алкоголя в ее дыхании, когда она рассказывала о своей опрометчивости, граничащей с легкомысленной безответственностью. Разве мог он не думать об этом даже сейчас, глядя на нее?

Девушка отвернулась, устремив взгляд сквозь разросшуюся зелень на залив и стараясь перевести дыхание. Ах, если бы его присутствие не напоминало о ее вине. Тот шок, который она пережила, попав в аварию и едва избежав смерти, сделал из нее образцового водителя. И совсем не хотелось, чтобы кто-то вновь смотрел на нее с ужасом, который был написан в тот вечер на лице любимого человека.

Через мгновение все кончилось, но эти воспоминания — одно такое сладостное, что хотелось кричать, другое — жестокое до боли — оставались с ней, как ни старалась она выбросить их из головы…

Рональд Рассел смотрел на отпечатанный на машинке лист бумаги, который слегка дрожал в его длинных пальцах. Его пристальный взгляд был устремлен на последнюю строчку, приписанную от руки детским почерком, и он старался побороть душевное смятение, вызванное этой припиской. Черт возьми, где удалось ребенку услышать его «Прелюдии любви»?

— Что, еще один чудак? Мне казалось, я их всех отсортировала.

Рональд задумчиво посмотрел на свою секретаршу, Хелен Монтрей.

— Нет, ты прекрасно разбираешь мою почту. Это — просьба от одной школьницы стать ее музыкальным наставником. — Рональд досадливо хмыкнул: — Когда они перестанут считать меня поп-звездой?!

— Когда тебе надоест имидж обольстительного незаходящего светила, — съязвила Хелен.

Рассел отвел холеной рукой густую прядь каштановых волос, упавших на лоб. Пытаясь скрыть раздражение, он не удержался от продолжения разговора.

— Как я могу выглядеть светилом, поп-звездой? В последнее время у меня даже не было концертов! Что может привлекать меломанов в тридцатилетнем руководителе музыкальной корпорации? Я не сексапильный красавец, и у меня уже, кажется, стало появляться брюшко!

— Не кокетничай, — насмешливо сказала Хелен. — Помимо того, что сам ты выглядишь как кинозвезда, существуют твои музыкальные записи.

— Значит, мне пора прекратить записываться и заняться только бизнесом.

Хелен передернула плечами.

— Давай, займись бизнесом еще усерднее, только тогда нам придется частенько переезжать, чтобы укрыться от налогов.

— Кстати о переездах: ты уже акклиматизировалась в Филадельфии после Лондона? Где же лучше?

— Мне недостает более спокойного европейского ритма, — призналась девушка, — но в Соединенных Штатах есть свои прелести, и далеко не последняя из них — та великолепная квартира, которую ты для меня нашел. А как у тебя двигаются дела с поисками жилья?

— Медленно. Мне до смерти надоело жить на верхнем этаже, в квартире для гостей нашей фирмы. Я ищу хороший дом.

Тонко подведенные брови Хелен вопросительно поднялись:

— Значит, ты переезжаешь сюда окончательно?

— Да, я же говорил тебе. Теперь, когда наше европейское отделение работает нормально, я могу сосредоточиться на работе в Америке. Мне всегда этого хотелось!

— Я знаю, что в душе ты всегда был истинным американцем. — Хелен бросила взгляд на листок в пальцах шефа. — Что делать с этим письмом? Отослать обычный ответ и фотографию с автографом?

— Нет. Я сам им займусь.

Секретарь обиженно предложила:

— В таком случае, может быть, ты займешься и остальной почтой? — Она указала на переполненный лоток с входящей корреспонденцией. — Там есть даже парочка предложений руки и сердца, которые могут тебя заинтересовать.

Рассел отрицательно покачал головой и улыбнулся:

— Нет, спасибо. Ты прекрасно выполняешь свою работу, и я не собираюсь в нее вмешиваться. Но это письмо заинтриговало меня, и я хотел бы подумать, прежде чем решить, что с ним делать.